Неоязычество как возвращение к телесности. Определение понятия "неоязычество"

Чтобы понять происхождение и сущность неоязычества, что значит нового, вновь созданного, возрожденного язычества, следует вначале уяснить понимание самого язычества как определенного феномена религиозной жизни, истории и культуры человечества. Для этого у современного русского человека имеется два основных источника: научно-философское религиоведение и Священное Предание Христианской Церкви. В соответствии с первым, язычество это сравнительно примитивная, менее развитая форма религиозности, в истории более ранняя, нежели теизм (единобожие). Как правило, это политеистическая религиозность: многобожие в сочетании с различными видами тотемизма (поклонение легендарным предкам), фетишизма (поклонение предметам), анимизма (одушевление предметов и сил природы) и почти непременными атрибутами в виде магии и колдовства как практической стороны культа. Языческие религии своеобразны в каждом народе, но имеют и общие черты. Особенно, у народов одной расы, что дает возможность говорить об общих признаках язычества индоевропейских народов (в прошлом), а также язычества народов монголоидных и негроидных.

Примерно такое понимание и существует в сознании большинства ученых и простых обывателей. При этом остается много неясного. Если это просто более примитивная форма религиозности, то почему многие народы как пребывали в язычестве, так и остаются в нем? Почему даже сейчас, в информационном обществе, им не сменить примитивную и неразвитую, в сравнении с теизмом, форму религиозности на более развитую форму, теистическую? Действительно, некоторые народы в истории перешли от язычества к теизму (почти все европеоидные или иафетические народы, семито-хамитские – арабы, некоторые негроидные народы). Однако другие, остающиеся в своей основе языческими народы и страны также успешно экономически и культурно развиваются и даже, в определенном смысле, процветают. Например, Япония, Китай, Индия, ряд других государств в Азии и Африке.

Давайте теперь рассмотрим, что говорит о язычестве и неоязычестве . С этим пониманием широкая общественность знакома меньше. Наиболее распространенное общее мнение сводится к тому, что Церковь просто не принимает, «осуждает» язычество. Имеет смысл более тщательно рассмотреть этот вопрос. Сделать это тем более важно, что долгое время целые поколения россиян были оторваны, часто искусственно и насильственно, от христианской культуры. В том числе, от элементарных богословских знаний о развитии религиозности в истории и об основных ее типах.

Сам термин «язычник» христианского, вернее, библейского происхождения и потому в рамках научно-философского религиоведения вообще не объясним. Слово «язык» в библейской лексике синоним слова «народ». Поэтому «язычник» буквально означает «народник», а по сути человек, живущий по преданиям предков, исповедующий веру, переданную ему предками так, как она исторически сложилась в его народе. Ну и что? Это ничего не говорит нам о религии, никак не характеризует по существу духовную традицию или сумму разных традиций, скрывающихся за этим общим названием. Для человека библейской культуры «язычник» это только собирательное обозначение всех людей, не знающих Бога, поклоняющихся не Единому Богу-Творцу, но чему-то или кому-то еще. Различному, в зависимости от того, что в том или ином народе-«языке» придумали по этому поводу. Действительно, название «язычник» было и ныне остается собирательным и относительным, служит для того, чтобы отделить людей, живущих в соответствии с Богооткровенной религией (на самом деле или как они полагают) от людей, исповедующих «отеческие предания». Без уточнения, что это за «предания». Отсюда следует вывод, что термин «язычник» имеет смысл только среди, так сказать, не язычников, последователей теистических религий, исповедующих Единого Бога как Сверхъестественное Существо. Словом «язычник» эти люди, придерживающиеся библейской религиозной традиции, определяют религиозное сознание остальных людей, не разделяющих их верования. Понимая это, некоторые современные неоязычники не желают, чтобы их называли язычниками (тем более, неоязычниками) и сами так себя не называют. Они говорят о себе как о «кришнаитах», «магах», «ведантистах», «сварожичах» и т.д., а свои религиозные сочинения называют, например «ведической религией», а не языческой.

Было отмечено, что в широком мнении язычество принято считать более «древней» религией, а христианство сравнительно «новой». Это, в соответствии с христианским взглядом на историю, не совсем так. Вернее, совсем не так. Здесь надо вспомнить, что происхождение человечества от Прародителей Адама и Евы для христиан не просто библейская «легенда», а безусловный исторический факт. И первая семья, и первые люди на земле общались, исповедовали и поклонялись тому же самому Богу, которому служат сейчас христиане. Позже, как следствие грехопадения Прародителей, большая часть их потомства, человечества уклонилась в язычество . Таким образом, постепенно к знаниям о Творце и своей истории, сохранявшимся в первоначальном Богооткровенном (иначе говоря, Адамическом) Предании, наиболее точно зафиксированном в первой книге Библии, книге Бытия, люди стали примешивать собственные сочинения. Это были представления об обожествленных предках, местностях, животных, предметах и т.д. – все то, что называется «преданиями отцов» в отличие от Богооткровенного Предания.

Например, почти все народы обожествляли своих предков, патриархов, родоначальников народов и рас. Библейский патриарх Иафет, сын Ноя и прародитель всех народов белой расы стал легендарным праотцем греков по имени Иапетос («сын неба и земли»), у римлян – «папой Иу» – Иупатером (бог Юпитер), у ариев в Индии – божество Пра-Джапати. Когда мы поедем отдыхать в Крым, на знаменитый детский курорт в Евпаторию следует вспомнить о том, что название этого города понтийские цари некогда также посвятили нашему общему прародителю Иафету – Еу-Патору («добрый отец») .

Понимание природы и происхождения религиозных верований народов в дохристианскую эпоху, которую можно назвать также языческой, имелось и у наиболее развитых современников той, языческой эпохи. Прагматичные эллины так формулировали его: «…эфиопы пишут своих богов черными и с приплюснутыми носами, фракийцы – рыжими и голубоглазыми, мидяне и персы – также подобными себе, египтяне также изображают их по собственному образу» (Ксенофан Колонфский, VI век до Р.Х.); «Солнце, Луну, реки, источники и вообще все полезное для нашей жизни древние наименовали богами за пользу, получаемую от них, как, например, египтяне – Нил» (Продик из Кеоса, V век до Р.Х.).

Обратим внимание, что Продик говорит: «наименовали», а не «именовали», иначе говоря – сами назвали. Такое рациональное воспоминание о своей истории уже в преддверии Новой, Христианской эры в истории человеческого рода доводило выдающихся античных мыслителей до разумного логического вывода в отношении всех языческих религиозных «басен»: «Порой начинает казаться, будто вовсе нет никаких богов» (Мар Туллий Цицерон, 106-43 гг. до Р.Х.). Здесь мы видим то же, что и в наши дни. Основная масса религиозно настроенных людей в дохристианскую эпоху переносила свою духовно-религиозную эмоцию на языческие божества, которые окрашивались в те или иные тона в зависимости от меры греховности (или, иначе – меры духовной и нравственной чистоты) этих людей. А ныне это всевозможные экзальтированные «увлечения» наших современников, оторванных от традиций и ценностей духовной культуры своего народа: псевдонаучная астрология, религиозно-оккультные теории, разные системы «целительства», примитивные культы «звезд», квазирелигиозное поклонение певцам, танцорам, политикам и т.п. Часть других, более рациональных (или, если угодно, не таких эмоциональных) людей и тогда и сейчас более убедительным для себя считает религиозный индифферентизм.

Так в зависимости от особенностей «отеческих» традиций, формировавшихся в том или ином «колене» потомков Адама, с древности образовывались те или иные разновидности язычества – религиозных народных верований. Богословы выделяют в них древнейший пласт так называемого «адамического предания», содержащего общие религиозные представления о Боге, Творении, начальной истории человечества (Всемирный потоп, Вавилонское столпотворение, расселение народов по Земле и др.). Конечно, в той или иной степени искаженные в преданиях разных народов. И новый, поверхностный пласт позднейших, собственно языческих, в каждом народе особых религиозных представлений, понятий, сюжетов, которые уже не имеют никакого отношения к общей истории человечества в ее фактической части и религиозном осмыслении.

Этот второй пласт «покрывает» и, со временем, все более скрывает и искажает изначально общую, истинную общечеловеческую историю и религию .

Указанное искажение формируется двумя путями. С одной стороны, представления и понятия о Едином Истинном Боге-Творце просто элементарно забываются и искажаются людьми в череде поколений («испорченный телефон»). С другой стороны, и это главное, религиозное сознание людей со временем все более разрушает грех, последствия греховной жизни людей, народов в отрыве от Бога. Народы в своем язычестве, уклонении от Бога, не только придумывают каждый свои басни, сказания, легенды, эпосы и т.п., но и постепенно замещают в религиозной жизни поклонение Богу демонопоклонством – «святое место не пустует». Язычество со временем все более становится именно «поганством» в современном христианском понимании. Понятно, что этот процесс также не может быть изучен научно-философским религиоведением, не имеющим никакой твердой «точки опоры» в оценке языческой религии и морали.

Церковно-исторический взгляд на природу и особенности язычества ясно говорит не только о его главном общем признаке: «яко боги языков – бесы», но и об особенностях языческих верований разных народов. В частности, о явном, демонстративном поклонении злу в культах ханаанских народов (Содом и Гоморра). К таким не просто демоническим, а фактически сатанистским религиозным традициям Библия относит культы Ваала, Астарты, Изиды с их массовыми человеческими жертвоприношениями, узаконенным кровопитием, скотоложеством и т.п. религиозными «особенностями». Эти особенности вызывали отвращение даже у соседних народов, тогда таких же язычников. Эллины тоже иногда приносили кровавые жертвы, но особую ожесточенность и злобность поклонников Ваала, радостно бросавших в пасть раскаленному истукану своих и чужих детей, считали дикостью и варварством. Некоторые мифы и легенды Древней Греции (легенда о Минотавре и др.), особая ожесточенность борьбы древних римлян с Карфагенским государством (ханаанским религиозно-этнически) имеют под собой эти же чувства неприязни к религии некоторых народов как откровенно антигуманной, сатанистской в современном понятии. Эти же причины были основным моральным стимулом и оправданием долгой «тотальной войны» древних израильтян с ханаанскими племенами в Палестине.

Истинная религия в ветхозаветную эпоху устанавливается и удерживается «свыше» Божьим Промыслом и Попечением в особом, специально для этой цели устроенном Богом народе – Древнем Израиле. Всякое уклонение в язычество в ветхозаветной религии безусловно осуждается: «тогда сыны Израилевы стали делать злое перед очами Господа и стали служить Ваалам;…обратились к другим богам, богам народов, окружавших их, и стали поклоняться им, и раздражили Господа; оставили Господа и стали служить Ваалу и Астартам» (). Отступление от Бога закономерно карается завоеванием и угнетением от тех народов, веру которых перенимают. Ветхозаветная религия не приемлет, запрещает кровавые человеческие жертвы. Пророки гневно клеймят тех в израильском народе, которые воспринимают религиозные верования окружающих их языческих племен, перенимают бесовские и сатанистские языческие обычаи и ритуалы хананеев, берут в общение «жен хананейских», «проводят отроков через огонь».

В самом начале истории Ветхого Израиля Господь искушает, проверяет веру родоначальника Божьего народа патриарха Авраама именно на этом. Он приказывает Аврааму принести в жертву своего единственного сына Исаака. Если бы Авраам усомнился в том, что с ним говорит Истинный Бог, и подумал, что его искушает и требует принести ханаанскую жертву бес – он не исполнил бы приказа. Но в том и дело, что Авраам был абсолютно уверен, Кто с ним говорит. Бог испытал его веру и, конечно, Исаак не был принесен в жертву. Потому что Богу не нужны «туки и всесожжения». Истинная жертва Богу: милость и истина, на земле мир и в человецех благоволение…

Предназначением Божьего народа Израиля было сохранять веру в Истинного Бога и «приготовить пути» Мессии. Мессия – Спаситель, обетованный еще Адаму как Избавитель его наследства, всего человеческого рода от последствий грехопадения Прародителей. С Боговоплощением Христа новым Божьим народом становится Христианская – Новый Израиль. Она уже не ограничивается одним племенем, но включает широкое множество различных племен и народов, людей со «всех концов земли». Тем самым миссия Ветхого Израиля заканчивается и начинается миссия христианских народов быть «светом миру», «солью земли», свидетельствовать Истину перед всем человечеством, обращая к истинному Богопочитанию и Спасению во Христе возможно большее число потомков Адама. В этой возможности спасения от греха, которая дана Боговоплощением и Жертвой Иисуса Христа и состоит Евангелие – Новая Благая весть христианства. А во всем остальном Церковь восстанавливает изначальную связь человечества с Богом, которую большинство человечества некогда утратило в язычестве.

Поэтому, когда Апостол Павел пришел проповедовать Евангелие в афинском Ареопаге (общественном собрании граждан полиса), он обратился не только к нравственному чувству афинян, но и к их историческому сознанию. Апостол Павел хотел пробудить в них воспоминание об адамическом предании, о первоначальном кровном и духовном единстве всех людей, говоря: «От одной крови Он [Бог] произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: «мы Его и род» ().

Через это воспоминание Апостол стремился восстановить в афинянах почитание Бога, которого знали и которому поклонялись наши общие Прародители и их ближайшие потомки (в том числе, предки афинян) и передать Его Новую Благую весть Спасения. Отзвуки этого адамического предания об Истинном Боге Апостол находил в творениях греческих «стихотворцев», обрабатывавших древнейшие сказания эллинов. Таким образом, эллинам предлагалось вспомнить о Едином Боге, вернуться к единобожию.

Как мы увидим ниже, эта миссия для европейских народов возникла не случайно, она была предусмотрена Промыслом Божьим задолго до возникновения Христианской Церкви. Так или иначе, но проповедь Евангелия среди народов белой расы (иафетических народов по имени их прародителя среднего сына Ноя Иафета) увенчалась почти повсеместным успехом. В течение первых нескольких веков Новой эры христианство принял весь греко-римским мир, оно стало государственной религией в Римской империи. А в течение первого тысячелетия «свет Христов» осветил практически все иафетические народы. Сформировалась огромная цивилизация, для обозначения которой слова «христианская» и «европейская» стали почти синонимами.

Это единство нарушило, но не разрушило отпадение от Православия Римской Поместной Церкви в XI веке и позднейшая Реформация в Западной Европе. Римо-католики и протестанты утратили чистоту православного вероисповедания, но христианский уклад культуры в Европе сохранился. Весь остальной мир продолжал воспринимать всех европейцев, всех людей белой расы, как христиан. Более того, с эпохи Великих географических открытий в орбиту христианской цивилизации вовлекались все новые регионы планеты, и она постепенно приобрела действительно вселенские черты.

На Руси становление единой государственности постепенно сформировало русскую народность, а Христова Вера стала тем прочным основанием, на котором воздвиглось все здание русской цивилизации. Современные неоязычники в России тщетно пытаются восстановить культовую систему «русского язычества». Сделать это просто невозможно. Строго определенного пантеона богов, системы верований тогда не существовало, как не существовало и русского народа в нашем современном понимании. Все языческие народы широко и постоянно заимствовали друг у друга обряды, культы, верования. Подобно тому, как ныне бездельничающие дамочки бальзаковского возраста обмениваются рецептами «элексиров жизни», адресами гадалок и телефонами «целителей». Вам не помогло это? Попробуйте другое! О некоторых общих чертах можно было говорить только в отношении верований широких общностей близкородственных народов – древних иафетитов (славян, германцев, кельтов, эллинов и римлян), древних симитов и хамитов (монголоидных и негроидных народов). Поэтому наши «русские неоязычники» ничего не возрождают, а просто заново выдумывают нечто, беря за основу сохраненные историей черты общего индоевропейского язычества, имена божеств и сумму верований и суеверий индоевропейских народов. Эти черты, действительно, во многом были общими для народов иафетической группы. Религиоведы тоже обращают внимание на многочисленные смысловые и терминологические совпадения, когда изучают древние верования славян, германцев, культуру древней Индии или Ирана. Эти совпадения, как и структура «древа языков» разных народов, на самом деле полностью подтверждают христианский (библейский) взгляд на историю: происхождение современных народов (соответственно и языков) сводится к некоторым общим группам в прошлом и далее к единому корню, первоисточнику. Но если так, то и к единой религии в полном соответствии со Священным Писанием и Преданием Церкви.

Из племен белой расы только Индия, где в процессе формирования цивилизации произошло постепенное смешение индоарийцев-иафетитов с местными негроидными племенами (индоарии называли их «дасью» – темные, а кастовая система была социальным инструментом противодействия этому смешению), сохранила древнее язычество под собирательным названием индуизма. Все другие народы белой расы на протяжении первого тысячелетия Новой эры приняли христианство. Среди народов других рас христианство приняли, пожалуй, только эфиопы, но и они, чуть позднее, уклонились в монофизитскую ересь. Многовековые усилия западноевропейских миссионеров христианизировать хамитические страны и народы, опиравшиеся, к тому же, на явные культурные достижения и преимущественную военную силу, не привели к действительному обращению в христианство хотя бы одного крупного народа хамитической группы (монголоидного или негроидного). Почему? Понятно, что в научно-философском религиоведении точного ответа на этот вопрос быть не может. Или их может быть очень много в качестве предположений, что никаким ответом не является.

В Церковном Предании ответ на этот вопрос возможен. Он невразумителен для атеиста или агностика, но вполне устраивает человека, верящего в Бога. Ответ следующий. По Промыслу Божьему, усвоить христианство как религию Истинного Богопочитания, по Промыслу Божьему предполагалось, прежде всего, народам иафетической группы (белой расы), хотя проповедь Евангелия и была обращена «ко всем концам земли». Этот Промысел был явлен еще в Ветхозаветную эпоху в благословении праотца Ноя своим сыновьям Симу, Иафету и Хаму, считающимися прародителями современного человечества, родоначальниками современных человеческих рас: «…благословен Господь Бог Симов… да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых…» ().

Благословение Сима наследовал в своей истории Древний Израиль, а Боговоплощение Спасителя стало переломным пунктом человеческой истории и началом «вселения Иафета в шатрах Симовых», религия Истинного Богопочитания распространилась в иафетических народах. Характерно, что в первые века Новой эры христианство приняли и многие смешанные семито-хамитские племена, народы Восточного Средиземноморья и Северной Африки. Например, египтяне (копты). Но чуть позже большинство из них отпали от Православия, когда на Вселенских соборах была осуждена ересь монофизитов. Одно из ключевых христианских богословских положений о сочетании Божественной и человеческой природ в Иисусе Христе они принять не смогли: «недоумеют бо глаголати, како Бог непреложный и человек совершенный пребываеши?» Образовались так называемые «нехалкидонские церкви» (армянская, коптская, эфиопская, абиссинская и др.), монофизитские исповедания не принявшие догматические решения Вселенского собора Христианской Церкви в Халкидоне (451 г.) о соединении во Христе Божественной и человеческой природ «неслиянно и неизменно, нераздельно и неразлучно» .

Следует еще раз подчеркнуть, что приведенное выше толкование библейского ветхозаветного фрагмента о сыновьях Праотца Ноя является общепринятым в Христианской Церкви. Кто-то может обвинить библейский текст в «расизме», как это уже неоднократно звучало в сочинениях нехристианских философов, писателей, публицистов. Но это ни к чему не ведет. «Что написано пером не вырубишь топором», говорит русская народная мудрость. Тем более то, что написано в Библии. Священное Писание можно либо принимать, либо не принимать. Во всяком случае, прежде его надо постараться понять или хотя бы внимательно прочесть.

Вселенский характер Евангельской проповеди нашел выражение в том, что люди, отдельные личности из всех народов со всего света приходили и приходят к Христу, в Его Церковь. А благословение праотцу Иафету выразилось в том, что в культурно-цивилизационном отношении именно народы белой расы исторически составили то, что мы называем христианским миром. Всякое правило имеет исключения. Христианами, правда, не православными, а монофизитами стали эфиопы. А в Индии, хотя там и проповедовал Апостол Фома, христианство не стало господствующим вероисповеданием.

На протяжении более чем тысячелетия христианство оставалось доминантой духовной жизни иафетических народов. Оно создало ту цивилизацию, в которой мы все еще живем: ее государственные формы, правосознание, нормы общественных и межличностных отношений, художественную культуру. Возникло то, что мы и посейчас все еще называем «цивилизованным миром». Имея в виду под этим не современные «европейские структуры» под голубыми знаменами вырождения, громящие христиан бомбами и санкциями, заполненные ненавистниками христианства и России, а именно европейскую, т.е. христианскую цивилизацию и культуру.

Перемены начались в Западной Европе в XIV -XV веках, с зарождением духовного движения Реформации. Оно было подготовлено деятельностью Римской Церкви, с XI века ушедшей в раскол. Ко времени начала Реформации римские папы уже почти построили свою собственную религию и религиозную организацию за рамками Вселенского Христианства, так называемое римское католичество. Более точно: папство или латинская ересь, по словам Святых отцов. Смущение в христианском мире, начавшееся с раскольнической деятельности римских пап постепенно охватило всю область, оставшуюся под их влиянием, Западную Европу. Затем против Ватикана выступили протестанты. Так в Европе начался процесс разрушения христианской цивилизации, который к настоящему времени принял уже почти законченные формы. На Востоке христиане постепенно теснились магометанами, и средоточием христианской цивилизации и культуры стала Русь – Московской Царство, Российская Империя. Даже и сегодня, несмотря на все гонения XX века, Русская Православная Церковь является крупнейшей христианской Поместной Церковью. Глобальный процесс дехристианизации некогда бывших христианскими народов в богословско-исторических категориях обозначается термином «апостасия», что буквально значит, по-гречески отступление.

Нелишне будет сказать, что и это глобальное духовное, а значит и культурное, и политическое отступление, движение европейских народов от христианства также предречено в Церковном Предании. Таким промыслительным предсказанием можно считать слова Апостола Иоанна Богослова о «тысячелетнем Царстве Христа», тысячелетнем периоде доминирования христианской духовности и культуры, за которым последует более короткий период отступления от Истины и разрушения цивилизации:«И увидел я Ангела, сходящего с небес, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет , и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время» (Откр.: 20;1-3).

Это пророчество Апостола Иоанна Богослова является, в определенном смысле, ключевыми для понимания причин появления неоязычества в народах и странах европейской культуры. А также для понимания огромного количества других культурных и эстетических явлений, правовых деклараций и политических катаклизмов, произошедших с эпохи так называемого «нового» Нового времени. Так называемого, поскольку Новое время можно определять различно в зависимости от того, что считать этим желанным и ожидаемым «новым». Если считать по-христиански, то от Рождества Христова, обновившего мир, а если по-антихристиански, то со времен начала этой самой апостасии. От первого понимания у нас еще остается общепринятое летоисчисление (только датировку «Р.Х.» сменили формой «н.э.»), а от второго – почти вся современная историография, публицистика, школьное образование, научная литература и т.д.

Если мы слышим горделивую песню, призывающую «вставать проклятьем заклейменных», внимаем призывам о необходимости какой-то новой «свободы» помимо той, которая дана уже более 2000 лет назад Воплощенной Истиной, наблюдаем как «освобожденная от предрассудков» часть человеческого рода экзальтированно расстается с наследием «мрачного Средневековья» ради грядущего «светлого будущего», в том числе и неоязыческого, призывает строить новое «единое мировое сообщество» как второе издание вавилонской башни – надо вспоминать эти слова Апостола Иоанна и молиться о вразумлении и спасении душ несчастных слепых, назначивших себя вождями других слепых. И все упадут в яму…

Отступление от Христианских начал жизни проявилось в западноевропейской цивилизации, а позднее и в России в двух основных формах. Одна часть разуверившихся в папстве европейцев стремились восстановить единство с Христианской Церковью помимо власти Рима. Но, отрицая папство, большинство этих «правдоискателей» не сумело со вниманием, терпением и смирением воспринять утраченные ранее духовные святыни Церкви. И они принялись измышлять, выдумывать каждый свои, собственные «веры». Эта тенденция привела к Реформации папства и развилась в протестантизме. Другая часть бывших христиан, отталкиваясь от римского папства, отвергала и христианство вообще, как таковое, возвращалась к дохристианскому античному язычеству, «возрождала» его. Поэтому такое движение получило характерное название «Возрождение». Именно Италия, где духовный гнет папской власти был наиболее тяжким, стала родиной этого неоязыческого Возрождения в странах христианской цивилизации. Возрождения языческого мировоззрения и соответствующих форм культуры, искусства, образа жизни на новом исторической этапе.

Здесь надо вспомнить, что в центре античного иафетического язычества находился «естественный» человек с его страстями и печалями, победами и поражениями. Божества индоевропейского язычества несли в себе те же добродетели и пороки, что и люди. Различия состояли лишь в большей силе и бессмертии. В христианстве Богочеловек Иисус Христос выступает и высшим нравственным идеалом. Языческие божества не были такими этическими образцами, но действовали в качестве силы, санкционирующей сложившиеся в обществе социальные нормы и карающей отступников. Античный европейский человек не знал разлада между высшим духовным началом и грехом. Между идеальным стремлением человеческого духа воссоздать в себе Подобие Божие и слабостями плоти. Нет греха, нет спасения, нет и смысла «напрягаться». Надо только соблюдать официально принятые обычаи, особенно не задумываясь над их разумностью, наслаждаться жизнью и не думать о смерти. В древнегреческой литературе седые старцы спокойно рассуждают, во что они обратятся после смерти, слившись с природой – в травинку, ножку кузнечика или корм для овец. Представления о внутренней жизни человека, жизни души, привычное для нас понятие личности , были совершенно чужды народной массе и официальным, государственным языческим культам. Этим занимались, каждый в меру своего понятия, отдельные философы-любомудры.

Античной культурой задавался идеал гармонически развитого человека . Здесь человек стремится не вернуть утраченное единство с Богом, не восстановить себя, свое человеческое достоинство так, как оно создано Творцом, а лишь усовершенствовать себя до возможного предела своих актуальных способностей. Поэтому, когда центр внимания деятелей Возрождения переместился из пространства внутренней, духовной жизни личности, на «внешнего человека», вновь пробудился интерес к сильному, независимому ни от кого, «героическому» в языческом понимании типу человека.

Но всю совокупность прошлой языческой религиозной культуры возродить было невозможно. Средневековое общество не приняло бы в одночасье гладиаторские бои, рабство, кровавые жертвоприношения, которые тоже неотъемлемая часть языческого мировоззрения и культуры. Поэтому в отсутствие возможности возродить язычество буквально с теми же храмами, ритуалами, праздниками и т.п., обожествлению подвергся сам человек. Человек как таковой, абстрактно, стал божеством для этой «новой веры» – гуманизма. Вакхические ритуалы превратились в разгульные итальянские карнавалы, кровавые жертвоприношения и гладиаторские состязания заменили кулачные бои и дуэли. Красивые скульптуры античных богов (демонов) и мифических героев стали восприниматься как образы красивых и сильных людей. Стали считать грешного человека центром мироздания, прославлять его возможности и творческий гений, преклоняться перед человеческой природой. Именно природой как таковой, а не духовно осмысленным ее развитием в направлении достижения религиозного идеала, очищения от несовершенства, от греха и воссоединения, восстановления утраченной связи человека с Богом-Творцом (религия, от лат. re- заново; liga- соединять, связывать, восстанавливать связь).

Как уже сказано, подобная философская нерелигиозная система взглядов позднее получила название гуманизма (от лат. «гуманус» – человек). Это название философского мировоззрения не надо путать с общеизвестным понятием гуманности, которое подразумевает хорошее отношение к людям, человеколюбие и на русском языке точнее выражается словом человечность. Придание религиозных черт этому гуманизму предполагало символическое и реальное возвращение в человеческое сообщество сонма античных богов и героев – демонов и бесов. Совершилось, по суровым словам Писания, «возвращение пса не блевотину свою»: «Но с ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину, и вымытая свинья идет валяться в грязи» (;22), что и означает отказ от дарованного свыше духовного призвания, духовного первенства, первородства и служения ради ублажения своей умственной гордыни и плоти, жизненного комфорта. В библейских символических понятиях: Египет вместо Синая, Вавилон вместо Иерусалима, чечевичная похлебка вместо служения Богу – вот какой выбор делал каждый европеец, русский, когда предпочитал романтическую поэзию Священному Писанию и вместо храма шел в театр. Речь, конечно, идет не об отмене вовсе одного другим вовсе, а именно о предпочтении.

То духовное содержание, которое европейские народы, благословенные Творцом Мира «вселиться в шатры Симовы», наследовать симитическую традицию истинного Богопочитания, отвергли в начале Христианской эры, вновь возвращалось. И с внешними формами возвращалась соответствующая духовность. Вернее, наоборот, возвратившийся после тысячелетнего пленения мятежный дух строил для себя соответствующие культурные формы: в Западной Европе расцветали кафешантаны, множились публичные дома, возводились места для спортивных ристалищ. Христиане вновь начали возводить на могилах усопших родственников не Святые кресты, а каменные столпы, монументы. Убивать друг друга на дуэлях и философствовать о «гуманизме».

Но нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Боговоплощение – Рождество Христово, Крест и Воскресение Спасителя знаменовали окончание языческой эпохи в истории человечества на духовном плане его существования. Из формы попущенного Богом духовного состояния большинства народов в дохристианскую эпоху оно обратилось в нечто совершенно другое. Для того чтобы точней уяснить себе смысл этой перемены, снова обратимся к Священному Писанию. В Евангелии от Луки читаем: «Но Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату. И сделались Пилат и Ирод в тот день друзьями между собою, ибо прежде были во вражде друг с другом» (Лк.: 23;11-12). С чего бы это подружился Ирод с Пилатом и отослал к нему ненавидимого им Спасителя, если бы опасался, что Пилат отпустит Христа? Потому отослал и затем подружился, что был уверен в том, что Пилат будет действовать с ним заодно, не помешает ему, даст распять Истину. Не найдет в себе сил этому воспрепятствовать.

Правда, Евангелие говорит нам словами Самого Спасителя к Пилату, возносящемуся перед Ним, что будто он, Пилат «имеет власть распять» и«власть имеет отпустить»: «ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было тебе дано свыше, посему более греха на том, кто предал Меня тебе. С этого времени Пилат искал отпустить Его» (Ин.: 19;10-12). Да, искал отпустить, но не нашел, не отпустил… Здесь Божий суд Богоубийцам, но и приговор Пилату, а в его лице и всему античному иафетическому язычеству, обреченному с тех пор в рабство дьяволу и слугам его.

Так «черное», ханаанское язычество с его гекатомбами кровавых жертвоприношений, золотыми тельцами Ваала, танцами на черепах и «белое» греко-римское, индоевропейское язычество с его ритуальной проституцией, мужеложеством и выспренной философией – «подружились». Они, действительно, до того враждовали в истории. Враждовали, когда эллины слагали для своих детей страшные сказания о чудовище-Минотавре, в котором видели образ хамитических ханаанских кровавых богов. Враждовали, когда римский сенатор Катон каждую свою речь заканчивал словами: «… а все же, я считаю, что Карфаген должен быть разрушен…» и римские легионы стерли с лица земли эту ханаанскую колонию, подобно тому, как сгорели ставшие нарицательными ханаанские же города Содом и Гоморра. Враждовали, когда те же римляне мечом и правом ограничивали беспредел «черных» хамитских культов в Римской империи. Но в этот исторический момент пришествия в мир Бога подружились. И вскоре уже в Риме, центре античной цивилизации и культуры, средоточии философии, просвещения и науки, цитадели закона и права, запылали смоляные факелы из христиан. Людей стали тысячами пилить пилами и скармливать диким зверям на потеху пьяной публике.

Итак, после пришествия Спасителя, поклонения волхвов, предания Христа «всем миром» на распятие и возникновения Христианской Церкви не существует более «белого» и «черного» язычества (как и всех иных цветов). Не существует и «белой» и «черной» магии и тому подобных всех пар понятий, но, как говорит Писание, всякий дух, не исповедующий Иисуса Христа Владыку – не от Бога. «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире. Духа Божия (и духа заблуждения) узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста , о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире » ().

С момента возникновения Церкви Христа все языческие распри концентрируются на борьбе с Ней, прежде всего, а уже потом на своих внутренних «разборках». Иначе говоря, духовная сущность язычества, отмеченная в словах ветхозаветного пророка как поклонение и служение бесам, в новозаветную эпоху получает свое полное выражение. Со времени проповеди Евангелия «во все концы земли» всякое духовое противостояние, сопротивление этой проповеди обнажает духовную природу сопротивляющегося или, вернее, того, кто понуждает человека к сопротивлению Благой вести.

Возвращаясь к точке начала апостасии, отметим, что эти два духовные движения – протестантизм и возрожденческое неоязычество, имели один, общий духовный источник. Поэтому в своей эволюции они не могли не сойтись вновь. Протестанты все дальше уходили от Церкви, претерпевали все новые разделения. В США возник квазипротестантизм – мормоны, иеговисты и т.д., которых назвать христианами уже никак не поворачивается язык. При этом, чем дальше протестанты отступали от Предания Церкви, тем активнее становились их миссионерские усилия. В связи с этим вспоминаются слова Иисуса, обращенные фарисеям: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас» (;15). Обратите внимание, что за незначительными исключениями «приобщали к христианству» хамитические народы Африки, Америки и Азии римо-католики и протестанты, но никак не православные христиане. Таким исключением является, например, русская духовная миссия в Китае, которая окончилась трагически. Она дала мучеников и исповедников веры, но не породила таких явлений лжеприобщения к христианству как «танцующие церкви», рэп-евхаристии и шаманские истерики при совершении якобы христианских обрядов у современных католиков и протестантов Африки и Азии. Пусть православных в Японии совсем немного и они не определяют духовный образ этой страны, но это настоящие православные христиане.

Именно деятельность протестантских миссий стала основной причиной или инициирующим источником взрывного роста псевдохристианского сектантства самых немыслимых форм в странах Африки и Азии во второй половине XX века. В частности, в Корее. Например, известный самозванец лжехристос С.Мун, основатель «Церкви Объединения» является выходцем из семьи новообращенных корейских пресвитериан.

Неоязычники, со своей стороны, все больше углублялись в религиозные основы своего, вначале чисто эстетического, увлечения язычеством. Псевдопротестантизм (квазипротестантизм) и неоязычество сошлись в начале XX века на поле оккультизма в деятельности теософских обществ, в религиозном «творчестве» Рерихов. Еще более уродливые мутанты того и другого вышли на свет уже в последние десятилетия. Это, например, та же упомянутая выше секта С.Муна, где отголоски христианских представлений густо замешаны на самом варварском язычестве. Бабушки и дедушки Муна были, скорее всего, язычниками. Родители были корейскими пресвитерианами, а сам он объявил себя христом и отцом человечества в буквальном смысле, без всяких богословских «тонкостей». Другим примером сочетания псевдопротестантизма и неоязычества являются растущие как грибы различные «новые церкви» в Африке и Азии, помещающие Христа в свою языческую культовую и обрядовую среду, вплоть до бесовского культа вуду.

Хамитические народы в своей массе остались в язычестве, но Вселенское действие Искупительной Жертвы Христа привело к тому, что ритуальные убийства людей в рамках официальных языческих культов почти повсеместно прекратились. Так, что европейские мореплаватели, столкнувшись с этим явлением на затерянных островах Тихого океана, были уже немало удивлены. Индейцы (монголоидные племена) в Америке тогда продолжали еще снимать друг с друга скальпы. Они и сейчас занимаются магическими «играми с бесами», «полетами во сне и наяву» и т.п. Но гекатомбы человеческих трупов из побежденных сородичей, как это делали ранее инки, уже никто не воздвигает. И человеческой кровью, как ацтеки, по крайней мере, на официальных государственных церемониях, никто не упивается. А что касается скальпов, так в этом «увлечении» не отказывали себе и колонисты-протестанты, когда культурно осваивали Америку. Федеральное правительство протестантов-христиан в Вашингтоне даже устанавливало поощрительную плату – 5 американских долларов за скальп «проклятого язычника» (в «оправдание» нужно уточнить, что 5 тогдашних долларов США были равны пяти сотням теперешних). И это, кстати, тоже можно рассматривать как феномен духовного схождения неоязычества и квазипротестантизма.

Ныне на Западе, да и у нас, в России всплеск моды на язычество, а точнее успешность неоязыческой проповеди, во многом обусловлена еще одним обстоятельством. Это спекуляции на вопросе «единства мироздания», якобы особо бережном отношении язычников к окружающей природе по сравнению с христианским взглядом на Творение, устанавливающим первенство человека в земном, тварном мире. Язычники, мол, видят себя частью природы, наравне с кузнечиком или пчелкой, а вот христиане вознеслись до «венца Творения» и потому готовы командовать всеми пчелами и жестко контролировать всех кузнечиков. От этого экологический кризис, загрязнение океанов, смерть от голода миллионов людей и СПИД. Поэтому долой христианство и даешь язычество!

Половина современных экологов если и не являются адептами неоязычества в буквальном смысле слова, то по своему мировоззрению очень близки к нему. При этом как-то забывают, что русские монахи на приполярных широтах растили арбузы, что православные монастыри давали высший образец бережного отношения к земле, что именно православие русского народа дало ему духовные и физические силы освоить шестую часть суши, наименее пригодную для жилья, за исключением Антарктиды. Все известные историки, ученые согласны в том, что никакому другому народу это было бы не под силу. Для того чтобы фактически убедиться в этом, достаточно взглянуть на карту мира.

И еще об одном важном обстоятельстве забывают современные экологи вместе с христианской верой своих предков. О том, что Творение не исчерпывается мудрыми пчелами и веселыми кузнечиками, прекрасными горами и озерами. Людям, видящим в язычестве и неоязычестве «экологическую религию» не следует забывать, что в язычестве поклоняются и почитают не сами по себе эти горы, озера, леса и реки, а духи этих самых гор и озер. А дух, как знает об этом даже атеист, это «нечто», что может контролировать сознание и направлять волю человека. Так что эколог должен быть готов к тому, что некто будет управлять им. Согласен он на это? Как «современный человек», просвещенный во всяких науках и полагающий религию служанкой благотворительности и комфортного устройства для граждан общества потребления, он на такое, конечно, не согласится. Вот только кто будет спрашивать его согласия? Да, дух может «запретить» рубить лес или не позволит построить плотину. А если он, к тому же, прикажет принести человеческую жертву, законодательно установить обычай «детарезанья от первенец» или возродить работорговлю в Европейском Сообществе?

В современной волне возрождения неоязыческих форм религиозности в России видятся два совершенно противоположных течения. Для части наших соотечественников временное увлечение язычеством является лишь кратким этапом в их духовном становлении, выводит к подлинной русской духовной культуре. Многим церковным людям уже трудно себе представить, насколько все еще дремучими являются представления многих их собратьев, россиян о христианстве. Сколь велико еще количество наших современников, погруженных в сугубый материализм. Тех, для кого не только любая религия, но и вообще всякая духовность – «темна вода в облацех». И когда такой человек вдруг открывает глаза на духовный мир, то оказывается, что рядом нет никого и ничего, что могло бы сразу вернуть это заблудшее чадо в Церковь. Здесь человек как бы проходит в своем личностном развитии заново путь своих далеких предков. Увлечение языческой древностью является просто свидетельством просыпающейся к духовной жизни души, симптомом начала интереса к духовным вопросам. При этом вначале человек хватается за самое простое, но с тем, чтобы вскоре «крестить» свою душу, как Владимир Креститель некогда крестил Русь. Другое течение уводит неокрепших неофитов религиозности из бывшего советского общества прямо в демонические сети неоязычества. И следует признать, что это последнее течение на сегодня гораздо более массовое.

Здесь все решает внутренняя жизнь человека, его духовное состояние и круг общения, молитвы родственников и Святых покровителей. В целом, наличие искреннего стремления человека к истине или желание удовлетворить свое честолюбие, получить преимущества перед ближними. В первом случае почти наверняка человек придет в Церковь. Во втором также почти наверняка станет адептом антихристинства в той или иной, например в неоязыческой форме. Поэтому так важно сделать все возможное для того, чтобы этот человеческий поток, ведущий в духовный омут неоязычества, как можно скорее истощился. А еще лучше иссяк вовсе. По крайне мере, у нас, на Святой Руси.

В заключение приведем слова из книги ветхозаветного пророка Иеремии. Их можно вполне отнести сейчас к нам, русскому народу. Может быть, они что-то напомнят и нашим неоязычникам, которые продолжают, как упомянутый в Писании пес лакать «блевотину» неоязыческого духовного варева. Помогут осознать, что все достижения и слава Руси связаны с Церковью, что Русь стала величайшей державой мира не в язычестве, а во Христе.

«… Израиль был святынею Господа , начатком плодов Его; все поедавшие его были осуждаемы, бедствие постигало их, говорит Господь… Так говорит Господь: какую неправду нашли во Мне отцы ваши, что удалились от Меня и пошли за суетою … И Я ввел вас в землю плодоносную, чтобы вы питались плодами ее и добром ее; а вы вошли и осквернили землю Мою, и достояние Мое сделали мерзостью.

… пастыри отпали от Меня, и пророки пророчествовали во имя Ваала и ходили во след тех, которые не помогают. Поэтому Я еще буду судиться с вами, говорит Господь, и с сыновьями сыновей ваших буду судиться.

Ибо пойдите на острова Хиттимские и посмотрите, и пошлите в Кидар и разведайте прилежно, и рассмотрите: было ли там что-нибудь подобное сему? Переменил ли какой народ богов своих, хотя они и не боги? А Мой народ променял славу свою на то, что не помогает . Подивитесь сему, небеса, и содрогнитесь, и ужаснитесь, говорит Господь. Ибо два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды… И сыновья Мемфиса и Тафны объели темя твое. Не причинил ли ты себе это тем, что оставил Господа Бога твоего в то время, когда Он путеводил тебя? И ныне для чего тебе путь в Египет , чтобы пить воду из Нила? И для чего тебе путь в Ассирию , чтобы пить воду из реки ее? Накажет тебя нечестие твое, и отступничество твое обличит тебя…

Ибо издавна я сокрушил ярмо твое, разорвал узы твои, и ты говорил: «не буду служить идолам», а между тем на всяком высоком холме и под всяким ветвистым деревом ты блудодействовал. Я насадил тебя как благородную лозу, – самое чистое семя; как же ты превратилась у меня в дикую отрасль чужой лозы? Посему, хотя бы ты умылся мылом и много употребил на себя щелоку, нечестие твое отмечено предо Мною, говорит Господь Бог. Как можешь ты сказать: «я не осквернил себя, я не ходил во след Ваала?»…

Но ты сказал : «не надейся, нет! Ибо люблю чужих и буду ходить во след их «… говоря дереву: «ты мой отец», и камню: «ты родил меня»; ибо они оборотили ко Мне спину, а не лице; а во время бедствия своего будут говорить: «встань и спаси нас!» Где же боги твои, которых ты сделал себе? – пусть они встанут, если могут спасти тебя во время бедствия твоего; ибо сколько у тебя городов, столько и богов у тебя, Иуда…

Зачем же народ Мой говорит: «мы сами себе господа; мы уже не придем к Тебе»?

… Зачем ты так много бродишь, меняя путь твой? Ты так же будешь посрамлена и Египтом, как была посрамлена Ассириею; и от него ты выйдешь, положив руки на голову, потому что отверг Господь надежды твои, и не будешь иметь с ними успеха» ().

Христианская Церковь – Новый Израиль . Русский народ – народ Божий, Богоносец. Россия – Дом Пресвятой Богородицы, Божий престол в современном мире. Не в том смысле, что все русские «по определению» носят в себе Бога, всегда и во всем верны Христу. Нет, но в том смысле, что «ношение Бога», служение Богу в мире является самой главной жизненной задачей каждого русского человека, а сама Россия является местом на земле, где эта задача для русских, да и не только русских, наиболее удобно выполнима. Мы в числе других христианских народов наследовали благословение «вселиться в шатры Симовы», наследовали традицию истинного Богопочитания. И произошло чудо. Напомним.

«Ядро русской государственности к концу пятнадцатого столетия имело около 2 миллионов населения и около 50 тысяч квадратных километров территории. Оно было расположено в самом глухом углу тогдашнего мира, было изолировано от всех культурных центров, но открыто всем нашествиям с севера (шведы), с запада (Польша), с востока и юга (татары и турки). Эти нашествия систематически, в среднем приблизительно раз в пятьдесят лет, сжигали все на своем пути, в том числе и столицу. Оно не имело никаких сырьевых ресурсов, кроме леса и мехов, даже и хлеба своего не хватало. Оно владело истоками рек, которые никуда не вели, не имело доступа ни к одному морю, если не считать Белого, и по всем геополитическим предпосылкам не имело никаких шансов сохранить свое государственное бытие. В течение приблизительно четырехсот лет это «ядро» расширило свою территорию в четыреста раз – от 50 000 до 20 000 000 квадратных километров… И если в 1480 году население Царства Московского составляло около 6% населения Австрии, Англии, Германии, Испании, Италии и Франции, вместе взятых, то перед Первой мировой войной Российская Империя имела около 190 миллионов населения, из них около 130 миллионов русского , против 260 миллионов населения перечисленных шести великих держав Европы – вместе взятых . Без революции 1917 года население Российской Империи превышало бы население этих держав (Иван Солоневич, «Народная монархия»).

Солоневич видел истоки этого чуда в природе русской национальности, хотя и отмечал, что «Факторы, образующие нацию и ее особый национальных склад характера, нам совершенно неизвестны» . Но что мешало совершиться этому чуду раньше, в языческую эпоху? Наверно то, что русского народа как национального единства, скрепленного единым духовным, религиозным призванием тогда еще не было. Это же, отсутствие единства во Христе мешает действовать национальному характеру русских и сейчас, когда народ вымирает, а множество наших соотечественников духовно кланяются «Египту». Воистину, «Сыновья Мемфиса объели темя твое…». Наверно, все же, первопричина всех прошлых русских чудес – от нашей истории до особой красоты наших женщин – в русском духовном призвании. В нем и Вере нашего народа следует искать главную причину той особости Руси, которая так бесит «сыновей Мемфиса». А когда русские люди забросили свою духовную славу как негодную вещь, отказались от духовного первородства у Бога ради собственных умственных измышлений и низменных похотей над нами сгустились такие тучи, что мы сейчас и не знаем, будет ли еще жива Россия? Сколько же надо еще времени и жертв, чтобы это понять? Ждать до тех пор, пока не скрутит обратно в клубок из двух миллионов голодранцев на 50 000 квадратных километрах Московской области? Держаться своих, надуманных под себя обычаев, «не переменять богов своих, хотя они и не боги», как говорил пророк Иеремия, гораздо легче. Труднее сохранять переданное свыше Слово Божие и исполнять Его в жизни. Но именно к этому призван наш народ, наша Россия, мы все.

Неоязычество начало активно развиваться в нашей стране с конца 80-х годов прошлого века. Тогда его мало кто воспринимал всерьез. Распад советского государства открыл двери такому сомну разнообразных иностранных сект, что неоязычники на фоне остальных многочисленных адептов новых религиозных движений, выделялись разве что оригинальным национальным колоритом.

Время шло, разнообразные заморские секты хотя и собрали немалую жатву одурманенных душ на просторах нашего Отечества, в настоящее времяв массе своей притихли. По большому счету их учения и формы деятельности чужды нашему менталитету. Однако, неоязычество, прямо заявляющее о своей исконности, использующее соответствующую атрибутику и риторику, напротив стало все чаще и чаще напоминать о себе.В настоящее время среди новых религиозных движений неоязычество является одним из наиболее активно развивающихся и по сути самым враждебным христианству.

Согласен с этим и глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда, который на встрече с руководителями епархиальных информационных подразделений и отделов по взаимоотношению Церкви и общества отметил: «Мы наблюдаем сегодня рост неоязыческих настроений среди молодежи, в первую очередь, конечно, в кругах спортсменов и в кругах, что вдвойне неприятно, людей, носящих оружие, то есть это спецподразделения и так далее. Наш первичный анализ показывает, что схема привлечения людей стандартно сектантская: люди привлекаются вниманием, силой и помощью».

Среди публичных людей есть уже немало сочувствующих неоязычеству, а то и прямо называющих себя «родноверами». Среди таких можно назвать сатирика М. Задорнова, боксера А. Поветкина, борца Р. Зенцова.

Методы же самих неоязычников, направленные на привлечениеадептовстановятся все более изощренными и хитроумными. Так в городе Рязани уже довольно продолжительное время действует фонд «Тартария», специализирующийся на организации благотворительных мероприятий для детских домов, на самом деле являющийся прикрытием для распространения неоязыческой идеологии. Также неоязычники активно продвигают свои идеи через различные курсы личностного роста, успешности и т.п. Активно внедряются неоязычники в сообщества исторической реконструкции и боевых единоборств.

Логика против эмоций

Известный ученый, кандидат физико-математических наук, протоиерей Сергий Рыбаков в своей статье «Законы физики и закон Божий», обращаясь к наследию выдающегося православного американца отца Серафима (Роуза), делает важный вывод: «В России к концу XX века, с окончанием эпохи реализма (атеизма), все большее и большее число простых людей начинает с беспокойством искать то, что могло бы заменить Бога, умершего в их сердцах. Успокоение в эту эпоху человек, как правило, ищет не на пути к Богу, поскольку считает это пройденным этапом, а устремляется в область оккультизма, ищет какой-то особой связи с природой. В эту эпоху рациональное мышление утрачивается. Иррационализм становится господствующим способом мышления.»

Современное неоязычество очень примитивно, наивно, а порой и просто кажется глупостью.В нем нет никаких вразумительных учений ни о предназначении человека, ни о его посмертии, ни о происхождении Вселенной - по сути неоязычество вообще сторониться классических для любой религии глобальных вопросов. На неоязыческих сайтах царит широчайший разброс мнений относительно славянского пантеона. Кого в него включать? Только широко известных Перуна, Велеса или Сварога? Или быть может Бабу Ягу и Деда Мороза? Или совсем уж оригинальных Вышеня и Крышеня? По этим вопросам царит полный хаос предположений и мнений. При этом кто-то считает богов личностями, другие считает их проявлениями единого бога или аватарой обезличенной природы или просто обожествленными предками. Некоторые из неоязычников являются сторонниками реинкарнации, другие напротив отрицают ее. Словом, в данном случае абсолютно уместно сказать, что неоязычеств столько же сколько и неозычников.

Однако, неоязыческие адепты выработали набор простейших лозунгов и мифов, вроде «мой бог меня рабом не называл», «Слава роду, смерть уроду», «Слава богам и предкам нашим», «Кровавое крещение Руси» и т. п.

В силу изменившегося сознания у части нашего общества, которое сформировали современные масс-медиа,информация, основанная на текстах апеллирующая к логике и рацио, практически не воспринимается, напротив та информация, которая приходит в образах, впечатлениях и взывают к эмоциям, усваивается достаточно просто. Клиповое мышление стало повсеместно распространенным. Поэтому нет ничего удивительного, что подобные неоязыческие мифы и лозунги, имеющие яркую эмоциональную окраску,легко воспринимаются некоторыми людьми и становятся основой их мировоззрения.

Национальные беглецы

Стоит отметить любопытный факт -несмотря на подчеркивание своей «изначальной исконности» неоязычники очень редко называют себя «русскими», как правило для национальной самоидентификации ими используются термины «славянин», «славяно-арий», «русич» и т. п. Как правило неоязычники хоть и стремятся к изучению народного фольклора, но при этом сторонятся научных знаний по данной теме, считая более приемлемым внешний антураж и дилетантские псевдонаучные источники.Налицо полная потеря национальной идентичности с «уходом» в выдуманный этнос.

Этому «славяно-арийскому» обособлению есть вполне логичное объяснение. В периоды национального триумфа от желающих примкнуть к успешному народу нет отбоя, а в тяжелые времена наиболее слабые и малодушные первыми бегут с национального корабля. Процесс побега от своего народа, как правило, происходит путем обособления в отдельную вымышленную нацию, «под защитой» которой гораздо комфортнее и проще смотреть на беды ставшего чужим народа.

90-е годы XX века стали для русского народа очередным нелегким испытанием. Многие тогда тяжело переживали раздел единого государства, кровопролитные войны в Чечне, изгнание русского населения из бывших советских республик, деградацию морали и нравственности, бедственное материальное положение. Все это происходило под аккомпанемент откровенно антинациональных либеральных политиков, стоявших тогда у власти.

В те же годы происходит неожиданное появление представителей давно исчезнувших или никогда не существовавших в качестве отдельного этноса наций «половцев», «варягов», «ингерманландцев», «казаков», «сибиряков», «мерян» и т. п..Объявляют себя суверенным народом отдельные представители казачества, хотя даже главный идеолог «независимого казачества» атаман Петр Николаевич Краснов говорил в свое время, что «казаки - это лучшая часть русского народа...». «Новыми нациями» придумываются собственные наречья, культурные традиции и обычаи. В отношении русского народа, его истории и культуры обособленные представители «новых наций» как правило настроены крайне враждебно, считая русский народ «оккупантом». Все это дополняется мифом об утраченном «золотом веке», во времена которого, был тотальный расцвет культуры, искусства, ремесел, уровень благосостояния был крайне высок и т.п., но все это было потеряно в результате оккупации.

Сопоставив факты, придем к вполне логичному выводу - славянское неоязычество являет собой классический пример национального, культурного и религиозного обособления от традиционной русской нации. Называя себя славянами или ариями, поклоняясь дохристианским богам, одеваясь в платья «под старину» с псевдославянской символикой, сторонники неоязыческих идей делают все, чтобы порвать с тысячелетней русской традицией. Именно в этой среде наиболее велик интерес к переписыванию и пересмотру истории, формированию псевдоисторических мифов.

Из-за враждебного отношения к Православию неоязычники всячески отрицают или нивелируют все успехи, достижения и победы нашего народа, произошедшие со времен Крещения Руси.

Разрушители наций

Стоит также отметить, что неоязычники представляют собой классическую антисистему, согласно тому определению, которое было дано историком Л. Гумилевым. Гумилев называл антисистемы призраками систем и системами, стремящимися сменить мироощущение на обратное, сменить знак стереотипа поведения данного этноса или его части.Понятие антисистемы,впервые сформулированное Гумилевым, впоследствии более полно раскрыл историк и политолог Владимир Махнач. Согласно его определению, антисистема - этоустойчивая группа людей с негативным мировосприятием реальности, группа, принадлежащая по формальным признакам к одной культуре, но воспринимающая ее негативно, даже с ненавистью. Антисистемы отличаются негативным мировосприятием и, как следствие этого, стремятся к разрушению мироздания. Таким образом, апофеоз антисистемы - самоубийство.

Антисистемы всегда характеризуются оправданностью лжи или даже необходимостью лжи для своих адептов. Антисистемное мировоззрение первым наилучшим образом описал Достоевский в строках о Герцене в своем дневнике за 1873 год: «К русскому народу они питали одно презрение, воображая и веруя в то же время, что любят его и желают ему всего лучшего. Они любили его отрицательно, воображая вместо него какой-то идеальный народ - каким бы должен быть, по их понятиям, русский народ» .Мы видим устойчиво негативное восприятие национальной традиции, национального уклада у представителей антисистемы.Неоязычество вполне отвечает данному определению антисистемы. Его представители испытывают чувство презрения ко многим проявлениям народной культуры, а также к Православному Христианству. Стремление к самоуничтожению подтверждается положительным отношением к самоубийству ряда неоязыческих идеологов , а также частыми случаями суицида среди неоязычников . Своим основным врагом неоязычники видят Православное Христианство, что подтверждает немалое количество терактов, совершенных неоязычниками против Православной Церкви. Так в 2005 году в Твери молодые неоязычники подожгли храм Серафима Саровского, в 2008 году неоязычники взорвали бомбу в Никольской церкви в московском районе Бирюлево-Западное, где только по счастливой случайности не погибли люди. В том же году студент-неоязычник порубил топором мемориальную плиту и деревянный крест на территории Пензенского онкодиспансера. В 2009 году адепты неоязыческих идей устроили поджог в Казанском храме Петербурга, а во Владимире неоязычник бросил взрывпакет в окно храма святых Кирилла и Мефодия. В 2010 году неоязычники подожгли часовню святого Александра Невского в Орле, а в августе 2013 года - Петровский храм в Санкт-Петербурге. В Челябинске в 2015-м году неоязычником был совершен поджог строящегося деревянного храма. Неоязычниками был осквернен поклонный крест на месте Ново-Ольгова городка, расположенного рядом с селом Старая Рязань . И кульминацией неоязыческого террора стал расстрел прихожан в церкви Южно-Сахалинска устроенный адептом неоязыческого учения.

Идейные основы неоязычества

К сожалению, о проблеме распространения неоязычества начали задумываться лишь в последние время. Основу неоязычества составляют несколько групп идеологических мифов, грамотное опровержение которых оставило бы неоязычество в состоянии мелкой маргинальной субкультуры. По большому счету, все современное неоязычество строится на постулатах псевдоистории и псевдолингвистики, мифах о православном христианстве, мифах о язычестве, а также национальном вопросе.

• Группа псевдоисторических мифов - является основой неоязыческой идеологии, призванной, во-первых, обосновать необходимость возврата к язычеству, показав невиданную мощь и прогресс дохристианской Руси, а во-вторых нивелировать все достижения Руси, произошедшие после Крещения. Неоязычники стараются доказать навязанность народу христианства посредствам мифов«о кровавом Крещении Руси», «зверствах церковников на Руси» и т.п.. Широкой популярностью пользуется миф о мощном языческом славянском государстве Тартария, якобы существовавшем на территории Руси и соперничающим с Русью христианской. Все достижения Русского государства, согласно представлениям неоязычников, происходили вопреки воли церковных иерархов, которые всеми силами пытались ослабить государство.
• Группа псевдолингвистических мифов является вспомогательным инструментом неоязыческой идеологии, с помощью которого неоязычники стараются обосновать древность славянского народа и славянского языка, от которого якобы произошли все остальные языки мира. В этом направлении популярны мифы о славянском дохристианском алфавите, от которого якобы произошли все остальные алфавиты мира. Популярны здесь и игры со словами, поиск в современном русском языке и других языках мира буквосочетаний имен славянских богов и иных существ славянской мифологии, поиск скрытого языческого смысла в словах и словосочетаниях. Неозычники не прекращают попытки убедить всех в подлинности «Велесовой книги», которую научное сообщество считает подделкой.
• Мифы о язычестве призваны сформировать образ язычества, как очень светлой и лишенной каких-либо недостатков религиозной традиции. Язычество позиционируется как родная вера культивирующая мужество, доброту, жизнь в ладу с природой, почитание предков и т.п. Исторические свидетельства о реальном славянском язычестве объявляются фальшивкой, особо отрицается практика человеческих жертвоприношений. Для неоязычников вопрос о человеческих жертвоприношениях, вообще является очень существенной проблемой. Дело в том, что в аутентичной славянской языческой традиции человеческие жертвоприношения практиковались хотя и не часто, но довольно регулярно, о чем есть неоспоримые свидетельства как в наших летописях, так и в письменных источниках соседних народов. О человеческих жертвоприношениях у славян свидетельствуют археологические находки, отголоски этого явления находят в народном фольклоре, кроме того человеческие жертвоприношения имели место в религиозной традиции родственных славянам народов. Христианство полностью искоренило это явление, закрепив запрет на уровне законодательства. И теперь неоязычники заявляющие о следовании традиции стоят перед непростым выбором, с одной стороны для аутентичной реставрации язычества необходимо возобновление практики человеческих жертвоприношений, а с другой однозначный запрет на убийство содержащийся в действующем уголовном кодексе.
• Мифы о православии, напротив должны показать всю чуждость христианства для русской традиции, утверждается, что христианство культивирует рабскую покорность, делает народ слабее. Христианство мешает прогрессу, борется с наукой и т.д.Любая ложь и предвзятость по отношению ко всему, что связано с Православным Христианством считается для неоязычников вполне дозволенным и уместным средством. В этом легко убедиться пролистав их книги или посмотрев сделанные ими фильмы. Наверное, наиболее выдающимся примером лжи неоязычников является книга «Русский православный катехизис, или что нужно знать русскому человеку о христианстве», за авторством некоего «прот. Иоанна (Петрова)», выпущенная по благословению вымошленного «епископа Кирилла (Никифорова)». В данной книге от лица якобы священника в форме вопросов и ответов рассказываются классические неоязыческие мифы о христианстве: его чуждости и навязанности русскому народу, рабском духе, элементах язычества в христианстве и т.п. Учитывая, что распространялась данная книга исключительно через неоязыческие сайты и книжные лавки нетрудно догадаться, кто является ее настоящим издателем. Неоязычники очень активно раздавали данную книгу по воинским частям и местам лишения свободы в надежде на распространение там своей идеологии. Также неоязычники активно пользуются наработками атеистов советской эпохи, так и современных представителей атеизма. Весьма любопытен факт довольно активного и тесного сотрудничества неоязычников и атеистов против Православной церкви. Например, в последнее время стали нередкими выступления против строительства новых церквей, где основную роль играют неоязычники в союзе с атеистами.
• Еще одним из ключевых элементов неоязычества является миф о роднойвере или идеологии. Обычно неоязычники говорят, что славянину нельзя быть христианином, так как это еврейская вера и ему непременно следует быть неоязычником.Неоязычников часто называют националистами, на наш взгляд, это неверно. Консервативными русскими мыслителями такими как И. А. Ильин, К. П. Победоносцев, М.О. Меньщиков и др., национализм понимался в первую очередь как созидательная любовь к своему народу, к его традиции и культуре. Эти мысли чужды неоязычникам им куда более присущ расизм в формулировках социал-дарвинистов. Идея о сверхчеловеке, стремление к улучшению расы посредствам евгеники, идея об уничтожении ради собственного блага иных народов, уничтожение представителей своего народа не отвечающим необходимым требованиям, общее презрение к своему народу - эти идеологические установки вполне разделяются в среде современных неоязычников. Как показывает практика в дискуссии с неоязычниками именно на этом отличии неоязычества от традиционного русского национализма весьма полезно делать акцент. Сюда же можно отнести мифы неоязычников о исконно языческой составляющей русской народной культуре. С этим утверждением не следует соглашаться, а напротив приводить очевидные факты глубоких христианских корней в народной традиции .

Как показывает практика дискуссий с представителями неоязычества, последовательная хорошо проработанная критика и аргументированное опровержение мифов из всех вышеперечисленных групп, иногда глубоко затрагивает сознание неоязычника, заставляя его задуматься, а порой и пересмотреть свое мировоззрение. Несомненно, что вместе с критикой основных постулатов неоязычества необходимо рассказывать и о Православии, о котором неоязычники, как правило, кроме выработанных в их среде мифах ничего не знают. Как уже отмечалось ранее, неоязычеству чужды глобальные вопросы о мироустройстве и человеческом предназначении, православный ответ на них также может заставить задуматься. Следует помнить самим и напоминать в общении с неоязычниками, что уже тысячу лет судьба нашего Отечества неразрывна связана с Православием и сколько лучших людей страны были ревностными христианами.

Один из первых христианских апологетов свт. Ириней Лионский писал: «Ибо невозможно кому-либо лечить больных, когда он не знает болезни людей нездоровых. Поэтому, предшественники мои, и притом гораздо лучше меня, не могли однако удовлетворительно опровергнуть последователей Валентина, потому что не знали их учения...». Неоязычество сегодня распространяется все шире, это учение весьма самобытно и чтобы успешно противостоять ему следует хоро шо знать особенности неоязыческой пропаганды, поскольку от этого напрямую зависит судьба очень многих наших соотечественников, а быть может и всей нашей страны.

Максим Кузнецов

Совершен очередной акт вандализма: осквернен православный крест - памятник воинам, погибшим в XIII веке при защите Старой Рязани / Официальный сайт Спасского Южного благочиния Спасского района Рязанской области - [Электронный ресурс]. - 2016. - Режим доступа: http://spassk-south-blago.ru/index.php? option=com_content&view=article&catid=&id=306:poganky - Дата доступа: 10.11.2016.

М. Кузнецов «РУССКАЯ ТРАДИЦИЯ: ПРАВОСЛАВИЕ ИЛИ ЯЗЫЧЕСТВО?» http://www.pravoslavie.ru/100612.html

Глава 2. Неоязычество: общая характеристика

Русское неоязычество, или русский ведизм, первоначально публично заявило о себе в 1990-х гг. как одно из наиболее радикальных течений русского национализма (Мороз 1992: 71–73; 1994; Laqueur 1993: 112–116; Яшин 1994б; Шнирельман 1998б, 1999, 2001; Shnirelman 1998; 2001; Прибыловский 1998а-в, 1999; Асеев 1998; 1999; Popov 2001). Вместе с тем, политическое течение является лишь одной из граней неоязычества. По мнению А. Гайдукова, оно отнюдь не сводится к религии, и поэтому этот автор характеризует его как субкультуру. Впрочем, и он соглашается с тем, что своим появлением неоязычество обязано росту национального сознания (Гайдуков 1999, 2000).

По О. В. Асееву, изучавшему, главным образом, религиозную сторону русского неоязычества, в этом движении можно выделить четыре группы: а) общины, ориентирующиеся на славянское язычество, практикующие культ воина и обучающие славянским борцовским искусствам; б) общины, создающие эклектическую религию, вбирающую в себя как кельтское, так и индуистское наследие; в) полисинкретические общины, исповедующие еще более широкий набор заимствованных отовсюду символов и представлений, включающих и христианские; г) общины, ставящие во главу угла сближение с природой, очищение души и оздоровление (последователи Порфирия Иванова). Если первые три группы в той или иной степени политизированы, то четвертая чужда политике и по своим экологическим установкам близка европейскому неоязычеству. Примечательно, что именно последователи Порфирия Иванова сумели придать массовость своему движению, которое во второй половине 1990-х годов насчитывало несколько десятков тысяч членов (Асеев 1998: 20–22; 1999: 33). Впрочем, борцовское искусство не коррелируется прямо со «славянским язычеством»; оно популярно и в общинах иного рода.

А. В. Гайдуков различает среди неоязычников национал-патриотические, природно-экологические и этнографически-игровые группы (Гайдуков 2000), а В. В. Прибыловский делит язычников на два полюса: 1) слабо политизированный фольклорно-игровой и 2) предельно политизированный национал-патриотический (Прибыловский 2004). При этом оба автора правильно отмечают размытость границ между такими группами и частые переходы отдельных язычников из одних групп в другие. В свою очередь О. И. Кавыкин различает среди русских язычников «толерантных» и «нетолерантных», подчеркивая при этом, что и те, и другие оказываются весьма чувствительными к «расовым проблемам» и небезразличны к «принципу крови» (Кавыкин 2007: 102 сл.). А. В. Митрофанова делит неоязыческое движение на политический и неполитический сегменты, отмечая популярность расовой («арийской, нордической») идеи у политических язычников (Митрофанова 2004: 148–155).

Имея все это в виду, в настоящей работе меня интересуют, прежде всего, социальные и политические взгляды русских неоязычников, их идеология и их место в российском политическом ландшафте. При этом следует учитывать драматические изменения в политической жизни в течение последних двадцати лет – взлет необычной для России демократии в 1990-х гг. и ее сужение в первое десятилетие XXI в., а также резкий сдвиг к «патриотизму» во второй половине 1990-х г. Кроме того, свою роль играло введение властью санкций против экстремизма, что заставляло некоторые былые радикальные движения преобразоваться в религиозные общины, а радикально настроенные общины – снижать градус своей ксенофобской риторики и уделять больше внимания «возрождению традиции». В данной работе речь пойдет, прежде всего, об истории неоязыческого движения в России, в контексте которой и будут обсуждаться указанные сюжеты. В этой истории большую роль сыграла научно-техническая интеллигенция, понесшая особые потери в период крушения советской индустрии, обеспечивавшей ее престижной работой и высокими заработками. Шок от резкого понижения своего статуса и падения уровня жизни обусловил радикализацию части интеллигенции, находившую свое выражение в выработке «патриотических идеологий», апеллировавших к Золотому веку и занимавшихся поиском «чужеродных врагов». Именно такие идеи составляли и до сих пор составляют стержень политизированного неоязычества.

Вплоть до конца 1990-х гг. неоязычество практически не рассматривалось специалистами, интересующимися взаимоотношениями между религией и национализмом (см., напр., Hutchinson 1994: 66–96). Действительно, западное неоязычество, за редчайшим исключением, далеко от националистических ультраправых идеологий; его заботят, прежде всего, индивидуальное самосовершенствование, демократические ценности личной свободы, равенство полов, охрана окружающей природной среды (Hardman, Harvey 1996). Сегодня националистические настроения там маргинальны, зато господствует космополитизм, а вере и догматам западные неоязычники предпочитают активную практику, включающую психотехники, позволяющие выйти за пределы повседневного опыта (York 2005: 12, 143). До известной степени в этом можно усматривать влияние неоиндуизма, для которого тоже важен не Бог, а психотехники, позволяющие достичь наслаждения (Ткачева 1999: 483). Между тем, пример русского неоязычества, озабоченного не столько индивидуальным психическим самочувствием, сколько социальными проблемами, служит ярким образцом создания националистической идеологии, опирающейся на, так называемое, «изобретенное прошлое». По мнению одного специалиста, так случилось потому, что новые религии не были принесены в Россию миссионерами, а попали из самых разных источников и были здесь переосмыслены и приспособлены к местным злободневным потребностям, получив в итоге национал-патриотическую окраску (Ткачева 1999: 479–480). Впрочем, это оказывается отнюдь не уникальным явлением, так как, по словам Л. Полякова, «германский [языческий] пантеон образуется как продукт трудоемких реконструкций, практически после полного забвения, точно так же, как и пантеоны кельтских или этрусских богов» (Поляков 1996: 83).

Все это обнаруживается уже в самоидентификации неоязыческого движения, хотя его лидеры и расходятся в выборе самоназвания. Большинство из них по старой советской традиции отождествляют этническую группу с этнонацией. Тем самым, язычество для них тождественно национализму или, точнее, этнонационализму, и это столь же характерно для украинских пропагандистов неоязычества (Лозко 1998; Шилов 2000: 95. См. также Лозко 1994: 38–39), как и для марийских (Калиев 1998) и латышских (Рыжакова 2001). Показательно, что этот подход смыкается с тем, который демонстрирует один из духовных лидеров французских Новых правых А. де Бенуа. Ведь он высоко ценит язычество именно за его способность сохранять и подпитывать локальные культурные идентичности (Benoist 1993–1994: 186). На бывшей европейской части СССР лишь литовские неоязычники стараются избегать этнизации своей религии. Они предпочитают говорить о «балтийской духовной традиции», придавая ей территориальное, а не этническое значение (Рыжакова 2000: 11–12).

Западные ученые используют в своих исследованиях термины «язычество» (Burnett 1991; Hardman, Harvey 1996; Harvey 1997) или «неоязычество» (Bamberger 1997; Eilberg-Schwartz 1989; Faber, Schlesier 1986; Lewis 1996; Orion 1995; Ringel 1994). Между тем, у самих неоязычников такие термины встречают неоднозначное отношение. Некоторые из них, подобно издателям радикальных московских журналов «Наследие предков» и затем «Атеней», широко использовали термин «неоязычество», не видя в том ничего зазорного (см., напр., Тулаев 1999а: 62, 64; 1999б). За этим иной раз скрывается глубокий смысл, который вкладывается в термин «неоязычество» французскими Новыми правыми. Они видят в традиционных язычниках лишь «фольклорно-этнографическую, карнавальную традицию», ориентирующуюся на «далеких предков», неспособную смотреть в будущее и поэтому обреченную на маргинальность. Мистике и оккульту они противопоставляют неоязычество как «эстетический и жизненный стиль», не скованный устаревшими обрядами и устремленный в будущее. Мировоззрение, связанное с «арийской душой», для них много важнее обрядности. Примечательно, что вместе с обрядами они отвергают и «экологизм», отдавая должное современной «техносфере» как вполне легитимному явлению эпохи. Такое неоязычество призывает к отказу от условностей и морализаторства и принятию жизни во всей ее полноте.

Эту позицию разделяют некоторые русские язычники, ориентирующиеся на Новых правых, например, А. Широпаев, превозносящий Дракона (Ящера), или «нордического Крокодила», в котором он усматривает, с одной стороны, символ утраченной новгородской демократии, а с другой, знак победы над «воином-полукровкой». Иными словами, демократия здесь понимается в этнорасовом смысле как «русская (нордическая) демократия», не испорченная влиянием «чужаков». С этим тесно связаны нацистские и неонацистские ассоциации – апелляция к эсэсовскому замку Вевельсбург, воспоминания об «арктических льдах», обращение к «черному солнцу», мечты о Сверхчеловеке и отрицание «семитско-библейского Бога». В таком контексте неоязычество связывается с «расовым авангардом», «новой русью», а родноверие оставляется «плебсу», или «славянщине» (Широпаев 2007).

Именно такое язычество отстаивалось журналом «Наследие предков», хотя его авторы поначалу предпочитали называть свою религию «Ария Дхарма» («учение арийцев») (Наше наследие 1995) или «русское родолюбие» (Ладомир 1995а). Совершенно очевидно, что здесь речь идет о политизации религии, где модернизация оказывается много важнее веры.

Однако многим активистам движения термин «неоязычество» представляется искусственным и даже оскорбительным. Подобно своим западным собратьям, они заявляют, что восстанавливают аутентичную исконную традицию; поэтому приставка «нео-» задевает их за живое, и они называют себя просто «язычниками» (Велимир 1999; Сперанский 1999). Начиная с 2000 г., этой стратегии придерживаются общины Круга языческой традиции, лидеры которых считают термин «язычество» наиболее адекватно отражающим сущность движения, хотя они одновременно иной раз называют его «Славянской языческой традицией» (Битцевское обращение 2002).

Волхв Московской Велесовой общины Велемир (Жилко) тоже не находил в термине «язычество» ничего оскорбительного: «Считать его придуманным христианами для унижения язычников также глупо, как считать слово «единобожие» оскорбительным для христиан. Это – совершенно нейтральный научный термин, который очень четко и верно проводит грань между традиционными верованиями и искусственными однобогими «авторскими» религиями. В слове «язычество» нет ничего ругательного для самих язычников». Ижевский родновер Озар Ворон (Л. Р. Прозоров) принимает термин «язычество», но доказывает, что у древних славян было единобожие. Вслед за Б. А. Рыбаковым он полагает, что таким единым богом был Род, но тут же сам показывает, что этот бог был далеко не одинок (Озар 2006: 55–56).

Литовские ромувяйцы считают термин «язычество» навязанным извне, но, противопоставляя себя христианам, не могут без него (pagone) обойтись и признают, что в нем есть доля истины. До определенной степени в этом сказывается традиция, по которой католические священники долгое время отождествляли литовцев с язычниками (Рыжакова 2000: 4–5, 19).

Напротив, руководитель Владивостокской славянской родноверческой общины «Щит Семаргла» Арий, ссылаясь на «Влесову книгу», категорически возражает против термина «язычество», которое, на его взгляд, «чуждо и враждебно для последователей Славянской веры», и предпочитает ему «этническую религию славян». Очевидно, исходя из тех же соображений, со второй половины 1990-х гг. Московская славянская языческая община, а вслед за ней и Калужская языческая община начали избегать термина «язычество». Они предпочитают для себя термин «славяне», а свою религию называют «Славянством». Они утверждают, что термин «славянин» означает «славящий богов» (Казаков 1999).

Московский журнал «Национальная демократия», отстаивавший позиции русских националистов-рыночников, избегал термина «язычество» и писал о «крестьянской религии», связывая ее с анимизмом и народными обрядами (Лапин 1995). Петербургские неоязычники из «Союза венедов» используют для своей системы верований термин «ведизм». По примеру Э. Геккеля и германских «монистов» (Gasman 2004), они представляют свою веру научным знанием и вообще отвергают понятие религиозной веры. Это разделяет и А. Аратов, учредитель московского радикального издательства «Русская правда». Он заявляет, что славяне «ведали» (т. е. «знали»), а не «верили». Для него это означает, что их знания были основаны на научном видении, а не на религии (Амелина 1998). В этом он следовал И. Синявину, называвшему мировоззрение пращуров «Ведением (знанием) подлинной духовной основы бытия» (Синявин 2001: 4). Мало того, по уверениям Синявина, само понятие «православие» было неправомерно присвоено христианской церковью. Ведь так якобы называлось «коренное национальное мировоззрение» задолго до крещения Руси, и термин «славяне» понимался Синявиным как «славящие бога» (Синявин 1991: 200–201; 2001: 93). Этого определения, как мы видели, придерживаются и калужские язычники. Его принимает и Тулаев, доказывающий, что исконно оно означало «славить Правь» (Тулаев 2006: 122).

А. И. Асов, один из активных творцов современного русского неоязычества, считает «русский ведизм» («праведизм») основой русской народной религиозной культуры и настаивает на том, что тот будто бы предшествовал «ведизму» Индии и Ирана. Этот «ведизм» он отождествляет с неким исконным монотеизмом и противопоставляет его языческому политеизму, хотя и признает, что русское язычество сохранило в себе «осколки ведической веры» (Асов 1998: 4–5; 2008: 6). Вслед за Синявиным, он утверждает, что эта вера издревле наименовалась «Православием», ибо «славяне славили Правь, шли стезёй Прави». Якобы они «ведали Правду» и знали «Пра-веды», которые якобы позднее легли в основу верований всех жителей Земли (Асов 2008: 3). В «русской ведической вере», или «ведо-православии», Асов видит «национальный извод общемировой ведической традиции». Он подчеркивает, что речь идет именно о народной вере (т. е. религии), и полагает, что нет принципиальной разницы между народными поверьями поволжских финских и тюркских народов, с одной стороны, и славян, с другой, «ибо древняя вера всех волжских народов, по сути, едина» (Асов 1998: 5, 16; 2001). В последние годы он пользуется такими терминами как «праведная веда», «славянский ведизм» и «ведославие» (Асов 2008: 6). Влияние Синявина испытал на себе и белорусский язычник В. А. Сацевич, который также определяет языческую веру как истинное «Православие». Сходную позицию сегодня отстаивает и П. В. Тулаев, выступающий против «слепой веры» за «всестороннее знание, ведание» (Тулаев 2011в).

Глава Омской языческой общины Александр Хиневич отвергает термин «язычество» как связанный с представлением о «невежестве» и «варварстве» предков, ибо такие предки его не устраивают. Кроме того, термин «язычество» звучит для него чересчур обобщенно, скрывая локальную специфику. Поэтому он говорит о «древней вере славянских и арийских народов», называя ее «инглиизмом» (Хиневич 2000: 3–4). Он с гневом отвергает термин «неоязычество», объявляя его «выдумкой ученых мужей», якобы пытающихся таким образом увести людей от поисков древней веры (Хиневич 2000: 16–17). Зато он доказывает, что исконная вера называлась «православием». Он проводит искусственную границу между староверами и старообрядцами, отождествляя «староверов» с «православными славянами-инглингами», а старообрядцев – с «праведными христианами». При этом он утверждает, что термин «православие» был привнесен в русское христианство только в XVII в. (Хиневич 1999: 145). Он называет свою религию «староверческой», а своих последователей – «староверами-инглингами, или православными славянами». Под язычниками он понимает исключительно «других» (Хиневич 1999; 2000. Об этом см.: Ткач 1998: 40; Яшин 2001: 59–60), возвращаясь к античному эллинскому представлению об этом.

Свои молитвы Хиневич называет «Правьславлением», ассоциируя православие с «прославлением Прави и Слави», где «Правь» означает «мир светлых богов», а «Славь» – «светлый мир». Исходя из таких представлений, он этимологизировал и термин «славяне», связывая их с теми, кто «славит светлых древних богов» (Хиневич 2000: 17). При этом он приписывает истоки своего учения «допотопным предкам», «великой расе», имевшей не только единый язык, но и общие верования. Таковой для него является «белая раса», к которой он относит не только индоевропейцев, но и этрусков, сирийцев и египтян, что позволяет ему свободно заимствовать из духовного наследия всех этих народов, объявляя это общим наследием, восходившим к единой вере «славян и арийцев» (Хиневич 1999: 141). Кроме того, такие манипуляции с историей помогают ему наделять свое учение длинной генеалогией, что дает ему возможность представлять свою церковь «возрожденной», а не созданной заново (Хиневич 1999: 151–152).

Таким образом, если в нацистской Германии делались попытки очистить христианство от следов иудаизма и создать «арийское христианство», то у некоторых современных русских неоязыческих идеологов отмечается стремление «одомашнить» православие, оторвав его от его истинных ближневосточных корней. Одним из первых еще в советское время об этом задумался А. М. Иванов (Скуратов) (Иванов 2007: 143), а затем это озвучил И. Синявин (Синявин 2001: 92–93). Асов также настаивает на том, что в православии гораздо больше от «русского арианства и ведославия», чем от христианства «византийского и иудеогреческого толка». Он поясняет, что до прихода на Русь христианства «малоазийского и средиземноморского толка» там якобы господствовал иной «арийский или русколанский извод христианства», который Асов называет «арианством», или «православно-ведической христианской верой», якобы не имевшей никакой связи с иудаизмом. Однако эта традиция была погублена с приходом «христианства византийского толка» (Асов 2008: 6, 12).

В свою очередь писатель Ю. Петухов доказывал, что «подлинное православие» якобы сложилось на основе «арийского язычества» и никак не было связано с иудаизмом. Якобы «предки-арийцы» поклонялись единому богу Роду, и поэтому христианство – это «не чуждая вера, а родная, своя». Петухов даже утверждал, что «спаситель и его апостолы» происходили из «славяно-росской диаспоры», якобы когда-то населявшей древнюю Палестину. Поэтому он заявлял, что православное христианство пришло на Русь как «родная кровная вера» (Петухов 2001: 242–243; 2008: 292–293, 300–303; 2009б: 130).

Близок к этому и подход псковской поэтессы С. В. Молевой, которая отрицает наличие у древних славян языческого политеизма и пишет об исконной вере в Единого Правого Бога, о «древлеправославии», или «правоверии», откуда якобы эволюционным путем и выросло христианство. Она договаривается до того, что, называя русских прямыми потомками древних «арийцев», причисляет к тем (вслед за нацистами!) и Иоанна Предтечу, и самого Иисуса Христа. Славяне же объявляются народом исконных богостроителей. Что же касается язычества, то его в годы неурядиц славянам якобы пытались навязать чужаки (то ли хазары, то ли татары), но, к чести славян, оно здесь никогда не приживалось (Молева 2000: 52, 56, 66–68, 73, 78–79, 96, 102, 108–111).

Начиная с конца 1990-х гг., рост патриотизма заставил прежних язычников переосмыслить название своей религии, и многие из них взяли себе новые имена, подчеркивавшие связь с почвой и этническим происхождением. В марте 2002 г. Битцевское обращение провозгласило, что язычники являются одновременно «родянами», или «родноверами». Для его составителей это было тождественно принадлежности к «индоевропейской», «ведической» традиции: «мы – язычники, мы – родяне, мы – родноверы» (Битцевское обращение 2002). Именно таким образом прежняя Обнинская ведическая община «Триглав» превратилась в «родноверческую общину», московская Арийская языческая община «Сатья-Веда» стала Русско-славянской родноверческой общиной «Родолюбие», а учебно-творческий центр Славяно-арийской традиции «Волховарн» (Одесса) изменил название на Учебно-творческий центр славянской традиции «Волховарн». Выше мы видели, что тогда московская и калужская общины тоже приняли титул «славянских». Тогда даже омский «Орден-миссия Джива-храм Инглии» переименовался в «Древнерусскую инглиистическую церковь православных староверов-инглингов». Похоже, название для язычников не является чем-то священным. Как пишет волхв Обнинской родноверческой общины «Триглав» Богумил, «название – это лишь ярлык» (Богумил 2005). Примечательно, что и «Союз венедов» сделал попытку переименоваться в «Союз рассенов», но новое название как будто не прижилось.

А вот как в 2004 г. определили свою идентичность «родноверы», группирующиеся вокруг Калужской языческой общины. «Родовое славянское вече решило считать славянскими родноверческими общинами те, которые:

Генетически принадлежат к славянскому роду (суперэтносу);

Чтят традиционный славянский обычай;

Считают Родовое мировоззрение основным;

Славят исконных славянских богов (славянский политеизм)».

В среде неоязычников отмечается рост симпатий к старообрядцам, и в ряде случаев они даже отождествляют свою веру со старообрядчеством. Вообще симпатия к старобрядчеству стала модной в среде национал-патриотов. Эту моду ввел бывший национал-большевистский идеолог, а ныне лидер неоевразийского движения, эзотерик А. Г. Дугин, постоянный автор патриотической газеты «Завтра». Устами другого своего автора, соратника Дугина, эта газета объявила старообрядчество подлинно русской верой, «древлеправославием», и почему-то возвела именно к нему истоки русского имперского самосознания, как будто не империя преследовала староверов, а староверы помогали ей завоевывать Сибирь и Дальний Восток и оказывать сопротивление натиску с Запада. Этот автор дает объяснение той странной тяги, которую испытывают национал-патриоты к старообрядчеству. Утверждая, что в последние столетия в РПЦ отмечалось засилье иностранцев и инородцев, он связывает «воцерковление» с верой в «древность как один из главных критериев истинности» (Голышев 2001). Естественно, такой подход находит позитивный отклик у русских неоязычников.

Однако следует иметь в виду, что в этой среде старообрядчество понимают весьма своеобразно, в частности, как приверженность неким исконным русским верованиям. Например, по мнению А. А. Добровольского (Доброслава), «старообрядчество, внешне проявившееся как движение против церковных нововведений, было, по сути, бессознательной попыткой сохранения тех пережитков дохристианских воззрений и обрядов, что таились в народе под личиной казенного православия» (Доброслав 1996: 4). Неоязычник Велеслав прославляет духовного лидера старообрядцев, протопопа Аввакума, восставшего против Антихриста (Черкасов 1998: 45). Дугин ассоциирует себя с православной старообрядческой единоверческой церковью, находящейся в юрисдикции Московского патриархата. А бывший вождь радикального «Русского национального единства» А. Баркашов с осени 2005 г. является прихожанином староверческой «Истинно-православной (катакомбной) церкви».

В. М. Кандыба отождествляет некую выдуманную им первобытную «Русскую Религию» с истинным христианством, которое будто бы, несмотря на гонения, было сохранено староверами и донесено до нашего времени Е. П. Блаватской, К. Циолковским и Рерихами (В. М. Кандыба 1998: 170, 232–233). А вот, какой позиции придерживался, например, Е. М. Луговой (1950–2008), бывший фотограф, а затем главный редактор «культурно-просветительной газеты» «Советы Бабы Яги», пропагандировавшей магию, неоязыческие идеи и народную медицину. Он считал себя старообрядцем, но при этом объявлял о своей полной толерантности в отношении «христианства, язычества и других конфессий». «Я за синтез всех конфессий», – заявлял он (Луговой 1996: 4). В то же время при всей заявленной толерантности назывались и враги староверов – чужеземцы (будь то «иезуиты», «магометане» и пр.), которые силой или обманом устанавливали на Руси свои порядки. И Луговой утверждал: «История староверов неразрывно связана с борьбой народа с ненавистным крепостничеством за свободу». Декабристы (многие из которых были западниками и состояли в масонских обществах! В. Ш.) приравнивались к славянофилам и объявлялись старообрядцами, «выступавшими за возврат к свои корням и против мировой революции» (Мы 1996: 1).

Возможно, ближе по духу к староверам стоит архангельская община «триверов», пытающихся создать синтез из традиционного для местных поморов старообрядчества и восстанавливаемых ими дохристианских славянских верований (Асеев 1999: 34). Иными словами, среди неоязычников нет единства по вопросу о своей идентичности, что в целом характерно для широкого международного движения «Нью Эйдж», частью которого, по мнению ряда исследователей, и является неоязычество (Баркер 1997: 167–168).

В западной науке иной раз раздаются голоса о том, что использование введенного христианами термина «язычники» некорректно и должно быть оставлено, так как имеет негативные коннотации. Однако и такие авторы признают, что некоторые западные общины называют себя языческими. В России одно из самых авторитетных общинных объединений, Круг языческой традиции (КЯТ), также вполне осознанно использует этот термин, не видя в нем ничего зазорного. Поэтому и я считаю его вполне приемлемым. Вместе с тем, лидеры КЯТ протестуют против термина «неоязычество», утверждая, что они восстанавливают «исконную традицию» дохристианского времени. Однако имеется множество аргументов, позволяющих в этом сомневаться. Наиболее очевидные из них следующие.

Во-первых, нынешние язычники активно пользуются не только кириллической письменностью, принесенной на Русь христианами (у первобытных славян-язычников письменности вовсе не было), но и Интернетом, что для аутентичного язычества как будто бы не было характерным. Современные неоязычники – дети высокотехнологического общества – используют в своих целях как его технические достижения, так и современные понятия, неизвестные племенным обществам, такие например, как «космополитизм», «национализм», «раса», «этнос», «этническая религия», «чистота крови» и пр. Во-вторых, они представляют себя родовыми общинами, «воспроизводящими родовые (языческие) отношения в новых поколениях», хотя ничего общего с аутентичными родовыми общинами у современных организаций городских обитателей не обнаруживается. В-третьих, первобытные религиозные верования были теснейшим образом связаны с традиционным образом жизни и социальной организацией, что также отсутствует у современных язычников. В-четвертых, стремясь защищать древние курганы не только от хищнического разрушения, но и от археологов, современные язычники не осознают, что они бы ничего не знали ни о курганах, ни о погребенных в них людях, если бы не было современной науки. В-пятых, языческая традиция, о которой пекутся ее современные адепты, давно прервалась, и им приходится прилагать немало усилий для того, чтобы заново создать языческую обрядность и разработать сценарии различных ритуалов. В-шестых, существует немало язычников, предпочитающих называть свои верования «этническими». Но никаких этнических (в современном смысле) образований в первобытности не было, а были родоплеменные общности, имевшие совершенно иные основания и иную структуру. Наконец, в-седьмых, неоязычники уделяют огромное внимание истории с ее представлением о линейном времени. Но и этого первобытные язычники не знали. Все это говорит о том, что нынешние язычники являются людьми, тесно связанными со своей эпохой, с ее социальными отношениями и понятиями. Между ними и исконными язычниками – целая пропасть. Вот почему мне представляется разумным сохранить термин «неоязычество».

Однако, что бы неоязычники ни думали о самих себе, все они озабочены возвращением к исконной дохристианской системе миросозерцания. Этот подход разделяют некоторые современные авторы, видящие в язычестве «целостное дохристианское мировоззрение», которое будто бы возрождается в наше время (Филатов, Щипков 1996б: 139). На самом же деле речь идет о конструировании новой традиции. Именно в этом контексте одним из важнейших путей к достижению поставленной цели русское неоязычество считает искусственное расширение рамок русской истории как во времени, так и в пространстве. Это делается для того, чтобы обосновать идею естественности едва ли не вечного существования Советского, или Российского, государства в его сугубо шовинистическом имперском варианте. Так государство, прежде всего в его пространственном выражении, становится безусловным императивом неоязыческой модели мира, сближающим ее с неоевразийской моделью (об этом см.: Новиков 1998). Правда, из этой общей тенденции есть и исключения: некоторые приверженцы неоязыческого мировоззрения мечтают о чисто русском моноэтничном государстве, и среди них встречаются «славянские сепаратисты».

Растеряв за годы советской власти свое религиозное обоснование и не сумев создать целостной интегрирующей общесоветской культуры, русский национализм пытался в последние десятилетия апеллировать к последнему оставшемуся в его распоряжении ресурсу – пространственной целостности России. Отсюда такая популярность геополитических моделей в современной России, превращающих территорию в некое сакральное пространство, нерасчленимость которого якобы диктуется мистическими силами. Но если современных неоевразийцев такой редукционистский подход вполне устраивает, то неоязычники идут дальше и стремятся «окультурить» пространство, наполнить его глубоким культурным и историческим смыслом.

Здесь сказывается присущее мифологическому и эзотерическому мышлению убеждение в сакральности изначального события, того события, которое породило данное явление. Ведь только в самом начале вновь созданное существо или общество обладает, по мифу, неисчерпаемой энергией и могуществом, которые затем с течением времени лишь растрачиваются, и тем самым ведет к гибели и упадку. Только в самом начале такому существу задается импульс, определяющий весь ход его дальнейшей жизни. Как повелось изначально, так и пойдет в дальнейшем, – полагали древние. Поэтому во многих архаических культурах важнейшим способом излечения или преодоления неудач считалось возвращение к истокам. Радикальная мера виделась в полном разрушении действительности, полном отказе от себя ради как бы нового рождения, вновь обеспечивающего могучую силу и великие потенции (Элиаде 1995: 21–22, 31–61). Сделавший много для анализа таких мифов М. Элиаде полагал, что современный человек полностью расстался с такими представлениями, приняв идею линейного времени и согласившись с необратимостью событий (Элиаде 1995: 23). Между тем, модные эзотерические представления и мифы современного неоязычества показывают, что архаические воззрения древних до сих пор имеют высокий спрос и лежат в основе эзотерического традиционализма.

Мало того, они используются для оправдания некоторых политических проектов, которые активно предлагаются обществу, переживающему кризис. Как справедливо писал Н. Гудрик-Кларк, «фантазии могут достигать силы причин, если закрепляются в убеждениях, предрассудках и ценностях социальных групп. Фантазии также являются важным симптомом надвигающихся изменений в политике и культуре» (Гудрик-Кларк 1995: 9). Именно об этом и пойдет речь в данной книге.

Неоязычников отличает неутолимое стремление к поиску некоей «русской предыстории», уходящей глубоко за рамки известной письменной истории. В этом и состоит своеобразие русского неоязычества, которое во многих других отношениях типологически сближается с консервативными течениями, отражающими достаточно распространенную реакцию на процессы модернизации и демократизации. Между тем, ностальгические чувства как европейских, так и русских консервативных направлений (например, евразийства) довоенного времени, как правило, были обращены к местному средневековому прошлому; попыток копать глубже их сторонники не предпринимали (Nisbet 1986: 18–19, 35 ff.). Единственным, но весьма показательным исключением был германский нацизм, сознательно опиравшийся на «славные деяния» первобытных германцев («чистокровных арийцев», «потомков атлантов») в своей пропаганде милитаризма и территориальной экспансии (Hermand 1992: 111, 183–208, 213; Blackburn 1985). Как мы увидим, это сходство с русским неоязычеством оказывается далеко не случайным. И хотя отдельные авторы сомневаются в возможности перенесения германского расового подхода на русскую почву (Новиков 1998: 230), определенная часть русских неоязычников демонстрируют, что им такие идеи отнюдь не чужды.

Неоязычники нередко тесно кооперируются с перекрасившимися в национальные цвета коммунистами, да и среди неоязычников немало бывших партийных и советских функционеров. На первый взгляд это выглядит нелепо и нарушает все законы жанра. Однако внутренняя логика в этом есть. Подобно советским марксистам, многие неоязычники верят, прежде всего, в силу разума и признают жесткий детерминизм исторического и культурного процесса. Различия состоят лишь в том, где они ищут корни такого детерминизма. Здесь уместно повторить то, что я писал в свое время о евразийцах (Шнирельман 1996: 4), так как те же особенности историософского и мировоззренческого подхода отличают и русских неоязычников. Кстати, в литературе уже отмечалось, что евразийцы искали православие, а пришли к неоязычеству (Гиренок 1992: 37), и это далеко не случайно.

Если марксизм делал упор на социально-экономические факторы в развитии человечества, то неоязычество и евразийство настаивают на приоритете культуры. Марксизм видел движущую силу истории в классовой борьбе, а неоязычники и евразийцы заменяют ее борьбой народов-этносов или цивилизаций. Марксизм исходил из универсальной теории прогресса, а неоязычество и евразийство демонстративно придерживаются партикуляристского подхода, подчеркивавшего уникальность исторического развития локальных культур; культура в их построениях обретает мистическое содержание, а ее развитие происходит циклически (отсюда такой повышенный интерес к теории циклизма). Марксизм рассматривал общество как политическое и социально-экономическое единство. В свою очередь неоязычники и евразийцы видят в нем, прежде всего, «личность», «культурный организм», и это проецируется и на систему власти, обретающую в их построениях тотальный характер. Вряд ли, может вызвать удивление тот факт, что такие установки ведут к рецидивам расовой теории и расизма, возникновению которых они весьма благоприятствуют.

Рубеж 1960-1970-х годов стал переломным моментом в развитии русского национализма. Именно тогда между ним и российским демократическим движением наметился раскол (Dunlop 1983: 43 ff.), ибо стало ясно, что демократическое «западническое» движение ведет к европеизации России. А в этом русские националисты видели абсолютное зло, чреватое «засильем антирусских сил». Поэтому они предпочли союз с существующим тогда режимом, уповая на его постепенную идеологическую трансформацию под влиянием «русской идеи» (Шиманов 1992: 160; Критические заметки… 1979: 451–452) при сохранении авторитарной политической власти, как это явствует из рассмотренного выше «Слова Нации».

Сверхзадача русского национализма заключалась, во-первых, в объяснении причин относительно низкого уровня жизни русского, в особенности, сельского населения в бывшем СССР, во-вторых, в выработке программы преодоления кризиса, в котором оказалась «русская нация», наконец, в-третьих, в сплочении последней перед угрозой «упадка и вымирания». Универсальным способом к осуществлению этой задачи все без исключения русские националисты считают разработку новой могущественной идеологии, способной консолидировать нацию в едином порыве к «светлому будущему». Эту идеологию они сплошь и рядом пытаются строить на основе мифа о великих древних предках, причем делают это вполне осознанно. По признанию одного из бывших национал-демократических идеологов, «мифы дают возможность для целеполагания, жизнь вне мифов – Хаос». Предрекая крушение «мифа о прогрессе», эти идеологи пытаются заменить его мифом о сверхустойчивой примордиальной Традиции (Колосов 1995: 6).

По словам национал-социалиста А. Елисеева, речь идет об «особой форме организованно-идеологического комплекса, призванной создать в глазах масс некий идеальный образ, работающий в режиме социокодирования». Он предлагает воздействовать на воображение масс с помощью экстравагантной идеологии «Третьего пути», соединяющей несоединимое – «холод тотального консерватизма с жаром радикального отрицания». Он убежден в том, что массы можно пробудить от спячки только путем эпатажа, только апелляцией к сверхчеловеческой героике, и стержнем «героического стиля» он называет «арийскую составляющую». По его мнению, русский традиционалист невозможен без идеи «древней Гипербореи» и «Золотого века». Но при этом он должен быть устремлен в будущее. «Хватит плакать о березках и лошадках, – пишет Елисеев, – пришло время воспевать заводы и рабочих». Его идеалом служит «древний воин Гиперборейской традиции, гордо шагающий по цехам мрачных заводов» (Елисеев 1995).

В своем манифесте русские новые правые, или национал-социалисты, вслед за Р. Геноном призывают начать с выращивания элиты. Этому и должна служить «новая позитивная идеология», основанная на идеях «арийства» и «нордических ценностей» (Сообщение Оргкомитета 1995). Ключевыми словами всех такого рода концепций служат «исконная традиция», «примордиальный миропорядок», «коллективное бессознательное», «архетипы», «империя», «вождь», «священные Веды», и т. д. Их авторы не видят вокруг себя ничего, кроме толпы, чье «коллективное бессознательное», тоскующее по исконному «варварству», постоянно требует эмоциональной встряски. Имея дело со всеми этими клише, трудно избавиться от мысли, что они как будто возвращают нас в мрачные годы нацистского тоталитаризма.

Вариантом такого рода идеологии и являются многие (хотя и далеко не все) учения, вырабатывающиеся в рамках русского политического неоязычества. Последнее ставит перед собой две кардинальные задачи, во-первых, спасение русской национальной культуры от нивелирующего влияния модернизации и, во-вторых, защиту природной среды от губительного воздействия современной индустриальной цивилизации (Сперанский 1996: 9-14, 20–24; Доброслав 1996). В этом, кстати, язычество иной раз вызывает симпатии даже у демократов (см., напр.: Гранин 1989: 126). В-третьих, речь нередко идет о построении русского мононационального государства, в котором не будет места «инородцам» и «иностранцам».

Вот как формулировались задачи неоязыческого движения на Вече, состоявшемся 7 августа 2004 г. в г. Кобрин (Беларусь). «В условиях глобальной цивилизационной, идеологической и информационной войны против наших народов Родная Вера становится реальной духовной альтернативой чужеродным космополитическим системам. Противники используют старые и новые, все более изощренные формы агрессии против наших народов. В духовной сфере – это навязывание авраамических религий, насильственная евангелизация общества, подмена этнических религий искусственно созданными псевдоучениями, зомбирующими людей. В связи с этим мы считаем, что необходимо поставить вопрос перед правозащитными организациями о неправомерности монополии авраамических религий, ведущей к сращиванию церкви и государства, а также принудительной христианизации населения в государственном масштабе через СМИ, систему дошкольного и среднего образования».

Иногда Русь противопоставляется Японии, где принятие буддизма не привело к полному отказу от прежних верований. Некоторые авторы считают, что с тех пор буддизм и синтоизм развивались в Японии параллельно без особых конфликтов и даже дополняли друг друга (Светлов 1994: 84–85). На Руси события развивались иначе. Здесь христианство веками боролось за чистоту веры, и первой жертвой этого стало славянское язычество. Поэтому для современного русского неоязычества характерно, прежде всего, отрицание русского православия (в христианском его понимании) как непреходящей национальной ценности, ядра русской национальной идеологии, на чем всегда зиждилась «русская идея». Вместе с тем, одними старыми обидами дело не обходится. Наша эпоха рождает новые проблемы, которые и заставляют неоязычников с удвоенной энергией нападать на христианство.

В чем же дело? Откуда такая нелюбовь к православию и христианству в целом, доходящая порой до открытой ненависти? Прежде чем перейти к обсуждению этих вопросов, необходимо иметь четкое представление о том, что русский национализм понимает под «русскими». Все его концепции, как бы они ни разнились между собой, принимают как безусловную данность то, что «русский народ» состоит из трех подразделений – великороссов, украинцев (малороссов) и белорусов. Иначе говоря, «русский народ» в этом понимании тождествен восточному славянству, и не случайно именно такой подход обнаруживается у автора «Слова Нации». Мнение самих украинцев и белорусов, решающих этот важный вопрос иначе, во внимание не принимается. Так как неоязычники придают первостепенную важность идеологии, а идеологию понимают как вероисповедание, то для них немаловажен тот факт, что единый восточнославянский ареал в последние столетия оказался разорванным на несколько частей, подчиненных Русской Православной Церкви, Греко-Католической (Униатской) Церкви и просто Католической Церкви, не говоря уже о различных протестантских общинах. С этой точки зрения, одним из способов нового достижения идейного единения является возвращение к славянскому язычеству, которое неоязычники представляют как целостную непротиворечивую систему.

Другой причиной нелюбви неоязычников к христианству служит антропоцентризм последнего, его сознательное стремление возвысить человека над окружающим его природным миром, пренебрежение радостями жизни на Земле и установка на посмертное воздаяние. В этом неоязычники не без оснований видят корни бездумного хищнического отношения современного человека к природе, способного ее окончательно погубить и, тем самым, поставить точку в истории человечества. Но и это еще не все.

Многие неоязычники видят в христианстве ядовитую разрушительную идеологию, якобы специально созданную евреями для установления мирового господства (об этом см.: Yanov 1987: 141–144), что полностью воспроизводит известные нацистские установки (Об этом см.: Blackburn 1985). Они утверждают, что переход к христианству повсюду подрывал живительную силу местной духовности и ввергал христианизировавшиеся народы в хаос, в кризис, вел к их порабощению иноземной кастой и к упадку. Вот почему, с этой точки зрения вполне логично, неоязычники связывают самые славные страницы русский истории с дохристианской эпохой. Они рассматривают русское язычество как наиболее значительное интеллектуальное достижение человечества (см., напр.: Гусев 1993) и обвиняют христианство в злостных преступлениях против человеческого рода, в особенности, против русских (см., напр.: Оберег… 1990; Ведомысл 1993; Барабаш 1993; Суров 2001: 237, 239, 289, 353, 408). Впрочем, здраво оценивая расстановку сил в движениях национально-патриотической ориентации, где православие продолжает рассматриваться как нетленная ценность, некоторые из неоязыческих течений оставляют себе лазейку для компромисса и пытаются смягчить имеющиеся противоречия.

Отсюда, как мы видели, попытки переосмыслить понятие «православие». Иной раз неоязычники провозглашают православие высшим проявлением «ведизма», т. е. русского язычества, и, по словам одного исследователя, смотрят на него «как волхвы на младенца Христа» (Мороз 1992: 73). При этом многие используют сведения, почерпнутые у Мэри Бойс (1987), доказывавшей, что иудаизм и другие авраамические религии вобрали в себя некоторые положения зороастризма. Связывая славян с арийцами и считая зороастризм общеарийской религией, такие идеологи считают себя вправе обильно заимствовать из Ветхого и Нового Завета, утверждая, что речь идет о священных знаниях, которые иудеи якобы когда-то «похитили» у арийцев.

Сегодня мы часто слышим о неоязычестве. Этот термин используется для обозначения целой группы движений и организаций, занимающихся восстановлением язычества – религии своих предков. Тенденция к подобному массовому явлению прослеживается почти во всех странах Европы, в России, то есть там, где язычество в свое время занимало главенствующее положение.

Неоязычников пока не так уж и много, но к ним постоянно примыкают все новые члены. Мало того, некоторые приверженцы этих неоязыческих направлений отказываются от христианства или другой религии в пользу веры предков. Неужели произойдет обратный поворот, противоположный крещению?

Мы не можем отнести его к религии в полном смысле этого слова. Язычество – это феномен, это мировоззрение, определявшие в свое время жизненный уклад людей, их традиции, верования, культы. Если не углубляться в подробности, то все же можно назвать его «примитивной» религией. Язычество – это:

• Политеизм (многобожие).
• Культ природы.
• Культ предков.
• Идолопоклонство.
• Вера в магию и мистику.
• Вера в наличие одушевленности у всех объектов природы.

Это основные положения и принципы язычества.

А что с неоязычеством?

Как и почему оно вдруг возникло?

• Во-первых, раз оно возникло, «значит это кому-нибудь нужно». А кому? Наверное, людям, которые осознали, что истина в язычестве, что они хотят стать язычниками. В конце концов, каждый человек имеет право смотреть на мир так, как он считает единственно правильным. Поэтому и в выборе религии каждый волен делать, что захочет.
• Во-вторых, вновь возникшее явление появляется, когда предшествующее ему было забыто, уничтожено, ликвидировано… Так, собственно говоря, и было с язычеством. Если совершить краткий экскурс в историю, то найдем много важного и интересного.

Огромная, многочисленная индоевропейская общность изначально придерживалась языческих взглядов. Да по-другому и быть не могло. Что было у первобытных людей, кроме природы? Поэтому язычество до наступления новой эры прочно заняло свою нишу. Затем оно просочилось в каждое племя, каждый народ, которые постепенно обособились от группы индоевропейцев. У язычества была многовековая база, многовековая история. И вдруг настал момент, когда от него начинают отказываться. Сегодня ученые говорят, что оно перестало отвечать уровню развития, перестало удовлетворять потребностям государств… То есть общество стало настолько развитым, что следовало принимать радикальные меры вплоть до принятия монотеизма в лице христианства или ислама и других религий.

Что понимается под неоязычеством сегодня? Язычество и неоязычество

Неоязычество – это комплекс религиозных, общественных, культурных организаций и движений, которые обращаются к дохристианским верованиям и культам (то есть к язычеству), пытаются возродить их и восстановить. Но делают они это лишь внутри своих объединений. Неоязычники не пытаются навязать и обратить других в свою веру. То есть о прозелитизме тут речи не идет, это не секта. В целом неоязычество, если переводить дословно – новое язычество. То есть это не точная копия язычества, каким оно было. Положения и основы его взяты для формирования неоязыческих организаций.

Чтобы стать неоязычником не нужно совершать никаких сложных обрядов. То есть понятия «принять язычество» не существует.

Сам термин «неоязычество» стали употреблять со второй половины прошлого столетия. Но пока он используется учеными в рамках истории, этнографии и других наук. Наверное, скоро масштабы неоязычества дорастут до того, что это понятие будет использоваться всеми людьми в обществе для обозначения такого массового явления.

Сами неоязычники такое название своей деятельности не одобряют. Мол, «язычество» ввела в обиход церковь (причем с негативным окрасом), и «неоязычество», можно сказать, то же самое слово.

В своей деятельности неоязычники, по крайней мере в России, используют имена богов и обряды, которые некогда были и у древних славян. Они проводят праздники по всем традициям, свадебные обряды, обряды имянаречения. Неоязычники и во внешнем облике пытаются соответствовать своим предшественникам.

Самым популярным объединением, например, славянского неоязычества является Родноверие. Приверженцы его считают, что знания древних славян священны. Сами они называют себя родноверами, подчеркивая этим, что язычество – вера предков, родная вера.

Неоязычество и христианство

Две этих религии (если можно назвать так неоязыческие движения) в корне отличаются по своей концепции и мировоззрению. Однако многие почему-то видят различие лишь в политеизме и монотеизме. Но это лишь верхушка айсберга. Гораздо сложнее сама система и христианства, и неоязычества.

Кстати, церковь выступает против неоязычества. Все-таки несколько десятков лет боролось христианство с язычеством… А тут враг вновь пришел со своими идолами, богами и жертвоприношениями. Да еще и использует термин «православие» в своих целях.

Одним из представителей Русской Православной Церкви было высказано мнение, что неоязычество – это нечто опасное, подобное терроризму движение, что оно губительно для современности. Кто-то рассматривает неоязычество как протест против насильно навязанной когда-то христианской религии.

В заключение

Неоязычество – это воплощение язычества в современном мире. Оно распространилось во многих государствах, имеет свое новое название, своих последователей, свою символику. Оно более организовано по сравнению со своим древним прототипом, оно часто зарегистрировано в государственных структурах. Но по сути, неоязычество использует понятия и основы язычества – древнейшей, первой в мире религии. Поэтому и вызывает неприязнь со стороны господствующего в мире христианства.

Термин "язычество " в богословской традиции используется для обозначения многочисленных религиозные верований первобытных и древнейших народов (тотемизма, магии, анимизма, фетишизма), а также религий политеизма. Определение неоязычества гораздо сложнее.

В самом общем виде под ним понимается одно из современных направлений духовно-религиозных исканий, выраженное в возрождении домонотеистических (в частности, дохристианских) форм мировоззрения и ритуала как основы "гармоничного взаимодействия" с природой и обществом.

Неоязычество, или нативизм (от лат. nativus – родной, природный) – это реконструкция, прежде всего, дохристианских политеистических верований, хотя очень часто христианство при этом сближают с иудаизмом, как одну монотеистическую религию с другой, видя в них две ипостаси одного враждебного мировоззрения. Но неоязычество, будучи неоднородным явлением, предстает в виде агрессивных по отношению к традиционным конфессиям квазирелигиозных практик и идеологий, в основе которых лежат мистико-расистские доктрины, основанные на синтезе древних языческих верований и мифологии, доктрин восточных религий и разных видов оккультизма. В силу этого нет и универсального определения неоязычества, однако существующие точки зрения адекватно отображают основные его аспекты.

Академик Н. И. Толстой полагает, что подлинный возврат к язычеству, в какие бы формы это ни облекалось, просто невозможен, так как будет являться не только регрессом общества в целом, но и мощным регрессом интеллекта . Возвращение к язычеству – это возвращение в каменный век, с его вседозволенностью, примитивизмом мышления и отсутствием морали.

По мнению В. Прибыловского, неоязычество является политизированной квазирелигией, мифологизированной формой расовой, этнической и религиозной ксенофобии , т.е. опять же скорее стилизует архаичные религиозные формы, чем на самом деле к ним возвращается.

И. А. Галицкая и И. В. Метлик считают, что русское неоязычество существует в виде синкретических нетрадиционных форм религиозного сознания, неоязыческие религиозные объединения являются деструктивными в отношении традиционных духовных и культурных ценностей народов

России. Их деятельность может представлять опасность для общества, так как она:

• – направлена против традиционных конфессий России;
• – наносит психологический ущерб адептам неоязычества;
• – ведет к нарушению процесса социализации и инкультурации молодежи;
• – приносит ущерб семьям адептов .

С точки зрения А. М. Шабанова, неоязычество, или неопаганизм (от лат. paganus – языческий, ср. польск. poganstwo, существует родственная связь с русским прилагательным "поганый"), основывается на социал-дарвинистских, политеистически-натуррелигиозных, магически-ритуальных и мифологических представлениях. Славянское неоязычество – это часть мирового процесса идеологических поисков XX в. Сюда следует относить религиозные группы, исповедующие мистико-расистские доктрины, основанные на синтезе славянской мифологии, теософски осмысленного индуизма и оккультизма. Они имеют строгую иерархию, обрядовые действия и определенные политические цели, зависящие от специфики вероучения.

Неоязыческие группы часто являются военизированными организациями, заботящимися о военной и общефизическую подготовке адептов, насаждающими культ физического здоровья и силы (отсюда и встречающаяся маскировка под сообщества пропагандистов оздоровительных и целительных практик, вроде общин последователей Порфирия Иванова, практикующих "целительные" обливания водой, являющиеся элементом обожествления водной стихии, и молитвенные взывания к природе).

Дисциплина, порядок и соблюдение иерархии являются в таком случае основополагающими. Лидер и жрец группы часто является одним и тем же человеком. Культ физического совершенствования увязывается и с религиозно осмысленной идеей чистоты и здоровья нации и готовностью всегда защитить ее интересы (христианство подвергается критике за допущение болезни как возможного наказания или испытания, посланного Богом, и проистекающей из поврежденной грехом природы).

Неоязычество зачастую проповедует расистские и фашистские взгляды. Большинство организованных националистов являются его адептами. В России неоязыческие культы порой маскируются под спортивно-молодежные и патриотические клубы. Латентная деятельность неоязычников выражается и в организации разного рода культурно-массовых мероприятий, имеющих внешне чисто фольклорный (и псевдохристианский – вроде празднования Масленицы) характер.

О. В. Асеев полагает славянское неоязычество выражением интересов часта интеллигенции (в 1990-х гг. сделавшей выбор не в пользу традиционных религий, но и не пожелавшей во многом ради культурной моды оставаться атеистической) и проявлением тенденций этноцентризма. Особенность учения и культовой практики неоязычества основывается на временной (циклической) регуляции жизнедеятельности, что и определяет психологию поведения неоязычников. К причинам его возникновения в России исследователь относит:

• – активный поиск национальных корней и национальной идеологии;
• – стремление к национальной сегрегации и национальному обособлению;
• – восстановление национального самосознания;
• – стремление противодействию урбанизации, миграции, биологической деградации, вестернизации, рыночным отношениям и обществу потребления;
• – возросшее влияние восточных национальных и религиозных культурных традиций;
• – секуляризацию общества и утрату популярности нерелигиозными идеологиями (социализм, либерализм, демократия) .

Славянское неоязычество – это реконструкция дохристианских языческих верований и ритуалов древних славян, возврат к богопочитанию Перуна, Велеса, Макоши и пр., на основе очень скудных исторических сведений, разбавляемых сомнительными или фальсифицированными материалами фантастики, фентэзи, политеистических верований других народов и оккультизма. Этим оно отличается от небольших (реликтовых) языческих общин, оставшихся как наследие трудного процесса христианизации Руси и иногда встречавшихся где-то до XVIII в.

В современном неоязычестве можно обозначить четыре взаимопроникающих течения:

• – народно-бытовое;
• – этническое;
• – экологическое;
• – националистическое.

Народно-бытовое язычество преобладает в сельской местности и состоит из набора суеверий (вера в приметы, гадания и оккультно-магическое воздействие, такие как сглаз, порча, приговор) и упрощенного набора представлений о потустороннем мире (домовые, упыри, русалки и пр.). Оно зачастую переплетено с мировоззрением традиционной религии или светской идеологии и является составной частью местного этнического синкретического культа, включая и синкретические ритуалы с употреблением предметов церковного культа (что строжайше запрещается церковью). Нередко оно смыкается с экстрасенсорикой и бытовым оккультизмом.

Этническое язычество – политеистические культы, имеющие глубокие исторические корни. Их отличительной чертой являются автохтонность и цельность мировоззрения. Например, шаманистские культы коренных народов Сибири и Дальнего Востока.

Экологическое язычество – организации с оккультным, синкретическим, квазиэтническим политеистическим мировоззрением с идеологией экологизма. К таковым относятся общины, входящие в Круг Языческой Традиции.

Националистическое язычество – религиозные и политические организации, имеющие синкретическое, квазиэтническое, политеистическое мировоззрение с идеологией национализма. К первым, например, относятся общины Союза Славянских Общин и Древлеправославная церковь Инглингов. Ко вторым – организации от националистических неоязыческих партий (например, Партия Духовного Ведического Социализма ).

Яркой организованной в государственном порядке попыткой реставрации язычества был гитлеровский Третий рейх (см. гл. 7). Интересно, что с точки зрения церкви, попытки оживления язычества рассматривались как признак невежества и требовали, помимо прочего, интеллектуального и общекультурного воспитания.

Реставрация типичного древнего язычества вряд ли возможна уже потому, что предполагает радикальный сдвиг мышления в сторону мышления мифологического и примитивно-магического (см. параграф 3.1). Учитывая современное состояние интеллекта и культуры человека, это попытка совмещения несовместимого. Поэтому чаще всего неоязычество представляет собой воспроизведение верований и ритуалов, осуществляемое людьми, мыслящими не мифологически, а вполне рационально (отсюда и их яростная полемика с традиционными религиями, и создание суррогатных форм "теологии", в то время как подлинное мифологическое мышление лежит вне рациональной критики; такая "теология" заимствована из арсенала христианства и превращена в "антитеологию", сохраняя в целом все богословские категории и мышление в их пределах). В результате мы видим или типичную культуррелигиозность с маскировкой совершенно иных, внерелигиозных целей, либо в значительной мере обычную имитацию, культурные игры, "реконструкцию".

Новые религиозные организации России деструктивного, оккультного и неоязыческого характера. Т. 3. Неоязычество. Ч. 1. М., 2000. С. 20-26.