В чем заключался культ предков у русских. В чем заключался культ предков у русских Поклонение предкам

элемент семейно-родового культа, сложившегося в патриархальном экзогамном роде. П. к. поддерживали старейшины родов и главы патриархальных семей. Разнообразные формы П. к. были распространены среди народов Тропич. Африки. П. к. складывается на основе: 1) погребального культа (и связанных с ним представлений о душах и духах умерших людей), в итоге развития к-рого, напр. у баконго (нижн. течение р. Конго), могилы стали служить алтарями постоянно поддерживаемого П. к.; 2) тотемизма - когда в итоге антропоморфизации предка-тотема складывается представление о мифич. прародителях то с зооан-тропоморфными чертами, то в образе людей-предков; 3) культа личных духов-покровителей и фетишизма (классич. примеры синкретизма фетишизма и П. к. дает Тропич. Африка); 4) культа семейно-родового гения-покровителя. Особое значение в П. к. занимало представление о том, что духи предков остаются членами рода, но они могущественнее людей и от них зависит благосостояние рода. Это представление служит идеологич. основой для перерастания образа почитаемого родоначальника в культ племен, бога. С дифференциацией общества по соц. признаку происходит и дифференциация предков в соответствии с соц. иерархией людей, в итоге на 1-е место выдвигается культ вождей племен, родоначальников. На его основе в др.-греч. и др.-римск. религиях возникает культ героев, а затем в христианстве и исламе - святых культ.

Отличное определение

Неполное определение ↓

ПРЕДКОВ КУЛЬТ

Один из древнейших и исторически важных культов, к-рый в том или ином виде существует у различных народов Южной Азии. П. к. в этом регионе освящен и мифологической и классич. литературной традицией. Обожествленные души предков называются питри, питар. Терминами "питри-титхи" (то же "питра-титхи") или "питри-дина" называется день полнолуния (в др. системах и новолуния), когда считается особенно уместным приносить жертвы предкам, в т. ч. совершать питри-гая/?пан - особый обряд жертвоприношения воды. Считается, что питар произошли от риши; от "питар" - боги и демоны; от богов - животные и растения. С П. к. связаны погребальные обряды и обряды поминовения усопших (шраддха), к-рые совершаются в годовщину смерти умерших родственников, прежде всего родителей. Предкам посвящена вторая - темная - половина лунного месяца, иногда называемая "питри" ("питра-пакша"). У нек-рых народов поклонение предкам включается в обрядовую программу праздника дивали. Большинство индусов особо чтут новолуние ашвина (сент.-окт.) как день поминовения покойных членов семьи и ее предков. В дни поминовения предков соблюдается ряд табу (напр., мужчинами - на бритье). Существуют нек-рые различия в проявленных формах почитания предков и умерших у разных народов, особенно в этнической периферии. П. к. отчасти коррелирует с анимистич. и тотемистич. воззрениями. См. ПИТРИ, ПИТРИЛОКА, ПИТРИЯНА.
Н. Краснодембская

В верованиях славян событие смерти понималось не как переход в небытие, но как порубежный момент, отделяющий одну форму существования от другой. Праславянская религия сохранила уходящую корнями в индоевропейскую древность веру в существование бессмертной души, которая способна отделяться от тела и вести посмертное существование. Вера в бессмертие души и посмертное существование была основой культа предков.

Культ предков строился на идее перехода души умершего родственника в «иной мир», откуда предки вместе с богами могли оказывать решающее влияние на жизнь земных обитателей. Предки выступали прежде всего в роли помощников при житейских невзгодах и охранителей от зловредного влияния потусторонних существ и колдовства.

Успешный переход души в новое положение мог состояться при соблюдении ряда условий. Усопший должен быть умереть естественной смертью, исполнив все предписанные своему положению стадии жизненного пути. «Подобную сакрализацию полного, завершенного жизненного цикла можно видеть и в хорошо сохраняющемся у всех славян обычае сочетать в обряде похорон незамужних и неженатых молодых людей ритуал погребения с ритуалом свадьбы (ср. погребение в свадебной одежде, изготовление свадебного деревца, участие «дружки» в похоронной процессии и т. п.), т. е. восполнять пропущенные звенья жизненной цепи».

На смертном одре человек должен был быть свободен от тяжких грехов, чтобы его останки могли упокоиться в земле, а душа перейти в иной мир. Считалось, что останки тяжких греховодников, самоубийц, опойц (умерших от неумеренного пития), колдунов -- всех «нечистых» покойников земля в силу своей чистоты не принимает, поэтому их погребенные тела обязательно вновь окажутся на поверхности.

Наконец, родственники были обязаны в точности исполнить все предписания погребального обряда. При соблюдении этих главных предписаний сородич беспрепятственно пересекал границу миров и воссоединялся с потусторонней общиной родственников -- родителей, дедов и баб, как их называет текст древнерусского заговора и как продолжали их именовать до последнего времени в белорусской глубинке. Славянский образ обители предков являет довольно нестройную картину воззрений. По-видимому, представления об «ином мире» включали в свой состав исторически и мифологически разнородные пласты.

Захоронение по обряду трупоположения, бытовавшее среди древнеевропейцев до конца II тыс. до н. э., а затем вновь получившее преимущественное распространение у славян во второй пол. I тыс. н. э., сопровождалось представлением о том, что усопший некоторой частью своего существа продолжает жить в могиле. Обследование на Русском Севере древних славянских кладбищ, жальников, показало, что тело покойника укладывалось в могиле головой не на запад, а на закат солнца: «Погребаемый клался так, чтобы восходящее солнце озаряло его лицо и он мог бы всегда встречать первые лучи пробуждающегося светила». Рудименты представления о жизни в могиле хорошо сохранились в синкретической славянской религии в воззрениях на могилу как дом умершего, в обустройстве захоронения, а также в обрядах кормления предков на могилах.

Кремация с последующим захоронением останков -- господствующий обряд древнеевропейцев с конца II тыс. до н. э. У славян кремация сохраняла преобладающее значение вплоть до конца I тыс. н. э. Для умершего «делали большую колоду и возлагали на эту колоду мертвеца и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах при дорогах, как делают и теперь еще вятичи» («Повесть временных лет»). Сожжение останков предполагало, что усопший, не утрачивая связи с погребальной урной, отправляется в дальние края. Этим, видимо, объясняется то, что прах помещался «при дорогах». В мифологическом сознании славян путь в мир мертвых мыслился не только как сухопутный, но и как водный.

Общеиндоевропейская мифологема пути в мир мертвых строилась на представлении о том, что этот мир отделен от посюстороннего мира водной преградой. При этом мифологическое сознание допускало, что водный поток, несущий мертвых, может принимать вид огненной реки. Поэтому в «иной мир» умерший отправлялся на погребальной ладье. Сведения об этом обычае приводит арабский путешественник Ибн-Фадлан, писавший о «русах» в 20-е годы IX в. Он отмечает, что для «бедного человека из их числа делают маленький корабль, кладут мертвого в него и сжигают корабль». Ибн-Фадлан был очевидцем похорон знатного руса: ладья умершего вместе с его телом, умертвленной девушкой, жертвенными животными была после совершения погребальных церемоний сожжена на берегу, а на месте костра был насыпан курган.

Письменные свидетельства убедительно подтверждаются данными археологии и лингвистики. Славянское слово для наименования мертвого (древнерусское навь -- «мертвец», словенское-- «душа умершего», сербохорватское-- «мертвец», старочешское-- «могила» и др.), включается в индоевропейское гнездо «смерть, труп». Большинство лингвистов согласны, что данное слово в значении «мертвец, смерть» производно от общеиндоевропейского названия судна.В этом смысле навьи -- те, кто отправлены в путь на погребальной ладье.

Этнографическими наблюдениями зафиксирован в разных славянских зонах поминальный обряд зажигания свечей и пускания их на дощечках по течению воды. Он несомненно основан на представлении о воде как стихии, соединяющей мир живых и мир мертвых. Это действие, по обоснованному мнению Н. И. Толстого, имеет «праславянский и даже индоевропейский характер и связано с культом умерших предков. Фольклорные данные, в частности материалы сказок, дают образ обители предков как края благодатного, обильного, украшенного цветами и деревьями. С фольклором согласуются этнографические наблюдения: надежно фиксируется для славян традиция высаживания на могиле деревьев, зачастую плодовых, и цветов.

Путь на «тот свет» был дорогой с двусторонним движением. Славянами была удержана древняя идея реинкарнации: допускалась мысль о перевоплощении души предка для новой жизни на «этом свете» в теле человека, чаще всего -- близкого родственника. Согласно славянским верованиям, широко представленным в фольклорно-этнографических материалах, душа умершего предка могла временно вернуться обратно в зооморфном или антропоморфном виде.

В синкретической религии идея временных возвращений предков имела вид поверья в регулярное посещение покойниками живых родственников. У восточных славян срок ежегодного посещения падал на Фомину неделю (неделя, следующая за пасхальной). К приходу предков готовили праздничный стол и баню, будто бы гостю с дальней дороги. Древнерусский текст рубежа XIII--XIV вв. сообщает, что многие «приготавливают для мертвецов мясо, и молоко, и яйца, и баню топят, и на печь льют, и пепел посереди бани сыплют, чтобы след остался, и говорят: «Мойтесь!» И белье вешают, и полотенца для обтирания».

С идеей прихода предков связан также обычай «греть покойников» -- зажигать на кладбищах, во дворах или иных подобающих местах костры, у которых посещающие родственников предки будто бы могли обогреться.

Представление о том, что перешедшие в «иной мир» родственники имеют особую власть над обстоятельствами земной жизни семьи, имело одним из своих выражений распространенный в славянской среде вплоть до XI в. обряд ритуального умерщвления стариков. К обряду прибегали в трудное для семьи время в надежде на то, что перешедший на «тот свет» родитель облегчит участь домочадцев. Проводы живых родителей на «тот свет» были обставлены весьма просто: после прощания родителя с семьей сын отвозил его на санях или лубке далеко в лес, в поле, в пустой дом, где оставлял умирать от мороза или голода. Иногда стариков добивали, чтобы не подвергать долгой мучительной смерти. Судя по древнерусским письменным и позднейшим этнографическим сведениям, у восточных славян этот обряд назывался «сажать на лубок».

У славян существовали культовые изображения предков, прежде всего -- в форме вырезанных из дерева антропоморфных идолов, известных по археологическим находкам. Восточнославянский фольклор удержал память о резных «куклах», помогающих страждущим родственникам". В ответ на покровительство родственники должны были «кормить» предка, по-видимому, обрядовой пищей выступали в этом случае хлеб, каша. Этнографические данные позволяют рассматривать образ домового как одно из олицетворений предка-покровителя семьи.

Наряду с семейным и родовым культом генеалогических героев в древнеславянской религии существовало почитание племенных предков. Отпечаток древнего мифа о предке-основоположнике племени полян лежит на летописном предании о Кие, заложившем Киев, его братьях Щеке, Хориве и сестре Лыбеди. «Повесть временных лет» сообщает также о двух братьях Радиме и Вятко, которые переселились на реки Сожу и Оку, став родоначальниками племен радимичей и вятичей. В преданиях словен новгородских сохранялся образ Словена, некогда будто бы приведшего племя к Ильмень-озеру и заложившего поселение -- Словенск (Словенск Великий, предшественник Новгорода). У западных славян память о генеалогическом герое запечатлена в образах Ляха, Чеха, Крака, основавшего, по преданию, город Краков.

Племенные предки выступают в мифоисторических повествованиях не столько как кровные родственники, сколько как зачинатели особого сообщества -- они обособляют свое племя от прочих племен, определяя начало самостоятельной истории племенной общины. Начало племени мифоисторическое сознание связывает, как правило, с двумя событиями: обретением отдельного имени (этнонима), зачастую восходящего к имени генеалогического героя, и учреждением нового поселения -- племенной столицы.

В архаическом мировоззрении культ предков был соотнесен с решением важнейших экзистенциальных вопросов о жизни и смерти. В социальном плане культ семейно-родовых и племенных генеалогических героев структурировал межпоколенные, внутри- и межсемейные, племенные и этнические отношения.

Культ предков в жизни древних славян представлял существенное значение. Под названиями «Род» и «Роженица» с глубокой старины они подразумевали основателей рода, которым усиленно молились и приносили постоянно жертвы. С незапамятных времен народом задабривались души предков, призвались на поддержку и содействие в опасные или нелегкие мгновенья. Роду и Роженице преподносили пищу: хлебушко, сырные продукты, а также сладкий медовый янтарь, надеясь на то, что все они оберегают, а также защищают родных живых отпрысков.

Славянские люди, как предварительно неоднократно рассказывалось, веровали в загробную жизнь каждого человека. «Оный свет» — королевство Велеса — воображался ими похожим на подлинный и настоящий, словно «этот свет», изумительный мир земной. Отошедшие праотцы, по их суждениям, имели все возможности либо поддержать, либо насолить здравствующей родне. Они могли замолвить слово за членов Рода перед богами. Прохождение в «мир иной» вовсе не воспринималось древними народами как таковая скорбь и беда, вследствие того, что людской душе в дальнейшем предстояло бессмертное существование поблизости с божествами. Однако, если вдруг кто-то погибал противоестественно: сгорал, тонул, пропадал без вести, и его не похоронили в соответствии с обрядом, его собственный дух, как значилось, не прекращал бродить по этому свету да еще действовать во вред всем живым лицам.

В Древней Руси постоянно надеялись, что усопшие имеют все шансы воротиться домой с «того света» и пакостить бесчувственным сродственникам и соседям.

В «Повести временных лет» упоминаются подобные события, датируемые 1092 годом, о предивных чудах, явившихся в Полоцк в наваждении. Когда под покровом ночи стоял страшный топот, стон на улицах. Рыскали вокруг бесы, словно люди. Если кто осмеливался выйти из хором, чтобы осмотреться, моментально невидимо уязвлялся бесами и быстро умирал. Вскоре они и днем появились верхом на конях, но никто не видел их самих, видели только конские копыта.

Бесчеловечная традиция

Ужасающий неписаный закон существовал у предков-славян. Когда мужчина достигнул зрелого количества лет, являлся к тому же могучим и здоровым, и только у него показывались седоватые волосы, его отряжали на «тот свет». Рассчитывали, что со временем постаревший или изнеможенный человек никак не сумеет, договориться с богами и покровительствовать своей родне.

Жрецы поучали и настоятельно требовали, чтобы взрослого и самого старшего в семействе, но еще сильного и выносливого хозяина провожали к богам, иначе воцарится жуткая бесхлебица, Весна-красна не сможет прибыть вовремя на смену зимнему периоду, ростки не взойдут на пашнях, поголовно погибнет все живое на земле.

По введенному обряду в зимний холодный период преемник главы рода усаживал своего папеньку на дровни и транспортировал его далеко-далеко в лесную чащу, в которой покидал под святым дубом. Обратно родителю пути не было… Провожая и снаряжая его в дальнюю дорогу, родня приговаривала: «Поди-ка, на поднебесье и умоляй богов, чтобы распахнули небесные врата и выплыли из них облака с дождиками, дабы текли небольшие водотоки и днем и ночью, чтобы вытянулись и устоялись хлеба».

Когда-то по наставлению жрецов пришлось единственному сыну, обожаемого мужественного и сведущего отца «садить на сани». Съежилось его мужественное сердечко, и заболела душа. Однако ослушаться нельзя — надлежит дровни приготавливать. А мальчонка несмышленый подслушал, что вынужден исполнить его батенька с дедушкой, да и лепечет: «Твоя милость, тятька, салазки — ведь обратно забери, а то на чем я тебя лично в дубраву отправлю, ведь рано или поздно твоя милость состарится?»

И такое отчаяние овладело этим человеком. Принял решение он «закрыть глаза» на обычай и уберечь родного человека. Смастерил он из соломы и веток чучело, нарядил его в тулуп и шапку отца, да и вывез в лес взамен реального человека. А батю собственного спрятал в безопасной пустой яме, для хранения хлебов.

Дни пролетали чередой: пищи довольно было для всех вплоть до нового сбора хлебов, весенний сезон подошел в положенное время, ростки на полях взошли дружные. Небывалый хлебород выявился. А вот в особенности обильная урожайность оказалась на полях того семейства, что избавила родного отца от погибели. При помощи разумных консультаций мудрого мужчины всё полностью ладилось качественнее прошлого.

Повинился тогда тот человек и рассказал, как сберёг жизнь своего отца и что все члены семейства всё это время пользовались именно мудрыми отцовскими советами. И поняли все истину: старшее поколение надо беречь, ведь оно управляет родом. Не взыскали все его, а отца назначили старейшиной. И род их сделался наиболее грамотным и состоятельным в окрестностях, обрел почтение у всех соседей.

С тех времен потерялся безбожный и бездушный обычай выпроваживать основателей рода в «мир иной». Седоволосым родителям начали оказывать особый почет. Жрецы наставляли: «Младшим в роду надлежит выполнять волю родителей, холить их и содержать вплоть до самой кончины».

А богам, дабы не сердились за уничтожение древнейшей традиции, славяне на «тот свет» снаряжали по завершении зимы ряженое , сопровождая его сожжение задорными песнями и пиршеством с поминальной едой: различными блинами с медом.

Культ предков в изначальном виде сводится к обожествлению и почитанию общего предка рода по мужской линии. Это обожествление основывалось на религиозном представлении древних китайцев о том, что человек умирает только телом, но не душой. После смерти человека его душа продолжает жить и пользоваться тем, что принадлежало ему при жизни. Это представление конкретизировалось следующим образом: душа покойника после погребения делится на три части: одна часть остается в могиле, другая входит в поминальную табличку умершего, находящегося в домашнем алтаре, и третья переселяется в загробный мир.

Вначале душа усопшего обитала в той комнате, которую он занимал при жизни. А потом обычно в могиле, в которой покоится его труп. Впрочем, она может обитать в специально для нее возведенных или приспособленных зданиях или комнатах. С этой целью строились домашние молельни, в которых чествовали души усопших предков, а также общественные или государственные храмы, служившие местом почитания тех покойников, которые при жизни получили большую известность. Душа усопшего способна жить и на небе - на небесных светилах и в воздушных пространствах, воплощаться в растения и животных.

Китайцы верили, что душа человека, удовлетворявшая свои потребности «посредством тела», не порывает связь с ним и в загробном мире.

Следовательно, тело крайне необходимо для души. Вот почему верующие китайцы заботились о том, чтобы после смерти останки их бережно сохранялись. Для преступника не было более страшной казни, чем отсечение головы. Право быть задушенным, а не обезглавленным, получали только самые сановные преступники как знак великой монаршей милости. Даже выпавшие зубы, остриженные волосы и ногти клали в гроб вместе с телом покойника.

Умершие предки принимали самое активное участие в жизни потомков и могли влиять на нее решающим образом. Со своей стороны потомки стремятся ублаготворить, возвысить и обеспечить, в первую очередь материально, своих предков, воспринимая их как живущих в параллельном мире, недоступном прямому наблюдению, но абсолютно реальном и подчиненном в общем тем же законам, что и наблюдаемый жизненный мир.

Потомки умершего считали, что его душа всегда сохраняет связь с ними и влияет на их жизнь. Потомки снабжали душу усопших жильем, пищей, одеждой, предметами обихода и так далее. Все это доставлялось душам путем жертвоприношений. Настоящие предметы заменялись фигурами, вылепленными из глины и изображениями, вырезанными из бумаги.

По представлению древних, душа предка выходила на время из могилы, получала все необходимое и затем вновь возвращалась в свое посмертное жилище.

Душа в загробном мире нуждалась в пище. Кормить ее считалось обязанностью всех членов семьи. Если она получала все необходимое, то приносила потомком счастье. Если о душе никто не заботился и она терпела лишения, то становилась злой, мстительной, посылала людям болезни и различные несчастья.

Одним из главных элементов культа предков была церемония погребения главы семьи, траур по нему и жертвоприношения в связи с этим.

Забота о будущем пребывании в мире теней начинались для китайца задолго до наступления смерти. Загробная жизнь, как и земная, определялась положением человека в обществе: чем он был богаче на земле, тем пышнее обставлял свое потустороннее существование. И конечно, лучше всех на «том свете» жил император - самый богатый человек. По издавна существовавшим в Китае обычаям, сооружение могилы для императора начиналось на следующий год после его вступления на престол и продолжалось на протяжении всего правления.

Буддизм привносит в эту архаическую картину известную усложненность, связанную с теорией перерождения (санскр. сансара) и воздаяния (санскр. карма), но в целом на протяжении веков схема взаимоотношений китайцев с предками не менялась и остается той же.

Кроме культа предков в Китае существовали и некоторые другие, такие как: культ земли, культ деревьев, культ гор.

Культ земли в Китае весьма древнего происхождения. В него в первую очередь относят так называемые «алтари земли (почвы) и проса (посева)», на которых приносились жертвы местным покровителям земледелия и которые символически представляли идею государства. День рождения «духа земли» все еще отмечается кое где во второй день второй луны по традиционному календарю, этот праздник называют «шэ-жи». Видимо подобный праздник существовал уже в Чжоускую эпоху. Он ассоциировался с именем Хоу-ту «князя земли» мужского или, возможно, женского божества, также связанного с культом плодородия. По данным нарратива, Хоу-ту отождествлялся с сыном «священного земледельца» Гунн-гуном, который сумел привести в порядок «девять земель» и стал их попечителем. Хоу-ту считали также потомком Гунн-гуна, драконом Гоу-луном. Другое его имя Ту-бо, указывает на связь с подземным миром; этот терратоморфный зверь быстро передвигается и опасен своими рогами. Официальное признание культа Хоу-ту государством в форме почитания духа земли связывают с объединением Китая при ханьском императоре У-ди. С эпохи шести династий почитание Туди-шэней превращается в культ выдающихся деятелей, становящихся после смерти покровителями данной местности. Сунский император Чжэнь-цзун (правл. 998-1022 гг.) присвоили Хоу-ту официальный титул. В натурфилософии земля рассматривается как центральная из «пяти стихий» и помещается в центре всех корреляционных схем: ей ставятся в соответствие желтый цвет, сладкий вкус и особый сезон в конце лета, обозначаемый как «центр [времени]».

Культ деревьев: в Китае дерево входило в число «пяти стихий» и в космографии ассоциировалось с востоком, весной и т.д. Поэтому, например, в связи с праздником «становления весны» императору предписывалось облачаться в зеленое платье, выезжать на зеленой колеснице, водружать зеленый стяг, тем самым способствуя проявлению силы - дэ стихии дерева. Такого рода символика, характерная для «имперской религии», сочеталась с культом духа-дерева Гоу-мана, который иногда изображался в виде существа с лицом человека и телом птицы, передвигающегося на двух драконах. Этот последний, возможно, восходит к культу «возвращающих душу деревьев», также называемых «деревьями бессмертия». Предание помещает их на горе Куньлунь и связывает с культом супруга Сиваншу, Дунван-гуна, другое имя которого - Му-гун, т.е. «князь-дерево». Не вполне понятно, был ли связан с культом «деревьев бессмертия» обычай сажать деревья на вершинах курганов, появившийся в позднечжоуское время; не исключено, что это делалось для защиты могли от грабителей и вообще от запустения. Известно также, что особенно крупные старые деревья могли становиться объектами культа, и им даже приписывалась способность к оборотничеству. Так, известны истории с циньским Вэнь-гуном, превратившим огромное дерево (катальпу) в быка выстрелом из лука, и сханьским императором Хуань-ди (правл. 147-167 гг.), на которого бросился вышедший из Хуанхэ бык, тоже оказавшийся деревом-оборотнем. Культ деревьев в Китае распространен среди некоторых национальных меньшинств: известен, в частности, обычай эвенков и орогонов погребать умерших на специальных помостах, устраиваемых в кронах деревьев.

Культ гор всегда занимал важное место в архаических культах. Конфуцианцы всегда поддерживали этот культ своим авторитетом. В особенности это относилось к некоторым институтам китайской религиозной культуры, таким, как культ гор Тайшань (пров. Шаньдун), к вершине которой императоры совершали своеобразное паломничество, связываемое традиционным сознанием с утверждением у власти новой династии. Другие почитаемые вершины - Хуашань (пров. Шаньси), Хэншань (пров.Хунань) и другая Хэншань (пров.Шаньси), а также Суншань (пров.Хэнань) - образовывали в пространственном плане схему, корреспондирующую с натурфилософской теорией «пяти стихий» и поэтому выделались как важнейшие точки пространства. Горы издавна считались обителью духов и вообще нуминозными территориями; понятно почему, помимо чисто прагматических соображений (поиск изолированного места), к горам тяготело традиционное отшельничество, ассоциируемое главным образом с даосизмом. Не случайно и обозначение такого отшельника, даосского гения - бессмертного, знакам, состоящим из элементов «человек» и «гора» (сянь). Выдающийся по силе фантазии памятник письменности, известный как «Каталог гор и морей», содержит описание многих диковинных существ, населяющих именно горные местности. Совершенно исключительное место тема гор занимала в живописи («пейзаж» по-китайски шаньшуй - буквально «горы и воды») и поэзии.

Одной из самых древних и распространенных форм религии является обоготворение мертвых. На известных ступенях развития человек всякого умершего считает существом сверхчеловеческим и божественным; он поклоняется, как богам, покойникам из своей семьи, создает особые обряды этого поклонения и, таким образом, с течением времени вырабатывается то, что в науке известно под названием К. предков. Это почитание мертвых имеет почти всегда исключительно домашний характер, распространяется только на предков каждой отдельной семьи, в ней замыкается и получает дальнейшее развитие. Даже в самой семье сперва поклоняются не всем предкам, а только ближайшим, о которых сохранились у живых воспоминания; поклонение более отдаленным предкам характеризует более позднюю эпоху. Такое ограничение поклонения одними непосредственными предками завесит от грубого понимания загробной жизни, какое по плечу первобытному человеку: ему чуждо представление о вечной загробной жизни, его вера в души усопших далека от веры в бессмертие; по его убеждению, покойники живут за гробом не вечно, а только некоторое время. Умершие, в уме их почитателей, не отрешаются вполне от человеческих свойств, живут не новой, а только видоизмененной жизнью; они обитают в своих прежних домах вместе с своими потомками, чувствуют те же потребности, имеют те же заботы, что и до смерти. Обоготворенный предок интересуется своей семьей, покровительствует ей, принимает от нее молитвы и жертвоприношения, продолжает быть владыкой в семье, помогать ее друзьям, вредить врагам и т. п. По особенностям своего состояния, дух предка может это делать с большей силой, чем человек, хотя власть его не безгранична. Его семья нуждается в его помощи, боится его гнева и мести; с другой стороны, и предок нуждается в поклонении живых, для своего спокойствия и удовлетворения потребностей. К. предков является, таким образом, связующим звеном между поколениями в данной семье, делает из нее организованное тело, своего рода церковь, обязанности по отношению к умершим начинаются с самого обряда погребения и проникают всю жизнь потомков, до повседневных мелочей.С усопшим погребают предметы, признаваемые для него необходимыми за гробом - одежды, сосуды, оружие, рабов, жен, коней и пр. Индусы, в продолжение тысячелетий, каждый день приносят предкам "шрадду" из риса, молока, кореньев и плодов, а в известные дни и случаи приносят жертвы, обставленные особыми специальными обрядностями. Древние греки и римляне называли умерших самыми почтительными именами - добрыми, святыми, блаженными божествами; гробницы были храмами этих божеств; на них вырезались надписи "богам-манам" или, у греков, "подземным богам". Перед могилами ставился алтарь для жертвоприношений и приготовления пищи; самые могилы помещались обыкновенно в соседстве дома, недалеко от дверей. В известные дни года на каждую могилу приносили трапезу; первые плоды земли, первые части всего съестного приносились в дар этим родовым богам. Если потомки переставали совершать жертвоприношения духам предков, последние покидали свое мирное жилище, начинали скитаться и беспокоить живых; из блаженных и благосклонных они становились несчастными, злыми гениями, посылая на людей болезни и поражая почву бесплодием; только возобновление жертв, принесение пищи и возлияние вина вновь вводили их в могилу. Такое почитание мертвых обходилось древним грекам и римлянам и обходится в настоящее время индусам и китайцам очень дорого, так что и в древности, и теперь слышатся жалобы на его дороговизну. Особенно велики расходы, сопряженные с К. предков, в Китае. В религии славян, как и других арийцев, было развито верование в новую жизнь человеческой души после смерти, связанное с известным поклонением жертвам. Роды и рожаницы, покровители семей, были обоготворенными предками; русалки и мовки считались душами умерших, которые каждую весну вместе с природой как бы воскресали и с особыми обрядами встречался живыми. В честь русалок устраивались праздники (масляница, семик и др.), игры с переряживанием, приготовлялись определенные кушанья в виде жертвы предкам. Еще до сих пор блины в народе считаются кушаньем для поминовения "родителей"; в некоторых местах выносится в лес горячий хлеб для русалок; огоньки на могилах признаются за блуждающие души. Религия японцев является одним из видов К. предков. Многочисленные дикари поклоняются и в настоящее время предкам. Заботливость о том, чтобы доставить своим умершим крепкое и спокойное жилище, в виде кургана, урны, гроба, целых каменных сооружений и пр., свойственна почти всем дикарям. По всему дикому и варварскому миру с призраками и изображениями умерших родственников разговаривают, советуются, молятся им, кормят и поят их. Гвинейские негры прибегают к ним за помощью во всех испытаниях жизни; во время опасности или бедствия целые толпы их на вершинах холмов или на опушках леса взывают самым жалобным и трогательным тоном к духам предков; больной австралиец убежден, что в него вошел и выедает ему печень какой-нибудь разгневанный дух умершего человека; патагонские знахари пляшут, кричат, барабанят, чтобы выгнать из больного злого духа кого-либо из предков; североамериканский индеец верит, испытав неудачу на охоте, что он пренебрег сделать какое-нибудь приношение духам предков и те послали ему наказание; зулус уверен, что он не должен поступать дурно с братьями, иначе покойный отец нашлет на него болезнь; остяки вырезают из дерева фигуры, изображающие предков, ставят их в юрте и поклоняются им. Так как семье нужно иметь мужское потомство для продолжения К., то брак приобретает религиозное значение и обязательность; безбрачие считается грехом и несчастьем. Из необходимости продолжать К. предков вытекал развод с бесплодной женой, a также обычай бездетных вдов выходить замуж за брата или ближайшего родственника умершего мужа; этим же объясняется легкость усыновления чужеродцев. К. предков является, таким образом, фактором, упрочивающим семью. В К. предков главную роль играют мужчины: они поклоняются, когда живы, им поклоняются, когда они умрут; женщины лишь присутствуют при священнодействиях. Это стоит в тесной связи с главенством отца в семье. Наследственное право многих народов приноровлено, в интересах К., к тому, чтобы имущество умершего закрепить за продолжателем К., а не за иным членом семьи. Ср. Тэйлор, "Первобытная культура"; Мэн, "Древний закон и обычай"; Спенсер, "Социология"; Фюстель де-Куланж, "Древняя община"; Афанасьев, "Поэтические воззрения славян на природу" (т. 3).