Придворный врач императора марка аврелия. Образование и наука

Как и в республиканский период, начальное обучение в Риме и провинциальных городах Империи было в руках частных учителей. Они набирали группу детей и за плату обучали их читать, писать и считать. Обучении в доме учителя, а иногда в портике или общественном саду. Школа называлась Ludi (начальная, элементарная), а учитель magistex Ludus. Ученики повторяли вслух звуки и слова, которые произносил учитель, и зазубривали их. Позже на вощеных дощечке учитель писал буквы и слова, а ученики списывали их и запоминали. В начальной школе учились с 7 до 12 лет.

Следующим звеном была грамматическая школа, которую удерживали в основном греки. Курс обучения длился 4 года. Учителя-грамматисты украшали помещение школы бюстами философов и писателей. Ученики читали и комментировали отрывки из произведений, выполняли письменные упражнения, причем произведения греческой и латинской литературы изучались отдельно. Ученики, достигшие 16 лет, переходили к риторские школы.

Каникулы в римской школе продолжались с середины июня до середины октября. Кроме того, ученики освобождались от занятий в дни религиозных и общественных праздников, а также каждого девятого дня - "нундины" (рыночный день).

Несмотря на упадок общественной жизни, в Римской империи высоко ценилось искусство красноречия. Некоторые императоры ассигновали большие суммы денег на учреждение школ латинской и греческой риторики. Постепенно средства для функционирования риторских школ начинают выделять муниципии и знатные аристократы, а риторы (учителя красноречия) стали частыми гостями в дворцах императоров и домах аристократов, их работа оплачивалась из государственной казны. Риторы стремились научить своих слушателей технической виртуозности построения фраз, остроумия, подчеркнутой изысканности языка. На практике слушатели выступали с речами по заранее определенным

темам: "Речь Медеи, которая приносит в жертву своих детей", "Зевс, который упрекает Гелиосу за то, что он отдал свою колесницу Фаэтон", "Ниоба, которая оплакивает своих детей" и др. Между слушателями проходили соревнования по красноречию, а победители получали, начиная со времен Августа, книги, стоимость которых равнялась цене целых современных библиотек.

Идеей об обустройстве в Риме публичной библиотеки город обязан Цезарю, который поручил реализацию этого проекта Марк Теренцио Варрону, но смерть диктатора помешала осуществить проект. Его позже реализовал Азиний Поллион, который основал библиотеку при храме Свободы на римском Форуме, в резиденции цензоров. Другое книгохранилище в 28 г. до н. открыл на палантины при храме Аполлона Октавиан Август, поручив управлять им вторую, поэту Овидию макс. Она дважды впоследствии пострадал (при пожарах Рима: в 64 г. И 363 г.). Император Тиберий основал библиотеку при храме Божественного Августа, которая тоже сгорела 69 или 70 г. н. Э Открывали книгохранилища и другие императоры. Поэтому при Константина I Великого в Риме было уже 28 библиотек.

Центром научной деятельности Римской империи I - II вв. оставались самые эллинистические и греческие города Александрия, Пергам, Афины, Родос. Наряду с ними научно-образовательными центрами стали Рим, Карфаген, Массилия. В Александрии и в дальнейшем существовали Мусейон и библиотека, в Афинах - философские школы, основанные Платоном (Академия) и Аристотелем (Ликей). На Родос приезжало много знатных римлян завершать свое образование. Вблизи Пергама возник важный научно-медицинский центр Асклепион, который был одновременно местом почитания божества Асклепия, школой врачей, водолечебницей и курортом.

Период Ранней империи ознаменовался развитием науки, когда симптомы начала кризиса наблюдались и в области научно-философского творчества. Количественно научные произведения возрастают, однако научные методы грубым, беднеет творческая фантазия и исчезает оригинальность мысли.

Продолжала развиваться философская мысль. Античная наука учила мыслить, ясно выражать свои мысли. Философы без устали показывали соотечественникам, которыми те должны быть, как жить, как совершенствовать свое общество.

Так, в произведениях Сенеки в центре внимания стояли этические проблемы: мир, покоренный разумном началу, провидению, высшему божеству, которое в изображениях философа иногда отождествляется с природой, иногда наделяется чертами любящего Отца-Вседержителя. Законы природы является одновременно и божьими законами, согласно которым нужно жить человеку, который должен тянуться к знаниям и во всех поступках которой

должны преобладать разумные основы. Необходимо отказаться от суеты суматошной жизни, зато - заботиться о душевное равновесие, которая делала человека равнодушным к всевозможным внешним потрясениям. Философия "творит и формирует дух, упорядочивает жизнь, управляет действиями, указывает, что нужно, а чего не следует делать, она сидит за рулем и ведет корабль через опасные волны" [Сенека. Письма Луцилия, 16, 3]. Задача философии - освободить человеческий дух от порочного тела, научить его действовать в соответствии с законами природы.

Сенека - выдающийся представитель философии стоицизма, изложенной в 124 открытых письмах к Луцилию и сатирической поэме до смерти императора Клавдия. Философ проповедует равенство всех людей по природе. Характерные по этому поводу его высказывания о рабах: "Они рабы. Но они люди. Они рабы. Но они соседи по дому. Они рабы. Нет, они товарищи по рабству, если ты только подумаешь о том, что судьбы разрешено одинаково много против вас обоих "[Письма к Луцилию, 47, 1].

Однако личная жизнь Сенеки во многих случаях противоречило его учению. Например, он отдавал деньги в кредит под высокие проценты и был одним из самых богатых людей своего времени (владел почти 300 млн сестерциев). Однако философские взгляды Сенеки оказали значительное влияние на современников, на последующие поколения и, без сомнения, на христианскую этику.

Среди стоиков большой популярностью пользовался Эпиктет (около 50-120 pp.), Родом из Фригии, раб одного из вольноотпущенников Нерона. После освобождения он преподавал философию в Риме, откуда был изгнан и оказался в Эпире. В центре внимания Эпиктета этическая проблема: человек должен стараться воспитывать свободу духа.

Его философия проникнута космополитизмом. Эпиктет провозглашал равенство всех людей; свобода для него - человеческое качество, доступная каждому человеку независимо от социального положения. Она может потерять все: имущество, честь, семью, но никто не может ни отобрать, ни подавить человеческой свободы. Пример Эпиктета показал, что к учению стоиков какой-то степени были причастны и угнетенные слои. Однако это учение призывало не к борьбе, а к примирению; оно воспитывало в людях осознание того, что существующие социальные порядки - неизбежная необходимость.

Другим известным представителем стоической философии был император Марк Аврелий. Свои взгляды он изложил в заметках под названием "Наедине с собой. Размышления ", найденных и опубликованных после смерти императора. В основе его философии лежит самоанализ с целью самосовершенствования.

Общественная жизнь всех времен кажется Марку Аврелию монотонным и однообразным. "Помни всегда, что все, что сейчас происходит, происходило

и раньше и всегда будет происходить... Вспомни, например, весь двор Адриана, и весь двор Филиппа, и Александра, и Креза. Повсеместно все было таким же, только действующие лица были другими »[Марк Аврелий. Размышления, 4, 32]. Усталость и звучит в его словах, касающихся возможности совершенствования политического устройства:" Не мечтай о платоновскую политию; будь доволен, если тебе удалось хоть что-нибудь, и смотри даже на такой успех, как на немалую вещь "[Размышления, 2, 1]. Сам император вел умеренный образ жизни, отмечался трудолюбием, пунктуальным выполнением своих обязанностей.

Среди научной прозы ранньоимператорського периода важное место занимали исторические произведения. В первую очередь, это работа падуанцы титлами Ливия (59 г. до н. Э - 17 г. н. Э) " Римская история" в 142 книгах, проникнута патриархально-идеалистическими настроениями.

На основе солидного исторического материала (анналы, легенд, этнологических мифов, исторической публицистики и т.п.) Ливий подал стройный изложение римской истории от основания города (ab urbe condita ) до начала принципата. Римская история является одновременно историческим и художественным литературным произведением, написанным "профессором красноречия".

Левой развивает целую философию истории, поднимая на недосягаемую высоту республиканские доблести и тонко противопоставляя своей современности великое прошлое, которое создало imperium Romanum. Однако "Римская история от основания города" Ливия не столько историческое исследование в обычном понимании, сколько исторический роман, полный драматизма, или эпос, написанный первоклассным мастером, хорошо владел историческим материалом и был наделен даром исторической композиции. Он был последним известным историком Рима, подобным по стилю изложения и способом мышления к плеяде республиканских историков. После Ливия римская историография в течение 100 лет не знала оригинальных историков. Причины заключались в объективных политических условиях, которые сложились при преемниках Августа, и обширности самого объекта исторических исследований. Обширность материала и много действующих лиц подавляли историков.

В конце I в. до н.э. появилась "Римская археология" Дионисия Галикарнасского, который пытался доказать этническую близость греков с римлянами, легко и удивительно интересно преподавал материал.

Типичным историком императорского Рима был префект кавалерии Веллей Патеркул, который жил при Тиберии, много путешествовал и наблюдал. Часть его труда "Римская история в консульство М. Виниция" дошла до нас. Как и его современники, Патеркул трактует исторический процесс с биологической точки зрения, различая период детства, отрочества, юности и старости. Римская история в изображении Веллея Патеркула - это история отдельных личностей, творцов истории. Иначе говоря, она сводится к биографии великих людей. Внутренняя связь между событиями в изложении Веллея Патеркула НЕ

выступает с достаточной четкостью, события сообщаются без указания на их причинная связь и взаимообусловленность. В центре истории Патеркула стоит император Тиберий, покровитель историка и объект его обожания.

Римское общество выдвигало к истории сложные и ответственные задачи. История объясняла причины возникновения существующего строя, оправдывала или отрицала его, показывала примеры доблести и недостатков на конкретных примерах древних героев. К истории обращались с большим интересом тогда, когда не находили удовольствие в окружающей действительности, пытаясь найти утешение в далеком прошлом. И не случайно, что характерной чертой историков II в. стало возвеличивание прошлого. Причем исторические события излагались как в прозаической, так и в поэтической форме. Вошел в моду исторический эпос, трактовал исторические легенды или исторические события. К эпических произведений принадлежат "Аргонавтика" Валерия Флакка в 8-ми книгах, "Фиваида" Папиния Стация в 12-ти книгах, которая повествует о судьбе детей Эдипа, поэма "Punica" Силия Италика в 17-ти книгах, где отражены события Второй Пунической войны и тому подобное.

В конце 70-х - начале 80-х годов I в. появились произведения участника восстания в Иудее 66 - 73 pp. Иосифа бен Маттафии, более известного под именем Иосифа Флавия. В работах "Иудейская война" и " Иудейские древности" он подает не только интересный материал по истории своей родины, но и чрезвычайно ценные данные по истории эллинистических государств и Римской империи.

Из римских историков эпохи Антонинов отмечают Публия Корнелия Тацита (около 55-120 pp. Н.э.), через произведения которого красной нитью проходит негативное отношение к абсолютизму и любовь в Республику, особенно в ранних работах - "Диалоги о ораторов", "Агрикола ". Эти и последующие его исследования ("Германия", "История", "Анналы") при всем разнообразии и обширности сюжетов представляют собой единое целое, связанное определенной идеей и философской концепцией. Центральная его идея - вырождение римского общества, а как его следствие - кризис Республики и утверждения Империи. Причиной кризиса Тацит считает повреждение морали. При данных конкретных условий целесообразной политической формой Тацит считает "умеренную монархию" Траяна.

Достаточно оригинальной является труд Тацита "Германия" (Germania. De situ ас populis Germaniae liber), где описывается положение, социальное устройство и быт германских племен. Кроме прямой цели - ознакомление римлян с германцами, что было естественно в течение частых отношений и столкновений с германскими племенами, произведение имело и публицистическую цель. Описывая простое устройство германцев и изображая их сильными и здоровыми людьми, Тацит противопоставлял порядки германских дикарей римским предкам, как лучше худшем.

Впоследствии появилась "История" (Historiae) в 14 книгах от Гальбы до Домициана (69 - 96 pp.) И "Анналы" (Annales ) - от смерти Августа до смерти Нерона (14 - 68 pp.).

Согласно философии стоиков, близким к которой был Тацит, задача историка состояла прежде всего в этической оценке исторических лиц и событий. Общей концепции в Тацита нет, своей задачей он считал задача моралиста, а историю относил к разряду этики и политики. Сила Тацита заключалась в его прекрасных характеристиках и драматическом изображении страстей действующих лиц на фоне социально-политической борьбы.

Слабее Тацита считают его младшего современника Гая Светонию Транквилла (около 70 - 160 pp.), Секретаря Адриана. "Биографии цезарей" написанные им по определенному шаблону (ранняя история, история правления, внешность, образ жизни, характер, мирная и военная деятельность, смерть, погребение, некролог), начиная от Юлия Цезаря и заканчивая Домицианом. Поэтому история государства растворяется в биографиях императоров и утопает в придворных интригах и сплетнях. Среди его произведений следует выделить еще ряд трактатов "О брань", "О детские игры греков", "О Рим, римские обычаи и мораль", "О знаменитых людей".

Риторический элемент, присущий Светонию, заметен и у историка-александрийцев Аппиана (середина II в. Н.э.), адвоката по профессии, прокуратора фиска в Египте. Его "Римская история" состоит из нескольких разделов, причем материал группируется по войнами. Из сохранившихся книг одна (7-я) посвящена войне с Ганнибалом, другая - сирийской и парфянским истории, войне с Митридатом. Важную часть работы составляют "Гражданские войны в Риме" в пяти книгах (ХПИ - XVII). Историографическая ценность работ Аппиана заключается в том, что они содержат много данных с потерянных произведений других историков, которыми Аппиан пользовался. Индивидуализм и вера в личность, которая творит и видоизменяет исторические события по своему желанию, характерные для историографии императорского Рима.

К концу I - началу П ст. принадлежит творчество воспитателя Адриана Плутарха с Херонеи (около 46-126 pp.). Задача истории, за Плутархом, сводится к привнесения в сознание людей определенных этических ценностей или добродетелей, которые позволяют человеку развить совокупность заложенных природой возможностей добродетели, пороки же лучше поборюються на исторических примерах. Плутарх оставил после себя произведения по самым разным вопросам (" Размышления о морали", "Трактат о музыке") и большую серию биографий важнейших исторических деятелей Греции и Рима. Часть этих "параллельных биографий" (Vitae parallellae) (о 13 человек) сохранилась до сих пор вызывает интерес многочисленных читателей. Плутарх описывает "галерею славы" Греции и Рима, которая должна расширить горизонт читателя, внедрить в его сознании идеи прекрасного и показать ему различные человеческие типы в их жизни и действиях. "Для нас, - говорит Плутарх во вступительной главе Перикловои биографии, - бывает полезным тот цвет, яркость и восприятие которого укрепляют зрение и дает ему пользу. Так же и человеческий разум должен обратить внимание на то, что, доставляя ему приятное, можно в тот время вызвать в нем присуще ".

Из второстепенных историков нужно назвать Луция Аннея Флора, который написал краткий очерк римской истории на основе работ своих предшественников (главным образом Тита Ливия). Своим трудом Флор пытался помочь читателю и государственному деятелю, у которого нет возможности усвоить большие исторические труды. С точки зрения языка и группировки материала, короткая история Флора стала хорошим пособием по римской истории, который охватывает период от основания города до Траяна.

Памятники литературы, поэзии, изобразительного искусства не исчерпывают всего богатства культурных ценностей Рима. Параллельно расширялся объем знаний из специальных наук - права, строительной и военной техники, сельского хозяйства, земледелия и т. Рост товарно-денежных отношений, увеличение торговых операций, кредитных соглашений, земельных покупок, батрачества, сервитутов и других деловых операций способствовали развитию гражданского (ius civile) и международного права (insgentium ), гибкости судебного процесса.

Римское право формировалось, главным образом, путем судебной практики, обычаев, решений магистров, сенатских постановлений, комментариев и высказываний авторитетных юристов по поводу неизвестных или противоречивых мест закона. Со временем количество судебных казусов значительно возросло, накопилось много противоречивых решений и эдиктов, пагубно сказалось на судебной практике. Поэтому возникла мысль о систематизации законов. Именно с Августа начинается систематизация римского права, что привело к созданию кодексов римского гражданского права. В основу римского права положили несколько общих принципов (ius boni et degui).

Право исходило из интересов правоспособности лица, свободная в своих действиях и отвечает за них. Среди юристов существовали различные школы и направления. При Августе действовали школы аналогистив и апомалистив. Первую возглавлял известный юрист Лабеон (Labeo), вторую - Капитон (Capito). Лабеон приписывают около 400 произведений, переработанных позже юристом Павлом и включенных в Дигесты. Потомки Лабеона, известные под именем прокулеянцив, по имени Прокула, ученика Лабеона, придерживались либеральных взглядов и во многих вопросах отступали от традиционных норм и обычаев. Наследники Капитонов (сабинианци), напротив, придерживались консервативных взглядов, избегая каких-то нововведений и свободных толкований права, как это делали прокулеянци.

По техническим дисциплинам в Риме развитой была строительная механика. Энциклопедией по механике, вообще строительной механики, считают трактат римского инженера-строителя Витрувия Поллиона. Только поданный им перечень произведений из этой отрасли свидетельствует о высоком уровне римской строительной техники. Иначе нельзя было бы объяснить совершенство, прочность и размеры римских зданий.

Опыты и наблюдения по сельскому хозяйству собраны в большой работы по 12 книг Луция Юния Модерато колумеллы "О сельском хозяйстве" (De rerustica).

В систематизированном порядке он изложил все отрасли хозяйства - земледелие, скотоводство, выращивание садово-огородных культур, пчеловодство, лесоводство, посева трав и тому подобное. Колумелла предлагал сельскому хозяину систематизированный опыт греческих и римских агрономов, дополнен советами хозяина-практика, автора трактата.

Плиний Секунд Старший (23 - 79 pp.) Издал энциклопедическую труд "Естественная история" (Naturalis historia) в 37 книгах, содержащая компендии по самым разным дисциплинам - космогонии, теологии, географии, антропологии, естествознания, истории и искусства. Научно-теоретическое значение Плиниевои энциклопедии незначительное, но как исторический источник "Естественная история" составляет первоочередную ценность. Автор использовал огромный материал, всего около 600 римских и греческих произведений. Для изучения хозяйственного устройства, техники, языка, быта и нравов Римской империи энциклопедия Плиния является исключительно важной достопримечательностью, которой не имеет равных во всей античной литературе.

Младшим современником Плиния был Фронтин (40 - 103 pp.), Написавший ряд специальных трактатов: «Яро военные хитрости", "О водопроводы". Первый трактат пользовался большой популярностью среди итальянских кондотьеров (руководителей наемных военных отрядов) в эпоху западноевропейского Ренессанса.

Практический характер имел и руководство по риторике Марка Фабия Квинтилианом (35 - 96 pp.), Уроженца Испании. "Institutis oratoris" подводит итоги многолетней работы римских преподавателей риторики. Квинтилиан, переселившись в Рим при Веспасиане, стал профессором красноречия и получил вознаграждение от государства. Его работа давала не только практические советы по построению речей, но и предлагала схему подготовки оратора с детства, то есть была исследованием педагогического характера. Он противник философов и претензий философов на то, что только они могут воспитать мудрого человека. Действительно образованный оратор - это умный человек, который выполняет свой долг.

С жизнью высших слоев римского общества знакомит нас переписка Плиния Младшего (61/62-113/114 pp.), Племянника известного естествоиспытателя. Изданный им "Панегирик Траяну" представлял собой речь в сенате, провозглашенную перед императором, а потом специально разработанную для издания. Кроме того, Плиний опубликовал свою переписку с выдающимися современниками и императором Траяном. Это хроника настроений сенатской знати, ее интересов, быта, повседневной жизни. Именно в такую группу Плиний относил и себя, но был также человеком, который беспокоилась о литературной славе.

Плиний Старший сообщает, что первый врач, грек Архагат, прибыл в Рим с Пелопоннеса в 219 г. до н., Получил римское гражданство и дом для приема больных, построенный за государственные средства [Естественная история, XXIX, 12]. За ним стали переселяться в Рим и другие греческие целители А сами Римлян спешили заниматься врачебной практикой.

Собственно римляне начали заниматься врачебной делом в период принципата. При Октавиане широкое признание получил в Риме Антоний Муза, который вылечил принцепса от смертельной болезни, применяя метод холодных ванн и припарок. За это сенаторы за свои средства поставили врачу памятник вблизи статуи Эскулапа [Светоний. Божетвенний Август, 59; 81]. При Тиберии Авл Корнелий Цельс, теоретик, написал большую энциклопедическую труд по медицине, где давал римлянам советы, знакомые и нам: беспокоиться о правильном питании, избегать различных температурных изменений, больше бывать на свежем воздухе, на солнце.

Одним из известных врачей был Клавдий Гален , практик и теоретик медицины. Сначала он работал в Пергаме, где лечил гладиаторов, а с 161 г. н. Э поселился в Риме, оставаясь придворным врачом при трех императорах династии Антонинов: Марку Аврелию, Луций Вере и Коммода. Он один из первых практиковал препарирования обезьян, чтобы лучше узнать строение человеческого тела.

Специальные трактаты Галена посвященные отдельным вопросам медицины - хирургии, дыхательным органам, пищеварению, головном и спинном мозге, анализа питательных веществ, пиявкам и тому подобное. "Врачебное искусство" Галена долгое время считалось образцовым учебником по медицине. При всей широте своего образования Галену не чуждым были религиозно мистические идеи, характерные для того времени. В вопросах философии и мировоззрения он придерживался популярного тогдашнего религиозно-мистического взгляда, считая, что все в природе и органы человека подчинено мировой целесообразности, мировой благоразумия, которая стоит над миром и управляет им.

Постепенно в медицине состояла четкая специализация: хирурги, окулисты, ларинголог, специалисты по внутренним болезням, женских болезней и тому подобное. Многие врачи были связаны с определенной сферой деятельности: спортивные врачи, врачи гладиаторов, пожарных, акушеры (в основном женщины).

В эпоху принципата Августа заложили основы организации медицинской службы в римской армии. В обязанности римского врача входило оказание помощи больным, проведение профилактических мероприятий, отбор рекрутов для службы, лечения раненых. По мнению Цельса, врачи в римской армии гораздо лучше разбирались в медицине, чем те, которые имели частную практику. При Марка Аврелия медицинская служба в армии установила для себя особую эмблему - кубок и змею Асклепия.

В Риме было много умелых врачей, но население относилось к ним с некоторым недоверием и неприязнью. Это связывалось с тем, что врачи применяли часто новые, еще неизвестные методы лечения, лекарства и процедуры, а также то, что врачи имели доступ к императорскому двору, где их ценили и они часто вступали в интимную связь с женщинами императорской семьи. Втянуты в придворные интриги, врачи с помощью яда помогали устранить нежелательных политических конкурентов в борьбе за верховную власть. Так, придворный врач и друг Ливии, жены Друза, сына Тиберия, Евдем якобы помог отравить Друза. Позже подобные слухи ходили о жене Клавдия Мессалину и ее врача Валентная.

Некоторые врачи приобретали даже на то, что побудило многих мошенников и шарлатанов также пробовать свои силы в этом ремесле. По свидетельствам Плиния Старшего, придворный врач получал 250 тыс. Сестерциев в год. В Риме хорошо известными были два брата-греки с о. Кос: Квинт Стертиний и Гай Стертиний. Последний был придворным врачом императора Клавдия. По версии Тацита, последняя жена Клавдия, Агриппа, желая освободить престол для своего сына Нерона, с помощью придворного врача, который ввел в горло императора быстродействующий яд, лишилась мужа, а врач был щедро вознагражден [Тацит. Анналы, XII, 67]. Частная практика принесла старшему брату Квинту еще большую прибыль и брать оставили своим потомкам больше 30 млн сестерциев [Плиний Старший. Естественная история, XXIX, 7-8].

Возмущала римлян и склонность некоторых врачей назначать больным очень дорогие лекарства, чаще всего иностранные. Распространено в Риме было и увлечение зарубежной косметикой, в т.ч. целебным зубным порошком, очищал зубы и укреплял ясна.

Была развита детская медицина - педиатрия. Самым известным педиатром можно считать Сорана, который жил в Риме при Траяне и Адриане. В своей работе "Яро женские болезни" он в 23 главах рекомендовал, как нужно ухаживать за младенцем, семь из этих глав посвящены проблеме кормления новорожденных. Соран дает указания, как надо пеленать младенцев, определять качество грудного молока, как преподносить младенцев к груди, сколько часов им нужно спать, какой режим должен соблюдать мать или кормилица. Некоторые рекомендации педиатра не расходятся и с сегодняшними взглядами на эти проблемы: так, Соран считал неправильным успокаивать ребенка, плачет, все время давая ей грудь; требовал кормить младенцев регулярно и только днем, отрицал искусственное кормление.

Были и другие естественные и научные достижения. Так, древнейший действующий маяк в мире, известный как "башня Геркулеса", у входа в бухту испанского города Ла-Корунья был построен во II в. во время правления императора Траяна в честь бога Марса. Высота этой башни - 55 м.

Греческий механик Герон Александрийский изобрел еолипил - первую паровую машину. Шар вращался под действием струи водяного пара. Это изобретение современники воспринимали как развлечение.

Но наряду с прогрессивными открытиями в области естественных наук и технических достижений уже во II в. н.э. появляются и признаки культурного регресса. Центром астрономических знаний оставался Александрийский мусейон, руководящая роль в котором принадлежала Клавдию Птолемею (около 90 - около 160 pp.), Выдающемуся математику, географу и астроному. В работе "География " он подает сведения географических знаний античного мира. Однако в главном своем исследовании " Альмагест ". Птолемей отказался от выдающихся научных достижений Аристарха Самосского и созданной им гелиоцентрической системы миропонимания. Вместо этого он предложил теорию, согласно которой центром Солнечной системы является Земля, а Солнце и другие небесные тела вращаются вокруг нее. Эту ложную теорию приняли александрийские ученые, а позже и христианские богословы, и она стала основой средневекового понимания устройства Вселенной. Геоцентрическая система оставалась непоколебимой до XVI в., То есть времен Коперника.

Таким образом, в культурном развитии Римской империи I - II вв. наблюдали две тенденции: традиции римской и эллинистической культур. Римская культура чувствовала постоянное воздействие эллинистических форм, но продолжала сохранять свою индивидуальность. Однако наряду с прогрессивными тенденциями в ее развитии заметны элементы упадка (хотя в разных отраслях они расходятся во времени).

Дмитрий Зубов

Коммод. Император-гладиатор

Правление Коммода (180–192) напомнило римлянам времена Калигулы и Нерона. Хотя называть тогдашних жителей столицы римлянами можно только условно: император объявил Вечный город своей колонией и переименовал в Коммодиану. Удержись он у власти чуть дольше, та же участь постигла бы Карфаген, флот, армию, сенат...

Тщеславие этого человека не знало предела. Он воображал себя то Александром Македонским, то Гераклом. Доходило до того, что в львиной шкуре, с палицей в руках Коммод появлялся в цирке и обстреливал из лука сидящих в амфитеатре граждан, как будто они стимфалийские птицы.

Дальше - больше. Нарушив священные традиции Рима, Коммод занялся презренным ремеслом: более 700 раз он выходил на арену в роли секутора (гладиатора, вооруженного мечом и щитом), чтобы участвовать в избиении беззащитных людей и зверей. А сенаторов заставлял приветствовать себя долгими криками: «Ты первый из секуторов, ты бог, ты победитель!»

Пристрастие к кровавым зрелищам и разгульной жизни усугублялось алчностью Коммода и... Впрочем, довольно о печальном. Римляне поняли, какого правителя лишились в лице Марка Аврелия. И посреди коммодовской вакханалии к статуе императора-стоика начали приходить люди, чтобы прикоснуться к ней, поговорить, выразить любовь и уважение. Даже после смерти Марк Аврелий оставался со своим народом.

Гален.Светлейший врач

Говорят, он был другом Марка Аврелия, возможно, первым читателем его дневников. Он оставался рядом с умиравшим от чумы императором, презирая опасность заразиться. Врач Гален (ок. 130 - ок. 200), Светлейший, как называли его современники.

Он родился в Малой Азии, в Пергаме - городе прекрасных дворцов и храмов, многие из которых построил его отец, архитектор Никон. В 14 лет мальчик увлекся философией, в 17 - медициной и до конца жизни остался верен обеим. Ученик лучших врачей Александрии, он со своим талантом мог легко сделать себе имя и состояние, если бы стал лечить богатых. Но предпочел стать врачом в школе гладиаторов Пергама. Там он приобрел бесценные практические знания по анатомии, физиологии, фармакологии. Слава о его успехах разлетелась по всей империи.

И вот он уже личный врач императора. Гален переезжает в Рим и пытается стать столичным жителем. Богатство, слава, успех, знатные пациенты... Неожиданно, продав имущество, он возвращается в Пергам, к своим любимым занятиям - лечению больных, экспериментам, написанию книг. Его перу принадлежит около 400 трактатов (сохранилось лишь 100) не только по медицине, но и по философии, математике, логике, грамматике, которые до XVII века считались одними из лучших. Обширная медицинская практика, человеколюбие, вера в нематериальность сил, влияющих на здоровье человека, стали основой врачебного искусства Галена.

Двухлетнее добровольное изгнание было прервано личным посланием Марка Аврелия - армии Великого Императора нужен был Великий Врач. Вновь дорога, на этот раз в римский лагерь на берегу Дуная. Вновь бессонные ночи, сотни раненых, с надеждой смотрящих на искусного медика. Спасая от смерти римских солдат, он, увы, был бессилен уберечь от опасной болезни их полководца. И вот уже на месте отца - сын...

Коммод - беспутный и алчный человек, бездарный правитель, но для врача он прежде всего пациент. Император-гладиатор без страха ввязывался в опасные битвы на арене цирка, зная, что под трибуной дежурит гениальный Гален.

Странно, но точную дату его смерти не знает никто: 200-й, 201-й, 210-й, 211-й - биографы все отодвигают время, словно не желая отдавать врача в руки смерти...

Адриан.Император-эллин

Адриан (76–138) - личность неординарная. Поэт, художник, скульптор, поклонник философии, знаток греческого искусства. Из 20 лет правления десять он путешествовал по всей империи - от Египта до Британских островов. Посвященный в Элевсинские мистерии, он использовал любую возможность, чтобы знакомиться с новыми религиями и культами. На востоке империи Адриан посещал храмы, подолгу беседовал со жрецами, пытался постичь глубину обрядов и верований, многим из которых он открыл путь в Европу.

Страстный почитатель греческой культуры, император занимался благоустройством Афин, заложил храм Зевса Олимпийского, был устроителем спортивных игр. Миролюбивый человек, он делал все, чтобы без войн и насилия укрепить мощь империи. Следы «Адрианова вала», пересекшего всю Англию, видны и по сей день.

Коллекционер древностей, хранитель традиции, любитель старины, Адриан неожиданно оказался еще и провидцем. Назначив преемниками Антонина Пия и Марка Аврелия, он определил судьбу Рима почти до конца столетия.

Антонин Пий. Благочестивый император

«Лучше сохранить одного гражданина, чем убить тысячу врагов» - правило, которым Антонин Пий (86–161) руководствовался во внешней политике. «Справедливость, счастье, верность» - три принципа, по которым он строил внутреннюю жизнь государства.

Казалось, вернулись легендарные времена Нумы Помпилия. Теперь все, даже рабы, получили право на защиту и покровительство закона, а значит, и императора.

Новые дороги по всей империи, постоянно пополняющаяся казна, справедливый суд, а главное - умный, благочестивый, порядочный правитель. Двадцать три года процветания страны и подданных. «Золотой век», прожитый как один день, спокойно и благородно. Лучшего учителя для Марка Аврелия было не найти.

«Во всем будь учеником Антонина. Подражай его настойчивости в деятельности, согласной с разумом, никогда не изменявшей ему уравновешенности и благочестию, ясности его чела, вежливости в обращении, презрению к суетной славе и рвению в познании вещей» - Марк Аврелий в совершенстве усвоит уроки наставника.

В последний день жизни, чувствуя близкий конец, Пий распорядился перенести золотую статую богини Фортуны в комнату своего приемного сына Марка. Умирая, Антонин прошептал, как последний завет, всего два слова: «Душевное спокойствие».

Оригинал статьи находится на сайте журнала "Новый Акрополь": www.newacropolis.ru

на журнал "Человек без границ"

© Э. Вашкевич, составление, предисловие, комментарии, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Праведник на троне

Марк Аврелий Антонин – римский император, принадлежавший к династии Антонинов, полководец и философ. Жил он почти два тысячелетия назад, в 121–180 гг.

Сначала имя будущего императора было Марк Анний Катилий Север – в честь прадеда со стороны матери. Но отец его умер молодым, и мальчика забрал на воспитание дед, опять же – со стороны матери, которого звали Марк Анний Вер. В те времена широко было распространено усыновление, и дед усыновил внука, в результате чего изменилось и имя ребенка: он стал Марком Аннием Вером.

Марк Анний Вер, будущий Марк Аврелий, при-надлежал к элите римского общества, к тому же его дед состоял в отдаленном родстве с тогдашним императором Адрианом, что оказало определенное влияние на судьбу мальчика. Кстати сказать, император Адриан называл молодого человека Вериссимом, переделывая его имя «Вер», которое означало «правдивый», в «правдивейшего» – и это была весьма высокая оценка способностей Марка Анния Вера.

Его воспитывали как будущего правителя, он получил самое лучшее образование. Причем его дед был категорически против школьного обучения, и для мальчика нанимали отличных учителей. Впоследствии он упомянул их всех в своей книге «Наедине с собой», выражая благодарность и за науку, и за дружеские отношения, и за формирование личности.

В 138 году умер Луций Элий Вер, который был приемным сыном императора Адриана и должен был стать его преемником. Вскоре император Адриан усыновил Тита Аврелия Фульва Бойония Аррия Антонина, который был женат на Аннии Галерии Фаустине, родной тетке Марка Анния, сестре его отца, кроме того, теткой Фаустины по материнской линии была жена Адриана. Одним из условий этого усыновления и последующей преемственности императорства было усыновление двоих юношей: Марка Анния Вера и сына Луция Элия Вера. Все усыновления были произведены, и молодой человек вновь сменил имя. Теперь его звали Марк Элин Аврелий Вер. Ну а его приемный отец стал Антонином Пием, будущим императором.

Марку Аврелию было пятнадцать лет, когда он получил мужскую тогу – обычно это происходило после достижения шестнадцатилетия. А в семнадцать лет он стал квестором, что подтверждает его таланты правителя. И тут же состоялась помолвка с Фаустиной Младшей, дочерью Антонина Пия, который к тому времени уже был императором после смерти Адриана. В 140 году, всего в 19 лет, Марк Аврелий стал консулом.

Начиная с 139 года Марк Аврелий жил на Палатинском холме, в императорской резиденции – такова была воля Антонина Пия. Следует заметить, что сам Марк Аврелий отнюдь не рвался ни к почестям, ни к званиям, ни тем более к императорскому дворцу. Он был совсем юным, когда начал вести аскетический образ жизни. Он спал на голых досках, а в качестве одеяла использовал звериную шкуру, был весьма непритязателен в еде. Для такого юноши императорский дворец был хуже темницы, но он сознавал свой долг и принимал его.

Ему было двадцать пять лет, когда он всерьез начал заниматься философией, и впоследствии из-за этого увлечения его стали называть философом на троне. Однако Марк Аврелий вовсе не был главой философской школы, как это можно предположить, он не создал собственную философскую теорию и даже не спорил со своими учителями-философами, принимая в полной мере и объеме все знания, которые они ему предлагали, все их теории и философские построения.

Его окружала поистине императорская роскошь, его обучали всему, что могло потребоваться главе государства, с молодости он принимал непосредственное участие в управлении империей и при этом получал все почести, полагающиеся по должности. А он тяготел к философии. Возможно, дело в слабом здоровье, которым он отличался с ранних лет. А может, дело в сложности и тяжести обязанностей, которые возлагали на хрупкие плечи, и требовалось выдержать всё это, не подавая вида, что груз практически неподъемен. Не удивительно, что Марк Аврелий так тянулся к стоической философии, как люди тянутся к религии, ища утешения, объяснения и поддержки.

Он не стремился к власти, власть сама пришла к нему, и оставалось лишь согласиться с тем, что придется оставить науки в пользу политики – так как именно в этом состоял его долг, его путь праведности.

Марк Аврелий вовсе не был воинственным человеком, но, как императору, ему нередко приходилось возглавлять войска в походах – и это с учетом его слабого здоровья. Современники писали, что он страдал от кровохарканий в таких походах, годами мучился от бессонницы, придворный врач Гален неотлучно находился при нем. И тем не менее Марк Аврелий преодолевал телесную слабость ради исполнения своего долга, своего непреложного обязательства. Он был равнодушен к внешним почестям, очень ценил своих друзей и всегда старался воздать им должное, лишенный чувства зависти к чужим достижениям.

Философия стоиков предлагала гораздо больше, чем политеистическая религия, принятая тогда в Риме. Стоики давали своим адептам не только объяснение картины мироздания, но и указывали на место человека в этой картине, связь личности с мировым разумом, с величием космических сил и явлений. Кроме того, стоики представляли систему мировоззрения, которая помогала переносить трудности и даже страдания, недаром в современной интерпретации «стоицизм» – это вовсе не философская школа, но образ жизни, предполагающий мужественное преодоление и перенесение всех препятствий и превратностей судьбы. Расхожий стереотип: «стоическое» перенесение трудностей и испытаний. Это как раз то, в чем остро нуждался молодой Марк Аврелий, изнемогающий под тяжестью свалившейся на него ответственности. Да еще следует учитывать слабость здоровья, которую постоянно приходилось преодолевать…

Скорее всего, именно слабое здоровье подвигло Марка Аврелия так заинтересоваться проблемой жизни и смерти. Смерть с самого раннего возраста стояла у него за плечом, а ведь хотелось жить – и жить долго. Стоики предложили ему бессмертие. Причем не бессмертие в потомках или в делах, что является весьма ненадежной формой (в соответствии с учением тех же стоиков – и об этом Марк Аврелий напишет потом в книге «Наедине с собой»), но бессмертие личное – бессмертную душу, часть личности, которая не исчезает после смерти, не становится землей или травой, но сливается с мировым разумом. Такая форма бессмертия чрезвычайно привлекательна – подобное использовали и используют все монотеистические религии, предлагая своим последователям бессмертие души, которая после смерти плотской оболочки воссоединяется с Творцом.

В учении стоиков Марк Аврелий нашел опору и поддержку, в которых остро нуждался, став императором, да и ранее, когда ему приходилось исполнять различные государственные обязанности по приказу Антонина Пия. Ведь долгие годы Марк Аврелий был тенью правящего императора и своего приемного отца, готовясь к самостоятельному правлению. И когда Антонин Пий умер, его преемник был полностью подготовлен к трону, и империя не содрогнулась, как это бывает при смене правителя.

Заметим, что некоторые биографы Марка Аврелия считают, что по природе своей он вовсе не тяготел к упорству в целедостижении, не слишком был склонен доводить до конца начатое дело, трудиться с утра до вечера, да еще при этом не жаловаться на ежедневную рутину. Однако он все это делал – по примеру Антонина Пия, своего приемного отца и предшественника-императора. Причем у Антонина Пия эти качества были естественными, рутинная работа не была для него нудной, а любое начатое дело он вел к логическому завершению, считая это единственно правильным деянием. Одной из огромных заслуг Антонина Пия перед государством является то, что ему удалось привить свои положительные качества приемному сыну и наследнику, и он оставил Риму императора, обладающего многими нравственными достоинствами, философа и настоящего праведника, который превыше всего ставил исполнение своего долга.

Нередко отмечают, что Марк Аврелий вовсе не принадлежал к числу тех императоров, которых называют великими. В нем не было ничего от Юлия Цезаря, Александра Македонского или даже Петра Первого. Он не расширил границы империи до края мира, не изменил законодательство или строй на более прогрессивные. Его правление было, что называется, равномерным и прямолинейным – как простейшее движение в физическом мире. Из-за этого Марка Аврелия иногда называют императором-посредственностью, ставя ему в вину чрезмерное увлечение философией.

Однако подобная точка зрения далеко не верна. Да, Марк Аврелий не сделал того, что сделал, скажем, Александр Македонский. Но у него не было и такой задачи. Он ставил перед собой цель не дать распасться огромной империи, сохранить наследие, бережно переданное в его руки Антонином Пием. Ведь не зря Марк Аврелий стал пятым императором, которых сами римляне называли «хорошими». Именно при этих пяти хороших императорах, правивших последовательно, Рим достиг небывалого расцвета. И в годы правления Марка Аврелия этот расцвет продолжался. Так не является ли исполнение подобной задачи – сохранение счастья и благополучия многих и многих граждан империи – куда большим величием, чем создание государства Александра Македонского?

Чаще всего Марка Аврелия изображают фигурой трагической, ведь именно с его жизнью закончился и золотой век Римской империи и начался бесславный кровавый закат. Можно даже предположить, что он предвидел такое завершение своих дел – крах империи. Ведь его сын, Коммод, который наследовал империю, отнюдь не отличался ни нравственностью, ни даже способностью к управлению государством. Коммода больше интересовали гладиаторские бои, и он даже сам выступал на арене – деяние непозволительное и недопустимое даже для обычного свободного гражданина, позорящее его, уж не говоря о наследнике престола. Он был далек и от стоицизма, и от аскетизма, его привлекала императорская роскошь и блеск драгоценностей. И вот такому человеку Марк Аврелий должен был передать практически неограниченную власть, предвидя все возможные последствия. Однако, читая его «размышления», можно увидеть, что печальные перспективы вовсе не угнетали императора, и нет в нем того трагизма, на который частенько намекают биографы.

Единственную книгу, которую написал Марк Аврелий, «Наедине с собой», считают своеобразным дневником, отражающим не внешнюю, но внутреннюю жизнь человека – императора, государственного деятеля и философа. Это не философский трактат, но дневник человека, ищущего уединения не в окружающем мире, удаляясь от людей, но внутри самого себя, в собственной душе, и при этом познающего себя и свою душу. Естественно, как приверженец стоической философской школы, Марк Аврелий постоянно употребляет стоические формулировки и определения, он пользуется философией как инструментом, открывающим для него некие жизненные перспективы, инструментом, с помощью которого можно расширить границы познания, соединяя себя с космосом, находя свое место в громадном мире, простирающемся далеко за пределы земного шара.

Очевидно, что именно такой философский подход не только к собственной жизни, но и к руководству империей, на всю жизнь сохранил Марку Аврелию оптимизм, несмотря на переносимые им тяготы, и даже будущий крах империи в этом свете представлялся не таким уж ужасным – ведь все преходяще, а Земля – лишь точка, и место империи, а уж тем более отдельного человека на этой точке практически невозможно различить.

Но, несмотря на все возможные катаклизмы, войны и прочее, тянется непрерывная нить из прошлого в будущее, соединяющая все сущее в цепь вселенского разума – и только это и имеет значение. И только это и есть бессмертие. Так считал Марк Аврелий. Об этом он написал книгу – для себя, к себе. И через тысячелетия мы можем воспользоваться его мудростью, его силой и даже его добротой, с которой он всегда относился к людям. «Размышления» – поистине источник живительной мысли, к которому стоит припасть всякому, даже не увлекающемуся философией.

Через столетия Артур Конан Дойл написал: «Тому, кто пробует поставить себя выше матери-Природы, нетрудно скатиться вниз. Самый совершенный представитель рода человеческого может пасть до уровня животного, если свернет с прямой дороги, предначертанной всему сущему» («Человек на четвереньках») – и этим полностью выразил общий принцип стоической философской школы, которая требовала от своих последователей жизни в соответствии с природой, что означало жизнь в соответствии с разумом. Марк Аврелий ни разу не свернул с той дороги, которую начертала природа – или вселенский разум. Каждое свое действие он соотносил с разумностью, тщательно взвешивая не только каждый шаг, но даже каждую свою мысль. «Размышления» – это весы, которыми пользовался Марк Аврелий и которыми может воспользоваться любой человек, было бы желание!

Эльвира Вашкевич

Первая книга

От Вера, моего деда, я унаследовал сердечность и незлобивость.

Отцом Марка Аврелия был Марк Анний Вер, так же звали и его деда. При рождении будущему императору было дано имя Марк Анний Вер, а после двух усыновлений его стали называть Марк Элий Аврелий Вер Цезарь. Марк Аврелий зачастую, говоря об отце, имеет в виду вовсе не своего биологического родителя, но отца по усыновлению – императора Антонина Пия.

От славы моего родителя и оставленной им по себе памяти – скромность и мужественность.

От матери – благочестие, щедрость, воздержание не только от дурных дел, но и дурных помыслов. А также – простоту образа жизни, далекую от всякой роскоши.

Умеренность для Марка Аврелия была частью стоицизма, который предполагал невозмутимость, с которой настоящий стоик переносит любые жизненные испытания. Следует отличать умеренность стоицизма, связанную в большей степени с отказом от страстей, которые, по мнению стоиков, мешают самосовершенствованию, от аскетизма, предполагающего отказ от всего, без чего можно обойтись, и довольствование лишь самым необходимым. Так, Марк Аврелий, восхищавшийся неприхотливостью кулинарных запросов матери, – стоик, а вот Диоген, который, кстати, был одним из апологетов стоицизма, куда как ближе к аскетизму: легенда утверждает, что Диоген выбросил чашку, так как понял, что может пить из ладоней, сложенных лодочкой, и выбросил миску, так как понял, что можно есть из куска хлеба. Марк Аврелий был далек от отказа от столовых приборов и посуды, однако, вряд ли очень бы огорчился, если бы лишился их – как настоящий аскет.

От прадеда – то, что не пришлось посещать публичных школ; я пользовался услугами прекрасных учителей на дому и понял, что на это стоит потратиться.

В Древнем Риме существовала целая система общественных школ, начиная от элементарной (начальной), обучение в которой продолжалось два года и заключалось в первичных навыках чтения, письма и счета, и заканчивая грамматической школой с двумя ступенями – тривиум (риторика, диалектика, грамматика) и квадриум (арифметика, геометрия, астрономия, музыка). Программа общественных римских школ была сугубо практической, ориентированной на пользу. То есть, обучение должно было обеспечить возможность последующей военной или политической карьеры. Сейчас подобные предметы, способствующие дальнейшей карьере в той или иной области, называют перспективными и при обучении делают упор в основном на них. В этом плане современная система образования недалеко ушла от Древнего Рима с его общественными школами прагматичного характера. Однако у римских школ был весьма существенный недостаток: качество обучения в них в значительной степени зависело от преподавателя (как нередко бывает и сейчас). Учебной литературы, с помощью которой ученики могли бы изучать предметы независимо от преподавателя, еще не существовало – едва была осознана ее необходимость, и она только начинала создаваться. В результате обучение в общественных школах давало весьма средние результаты, так как система, направленная на «перспективность», препятствовала гармоничному развитию и, как следствие, не позволяла в полной мере развиваться творческому мышлению. Аналогичную ситуацию можно наблюдать в современной системе не только среднего, но и высшего образования. Именно по этой причине состоятельные римляне предпочитали, чтобы их дети получали домашнее образование – со специально отобранными преподавателями. Такое образование стоило дорого и было доступно далеко не всем. Именно прадед Марка Аврелия заложил основы семейного благосостояния, а также принципы, в соответствии с которыми дети должны были получать отличное образование вне общественных школ.

От воспитателя – равнодушие к борьбе между зелеными и синими, победам гладиаторов с фракийским или галльским вооружением (пармулариев и скутариев), а также прихотливость, выносливость в трудах, несуетливость и стремление к самостоятельности в решении дел, невосприимчивость к клевете.

Зелеными и Синими называли спортивные команды, выступавшие в Римском цирке. Эти команды имели своих фанатов, подобно тому, как сейчас знаменитые футбольные команды имеют своих отчаянных болельщиков.

Пармуларии – так называли гладиаторов из Фракии, так как они пользовались маленьким щитом пармулой.

Скутарий – так называли гладиаторов из Галлии, которые выступали в галльском вооружении. Заметим, что пармуларии и скутарии могли и не быть выходцами из Фракии или Галлии, основой названия оставалось именно вооружение тех мест.

От Диогнета – нерасположение к пустякам, недоверие к россказням чудотворцев и волшебников о заклинаниях, изгнании демонов и тому подобных вещах. А также и то, что не разводил перепелов, не увлекался глупостями, а отдался философии, слушая сначала Бакхия, затем Тандасида и Маркиана. Уже с детских лет писал диалоги и полюбил простое ложе, звериную шкуру и прочие принадлежности эллинского образа жизни.

Диогнет – древнегреческий художник, живший и работавший в Риме, был учителем живописи Марка Аврелия. Интересно, что известен трактат, называемый «Послание к Диогнету», написанный предположительно в 120–210 гг. В данном трактате описывается понимание христианского учения. Считается, что он обращен к некоему знатному язычнику, пожелавшему ознакомиться с новым религиозным учением. Но этот трактат может быть обращен и к тому Диогнету, который обучал живописи Марка Аврелия, а, возможно, был предназначен и для самого императора.

Упоминая о перепелах, Марк Аврелий имеет в виду боевых птиц – в Древнем Риме были распространены перепелиные бои, как позднее в Европе – петушиные. Немало любителей держало перепелов и тренировало их для боев. Считается, что перепелиные бои пришли в Древний Рим из Греции. Говоря о перепелах, Марк Аврелий фактически утверждает, что не увлекается азартными играми.

Бакхий – имеется в виду один из учеников философа платонической школы Гая. О самом Гае сведений сохранилось немного, а его труды – спорны, предполагается даже, что он не писал никаких философских трудов, ограничиваясь преподаванием.

Маркиан – по предположениям некоторых историков, преподавал Марку Аврелию судебное красноречие и юриспруденцию. Другие же специалисты считают его неизвестным персонажем. Также историкам неизвестен Тандасид. Можно предположить, что эти люди являлись домашними учителями Марка Аврелия, но, оставив след в его чувствах, не оставили такового в истории.

От Рустика – мысль о необходимости исправлять и образовывать свой характер, не уклоняться в сторону изощренной софистики и сочинения бессмысленных теорий, не составлять увещевательных речей, не разыгрывать напоказ ни страстотерпца, ни благодетеля, не увлекаться риторикой, поэтическими украшениями речи и не разгуливать дома в сто́ле.

Сто́ла – элемент литургического облачения католического (и лютеранского) клирика. Шёлковая лента 5–10 см в ширину и около 2 метров в длину с нашитыми на концах и в середине крестами. Носится поверх альбы, под далматикой или казулой.

(Благодаря ему я пишу письма простым слогом, по примеру письма, написанного им самим из Синуэссы к моей матери. Я всегда готов к снисхождению и примирению с теми, кто в гневе поступил неправильно, оскорбительно, едва они сделают первый шаг к восстановлению наших прежних отношений. Я стараюсь вникнуть во все, что читаю, не довольствуясь поверхностным взглядом, но не спешу соглашаться с многоречивыми пустословами. Рустик первый познакомил меня с «Воспоминаниями об Эпиктете», ссудив их из своей библиотеки.

Рустик – Квинт Юний Рустик, философ-стоик (около 100–170 гг). Квинт Юний Рустик дважды занимал должность консула, был одним из учителей Марка Аврелия и обучал императора именно учению стоиков. Он считается самым знаменитым философом школы стоиков своего времени. Именно Рустик вел суд над Иустином Философом, раннехристианским мучеником и богословом. Иустин Философ причислен к лику святых как в Православной, так и в Католической церквях. Квинт Юний Рустик, будучи в то время римским префектом, убеждал Иустина отречься от христианства и вернуться к почитанию богов Эллады (Иустин был греком), но Иустин отказался, поэтому его и шестерых его учеников сначала подвергли бичеванию, а затем обезглавили.

Марк Аврелий весьма уважал Рустика и оказывал ему различные почести. Именно Рустик познакомил Марка Аврелия с трудами Эпиктета – древнегреческого философа, который был в Риме сначала рабом, а затем вольноотпущенником, и основал философскую школу. Интересно, что сам Эпиктет, подобно Диогену, не писал философских трудов, все его учение передавалось в устной форме. Однако один из его учеников, Флавий Арриан, древнегреческий историк и географ, записал выдержки из философии учителя, и эти заметки дошли до наших дней – «Беседы» (четыре книги) и «Руководство» (этот текст можно назвать кратким изложением учения Эпиктета).

Заметим, что девизом Эпиктета было «Сдерживайся и воздерживайся!», то есть он проповедовал самоограничение как один из путей к внутренней свободе. Также Эпиктет считал, что обязательное условие внутренней свободы – самопознание. Девиз Эпиктета был полностью воспринят и принят Марком Аврелием).

От Аполлония – свободомыслие и осмотрительность, стремление неуклонно руководствоваться ничем иным, кроме разума, оставаясь верным себе при невыносимой боли, потере ребенка и тяжелой болезни. На его примере я наглядно убедился, что в одном и том же лице величайшая настойчивость может сочетаться со снисходительностью. Когда приходится с трудом растолковывать что-либо, я не раздражаюсь и не выхожу из себя, ибо видел человека, который опытность и мастерство в передаче глубочайших знаний считал наименьшим из своих достоинств. От него я научился, каким образом следует принимать от друзей так называемые услуги, не чувствуя себя вечно обязанным, но и не проявляя равнодушия.

Аполлоний – имеется в виду Аполлоний Халкедонский, философ школы стоиков, приехал в Рим по приглашению приемного отца Марка Аврелия – императора Антония Пия, в Риме стал учителем Марка Аврелия и его брата Луция Вера. Марк Аврелий убежден, что «обдуманность слова и устойчивость нрава», которые отмечал у него Флавий Филострат, достались ему от Аполлония Халкедонского в результате обучения. Для стоика такая черта характера весьма важна, так как сама основа стоического учения предполагает внутреннюю согласованность души с образом жизни в целом.

Очень интересно замечание Марка Аврелия об услугах, которые он научился принимать от друзей: для философов-стоиков это целая проблема, так как, с одной стороны, им следует проявлять определенное безразличие и сохранять чувство собственного достоинства, а с другой – требуется некое выражение благодарности. Судя по всему, Аполлоний Халкедонский продемонстрировал Марку Аврелию способ выражения благодарности, полностью сохраняющий собственное достоинство – принятие услуги без унижения, но с выражением подобающих чувств.

От Секста – благожелательность; образец дома, руководимого отцом семейства, представление о жизни согласно природе и подлинном величии; заботливое отношение к нуждам друзей, способность терпеливо сносить невежество, верхоглядство, самомнение и ладить со всеми. Общение с Секстом было приятнее всякой лести, да и у самих льстецов он пользовался величайшим почетом, вопреки собственному желанию. От него я научился методически находить и связывать между собою основополагающие правила жизни, не выказывать признаков гнева или какой-либо другой страсти, сочетать невозмутимость с самыми нежными почтительными привязанностями, пользоваться доброй славой, соблюдая благопристойность, накоплять знания, не выставляя их напоказ.

Секст – имеется в виду Секст Херонейский, философ платонической школы, племянник Плутарха, знаменитого древнегреческого писателя, философа и общественного деятеля. Имеются сведения, что Марк Аврелий пользовался советами и наставлениями Секста даже в поздний период своего правления.

Марк Аврелий считает, что Секст Херонейский в полной мере обладал такой стоической добродетелью, как нестрастие, что для стоиков означает неподверженность различным страстям, которые могут возникать при неразумности и неверности суждений. Стоики выделяли следующие страсти: печаль, вожделение, наслаждение, страх. Интересно, что гнев стоики считали следствием вожделения: тот, кто гневается, вожделеет наказать обидчика.

То есть, вожделение у стоиков вовсе не связано исключительно с сексуальным порывом, а может быть направлено и на другие чувства, вожделение суть сильное желание, страстное и почти неконтролируемое. В противовес страстям, в понимании стоиков, существовали радость, осторожность и воля.

Необходимо уточнить, что, в соответствии с философией стоицизма, «жить сообразно природе» вовсе не означает упрощения жизни до возвращения в пещеры или шалаши. Напротив, стоики считают, что именно в природе человека – жить в соответствии с движениями разума, в то время как животными движут исключительно инстинкты. Следовательно, «жить сообразно природе» для стоика означает жить, пользуясь во всей полноте тем, что дарует человеку разум, то есть быть настоящим человеком разумным. Если же человек использует в своей жизни не разум, но инстинкты, то, с точки зрения стоицизма, он опускается до положения животного и фактически перестает быть человеком. При этом следует учитывать, что стоики рассуждают не только о природе человека и человечества, но и о мироустройстве в целом, частью которого является человеческая природа, равно, кстати, как и природа всего живого. Стоики считают, что даже происходящее с человеком и не зависящее от его воли происходит в соответствии с неким мировым планом, в гармонии с общим мироустройством и миропорядком. Например, болезни, смерть – как своя, так и близких, и прочее негативное, что может происходить с человеком, – тоже являются частью мирового плана. Такой мировой план считается природой общей, в отличие от природы человека, которая считается природой собственной. От собственной природы зависит оценка, которую человек дает различным событиям, его восприятие этих событий. К примеру, безропотно и даже с радостью переносить различные испытания либо, напротив, роптать и всегда быть всем недовольным – это зависит от природы каждого человека, от природы собственной. Фактически Марк Аврелий утверждает, что человек должен принимать все испытания, которые приносит ему природа общая, но при этом поступать в соответствии с природой собственной, частной. И частная природа человека должна быть добродетельной. Опять же, если человек будет стремиться к совершенствованию, то в конце концов он сможет достичь единства природы общей и частной, и в этом есть его истинное предназначение. Эти взгляды довольно близко приближаются к христианским принципам принятия испытаний, посланных человеку Богом либо за какие-то его проступки, либо просто в качестве испытаний (примером является судьба Иова, который должен был в результате испытаний доказать, что его праведность не зависит от условий жизни), а также устремления человека к идеалу, добродетели, чтобы затем воссоединиться с Божественной сущностью.

От Александра-грамматика я научился воздержанию от упреков и обидных замечаний тем, кто допускал варваризмы, коверкание и неблагозвучность речи, предлагая им надлежащие выражения в форме ответа, подтверждения или совместного разбора самого предмета, а не оборота речи либо посредством другого уместного приема напоминания.

Александр-грамматик, называемый также Александром Котиейским из Фригии, был преподавателем греческого языка Марка Аврелия. До наших дней дошли его комментарии к Гомеру. Считается, что Александр-грамматик преподавал Марку Аврелию не только греческий язык, но и давал ему уроки красноречия.

От Фронтона – понимание того, что тирания влечет за собой клевету, изворотливость, лицемерие и что вообще люди, слывущие у нас аристократами, отличаются бессердечием и черствы душой.

Фронтон Марк Корнелий грамматик, ритор, адвокат, поэт, писатель, философ, был консулом в 142 г. Считалось, что как оратор Фронтон уступал лишь Цицерону. Антоний Пий, римский император в 138–161 гг., назначил его наставником своего приемного сына Марка Аврелия. Также Фронтон был наставником еще одного приемного сына Антония Пия – Луция Вера, который в 161–169 гг. был соправителем Марка Аврелия, своего сводного брата. До нашего времени дошло лишь несколько фрагментов личной переписки Фронтона с Луцием Вером, Марком Аврелием и другими учениками, а также с Антонием Пием. Грамматические трактаты, которые, как ранее считалось, принадлежали Фронтону, на самом деле оказались трудами совсем другого автора. То, что в распоряжении исследователей оказалась лишь личная переписка Фронтона, привело к тому, что долгое время его репутацию считали незаслуженной – в переписке не содержалось философских идей и прочего, что могло бы заинтересовать современных ученых, но зато было много жалоб на слабое здоровье и тому подобное. Фронтон был оценен по достоинству лишь в ХХ столетии. Интересно, что Марк Аврелий не упоминает о талантах и репутации своего учителя, а лишь указывает на то, что с его помощью он смог узнать нечто о характере патрициев. Заметим, что из некоторых писем Фронтона следует, что у него и Марка Аврелия была интимная связь, либо они делали вид, что таковая имелась.

От платоника Александра я научился избегать частых, не вынужденных обстоятельствами ссылок в письмах и разговорах на свою занятость и не увиливать от обязанностей по отношению к ближним под предлогом «неотложных» дел.

Рассказ обрисовывает реальную обстановку, характерную для Римской империи II века. Один из главных героев, Гален, прославленный врач, придворный медик императоров Марка Аврелия и после его смерти Коммода, автор множества трудов - философских и главным образом медицинских, в том числе комментариев к сочинениям Гиппократа.

Сатерн смотрел на дорогу, уходившую к невысоким пологим холмам и терявшуюся среди них. Издали она казалась гладкой, словно стальное лезвие. Ни единой выемки или кочки.

К милевому столбу подъехала двуколка, запряженная парой лошадей темной гнедой масти. Ею правил человек в дорожном плаще и широкополой шляпе. Остановив коней, он что-то спросил у подбежавшего хозяина постоялого двора, помотал головой, видимо, в ответ на его предложение услуг. Тем временем Сатерн, стряхнув с тоги соломинки, подошел к незнакомцу. На вид ему было лет двадцать пять - тридцать. У него было смуглое лицо с тонким носом и полным ртом. Блестящие, слегка навыкате глаза смотрели немного надменно.

Не будешь ли ты так добр,- проговорил Сатерн,- подбросить меня в Рим…
- Садись,- предложил незнакомец после недолгого раздумья.- Мои лошади еще не устали, а вдвоем ехать веселее и безопаснее. Ты видишь, я без рабов - они еще в Брундизии.

По мягкому выговору Сатерн сразу определил, что перед ним грек. Двуколка была горячей от солнца и пахла какими-то травами. Сатерн тяжело опустился на сиденье. Незнакомец натянул вожжи, и кони рванули.

Познакомимся, меня зовут Галеном,- сказал незнакомец.- Я медик.

Я не из тех неучей, недоучек или учившихся слишком поздно, что могут от глухоты прописать касторку, а от жара посоветуют лечь в холодную ванну. На ежегодных состязаниях в Эфесе я не раз получал награды за лучший врачебный труд года. Да и в Риме, где я прожил всего три года, меня хорошо знают - пять лет меня не было в Риме, а письма все идут и идут, и всем нужно дать совет и послать лекарство, объяснив, как им пользоваться.
- А разве лекарств нет у нас в Риме? Да и врачей много.
- О! - оживился Гален.- Ты, я вижу, совсем не искушен в медицине! Врачей-то много, да сколько среди них мошенников. Большинство называющих себя врачами и читать-то часто не умеют, не только писать! Да что читать - даже говорить. Образованный пациент заметит в их речи столько ошибок, что, если не глуп, и разговаривать-то с такими невеждами не захочет, не то чтобы у них лечиться. А чего стоит привычка вламываться в дом больного с десятком, а то и двумя учеников - от прикосновения стольких ледяных пальцев и здоровый занеможет.
- Да, да! - подхватил Сатерн.- Такое было с одним из моих учеников!
- А лекарства? - продолжал Гален, яростно взмахивая вожжами.- Да изготовители лекарств просто грабители или неучи. Они даже не знают состава целебных смесей, а, когда хотят приготовить их по лечебникам, сами становятся жертвой обмана. Сборщики трав надувают поставщиков, поставщики - торговцев, торговцы - врачей, не умеющих отличить фиалки от крапивы. Уважающий себя медик сам приготовляет лекарство. У меня есть все, что входит в его состав. Я совершил путешествие на Кипр за медным купоросом и белой цинковой окисью. Мой приятель-киприот дружит с прокуратором рудников у Тамасса. Свинцовый блеск я получаю из залежей между Пергамом и Кизиком. С берегов Мертвого моря я привез асфальт и пористые горючие камни. Индийское алоэ я купил у торговцев, ведших караван в Палестину. Травы, которые можно найти на месте, я никогда не куплю у проклятых торговцев лекарственными товарами - их мне приносят свежими мои собственные сборщики, а высушиваю я сам, никому не доверяя. Оливковым маслом меня в изобилии снабдил отец. Да и сам я в молодости запас его немало. Лечебными свойствами ведь обладает выдержанное масло. Теперь ты понимаешь, почему мои пациенты и их друзья предпочитают отправить гонца ко мне в Пергам, чем пользоваться услугами тех, кто воображает, что нехватку умения и таланта восполнят серебряные инструменты с золотыми ручками или сосуды из слоновой кости, которые они расставляют на виду у пациента.
- А как же ты узнаешь, что нужно послать больному, если вместо него видишь гонца? - удивился Сатерн.
- Так в письме же указаны симптомы болезни. С моим опытом мне нетрудно поставить диагноз и назначить правильное лечение. Только за прошлый месяц я трех сенаторов вылечил от болезни печени, пятерых - от тяжелой формы свирепствующей у вас здесь каждую весну лихорадки, а двоих, которых другие врачи почти лишили зрения, спас от слепоты.
- От слепоты? - воскликнул Сатерн.- Но как же гонцам удалось сохранять мази, какими лечат обычно глаза, во время долгого пути? Или ты не используешь мазей?

Улыбнулся.

Кто же посылает мазь разведенной? Ее разводят на месте. А везут в виде четырехугольных палочек, на каждом конце которых обязательно ставится клеймо врача, чтобы ни у кого не было соблазна отрезать часть для себя. А на прикрепленной к палочке этикетке мы обычно называем составные части и пишем, на воде, вине или яйце нужно растирать эту мазь.
- Я смотрю, ты имеешь дело с людьми знатными и богатыми, не то что родители моих учеников. Как же тебе удается ладить с чванливыми сенаторами?
- Конечно,- ответил Гален после короткой паузы,- у могущественных людей много капризов. Но хороший врач сумеет подчинить своим требованиям и капризного больного. Некоторые врачи потакают всем желаниям больного. Такая уступчивость постыдна - долг врача лечить, а не развлекать. Другие, наоборот, чрезмерной суровостью предписаний вызывают неприязнь пациента, порой даже чуть ли не ненависть к врачу. И это гибельно для лечения. Я никогда не забываю мысли Гиппократа, утверждавшего, что искусство наше покоится на трех основах - больном, болезни и враче и что одолеть болезнь можно только вдвоем, с помощью самого больного. Так что если больной возненавидел врача, то его советы не пойдут впрок. Поэтому я никогда не бываю ни слишком требователен, ни слишком мягок. Иногда приходится и поступиться своими убеждениями, если, конечно, это не нанесет больному вреда.
- А как ты поступаешь, если больному не по душе ни одно из твоих предписаний? У меня так было однажды, когда меня пригласили в один богатый дом обучать избалованного мальчишку.
Я и здесь следую мудрому наставлению Гиппократа начать с того, чтобы вызвать удивление и восхищение больного в первые же мгновения. Если он будет смотреть на врача как на существо высшее, то и советы его выполнит охотно.
- И как же ты добиваешься такого удивления у римлян, считающих вас, греков, людьми легкомысленными и - извини меня - никчемными? Или это не относится к людям высокого положения?
- Еще как относится,- возразил Гален.- Я и императора смогу заставить выполнить любое мое предписание. Ты думаешь, зачем я оставил Пергам и возвращаюсь в Рим, откуда пять лет назад меня заставила уехать зависть и злоба недоучек, боявшихся моей конкуренции и не вынесших моей славы? Меня пригласил сам император. Буду личным врачом всей императорской семьи. Попробуют тогда эти бездари опять на меня напасть, как в первый месяц моего пребывания в Риме, когда вдесятером навалились на одного и избили с криками, что я лишаю их заработка, отбивая пациентов!
- На тебя нападали в нашем городе?! - воскликнул Сатерн.- Вот уж не думал, что врачи, подобно школярам, могут сводить счеты в драке.
- Первое дело,- увлеченно продолжал Гален, словно не замечая реакции собеседника,- это поставить диагноз. Я как только увижу больного, сразу же и говорю, что с ним случилось, а уже потом, едва он опомнится от изумления, начинаю расспрашивать, уточняя подробности. Вот у тебя, я сразу скажу,- больные почки. И головные боли часто бывают.
- Да! - восхищенно подтвердил Сатерн.- Но как ты мог догадаться?
Это видно опытному глазу по нескольким признакам. К тому же от сильных головных болей я перед самым отъездом из Пергама лечил одного проезжавшего через наш город сенатора. Врач, его сопровождавший в пути, ни за что не хотел пустить ему кровь. Просто удивительно! Ведь едва я в прошлый раз появился в Риме, я сразу же вступил в спор с глупцами школы Эрасистрата, и, после того как я выступил против них с письменным сочинением и публичной лекцией и ответил на самые сложные вопросы, очень многие, даже я мог бы, не хвалясь, сказать почти все, эрасистратовцы стали сторонниками кровопускания.

Некоторое время спутники ехали молча.

А какое дело ? - спросил Гален.
- Я направляюсь в Мантую,- сказал Сатерн. Хочу поклониться родине Вергилия.

Гален промолчал. Но, судя по выражению его лица, он счел это дело не приносящим выгоды и поэтому не заслуживающим внимания серьезного человека.

Значит, ты учитель? - протянул Гален, переходя на греческий язык.
- Был им,- отвечал Сатерн тоже по-гречески.- Теперь у меня ослабели руки и голос. Не справляюсь с сорванцами.
- Да…- как-то неопределенно проговорил Гален.- У наставника молодежи много забот, а гонорар невелик. У нас в Пергаме учителя не зарабатывают и на сандалии.

Он, видимо, хотел добавить еще что-то, но в это время со стороны оврага правее дороги послышался слабый стон.

Останови коней! Там кто-то стонет! - закричал Сатерн.
- Это опасно. Я слышал, в этих местах пошаливают разбойники! - возразил Гален, пугливо озираясь.
- Помогите! - послышалось из оврага.

Сатерн встал на подножку и спрыгнул. Уже перебежав кювет и спустившись в овраг, он услышал, как на дороге остановилась повозка. На выгоревшей от солнца траве лежал совершенно голый человек. От него в глубь оврага тянулся кровавый след. Видимо, несчастный полз к дороге, истекая кровью.

Человек с усилием поднял голову, и Сатерн с удивлением узнал в нем торговца благовониями. Всего лишь час назад он важно восседал в своей коляске, подозрительно поглядывая на стоявшего в стороне старого учителя. А теперь он смотрит на него с мольбой.

О! - раздался голос Галена, незаметно спустившегося в овраг.- Удар по голове и касательное ранение в грудь. Мне удавалось поднимать таких больных за месяц. В гладиаторских казармах и в Пергаме, и в Риме у меня была отличная хирургическая практика. Там для врача разнообразный материал, а пациенты терпеливы и нетребовательны.

Раненый повернул голову.

Помоги мне,- сказал он слабым голосом.- Разбойники устроили здесь засаду. Отобрали все деньги и одежду, но у меня в Риме компаньон…
- Лечение непростое. Оно обойдется тебе в двадцать тысяч сестерциев,- поспешил предупредить Гален.- Я с завтрашнего дня личный врач императора. В императорские покои не допустят новичка.

На лице раненого появилось мимолетное выражение досады, но он утвердительно кивнул головой.

Конечно же ты получишь эти деньги, как только мы прибудем в Рим.
- Помощь пострадавшему - наш долг,- торжественно произнес Гален.- Этому учил Гиппократ.

Сатерн помог Галену донести раненого и посадить его на кожаное сиденье. Для него самого в коляске теперь не осталось места.

Взяв свою котомку, Сатерн присел на обочине дороги. Он вспомнил разговор хозяина постоялого двора с конюхом. Не об этом ли самом овраге шла у них речь? Да, дорога небезопасна для путников. Римский закон угрожает грабителям распятием на кресте. Но пока богатство привлекает людей, не выведутся убийцы и воры. Кого-то толкает на преступление алчность, кого-то - жестокость или несправедливость. Так бегут и становятся разбойниками рабы.

Этот Гален вспоминал о своей работе в гладиаторских казармах - «отличная практика»! А разве не страшно возвращать людям жизнь для того, чтобы они вновь убивали друг друга на потеху толпе?
- Дорога… Дорога…- думал Сатерн.- Ты проходишь через сотни городов и селений. Тысячи человеческих судеб связываешь ты. Дорога - живая нить. Чем был бы вечный Рим без своих дорог? Прошедшие века вырезали на каменных плитах эту неглубокую колею. А что осталось от тех, кто спешил по тебе в Рим, кого гнала туда жажда славы и почестей, или нажива, или просто тоска? Марий и Сулла, Красе и , Антоний и для тебя такие же путники, как этот торговец благовониями или модный врач. Дорога… Мы поднимаем тебя над реками и болотами, посыпаем гравием или обкладываем гранитом. Мы даем тебе жизнь, а ты помнишь о нас не больше, чем о червях, выползающих на плиты после дождя, или крикливых воронах, сидящих на милевых столбах. Но, может быть, в этом и есть смысл нашего существования - трудиться для будущего. Дела наших рук, плоды нашего разума переживают смертных и достаются будущим поколениям, как эта дорога.

Гален родился в Пергаме около 129 г.н.э., где начал он учиться, затем продолжил в Коринфе, Александрии. В 157 г. вернулся в Пергам, где был какое-то время врачом гладиаторов. В 163 г. приехал в Рим, где пробыл около трех лет; когда там началась эпидемия, он поспешил вернуться в Пергам. Затем в Смирне он слушал лекции медиоплатоника Альбина, от которого немало перенял.

В 168 г. император Марк Аврелий пригласил Галена в Рим в качестве личного врача в его походах против германцев. Серия непредвиденных событий заставила императора вернуться в Рим, где Гален обосновался медиком при Коммоде, сыне императора. Как придворный врач (оставаясь им и после смерти Марка Аврелия), Гален посвящал все свое время исследованиям и составлению книг. Его слава была настолько грандиозна, что даже при его жизни то и дело появлялись фальсификации, подписанные его именем. Сам Гален рассказывал с нескрываемым удовольствием историю, коей был очевидцем, как однажды в лавке один образованный римлянин разоблачал книгопродавца, вопя, что книга, которую тот хотел продать как галеновскую, написана таким скверным греческим, что она недостойна пера Галена. Умер Гален около 200 г.

Литературное наследие его безмерно, несколько тысяч страниц. Многие из них утрачены, но значительное их число сохранилось (около сотни названий). В каталог, отредактированный и названный самим Галеном "Мои книги", вошли: 1) сочинения терапевтические, 2) книги по теории прогнозирования, 3) Комментарий к Гиппократу, 4) полемические против Эрасистрата, 5) книги, относящиеся к Асклепию, 6) работы, посвященные различным медицинским методам, 7) книги, используемые при доказательствах, 8) книги по философии морали, 9) книги по философии Платона, 10) книги, относящиеся к философии Аристотеля, 11) книги, касающиеся разногласий с философией стоиков, 12) работы по философии Эпикура, 13) книги об аргументах грамматических и риторических.

Среди наиболее значительных его работ назовем: "Анатомические процессы", "Полезность частей", "Естественные способности", "Терапевтический метод", "Учебное руководство по медицине", "Комментарий к Гиппократу".

3.2. Новая фигура врача: истинный медик должен быть также философом

Гален ставит целью восстановить античный образ врача, достойным примером которого, более того, живой парадигмой, был Гиппократ. Медикам своего времени, отвернувшимся от Гиппократа, Гален предъявляет три тяжких обвинения: 1) невежество, 2) коррупция, 3) абсурдная разобщенность.

1) Невежество новых медиков он усматривает в том, что они: а) не утруждают себя методичным познанием природы человеческого тела, б) как следствие, не умеют отличать болезни по родам и видам, в) не располагают отчетливыми логическими понятиями, без чего не могут ставить верно диагнозы. Утратив все это, искусство врачевания превращается в ползучую эмпирическую практику.

2) Коррупция медиков состоит в а) небрежении обязательствами, б) ненасытной жажде денег, в) лени и праздности духа. Пороки эти влекут за собой атрофию ума и воли врача. "Личность, которая хочет стать истинным врачом, - пишет Гален, - не только презирает богатство, но она в крайней степени приучена к перегрузкам, любит напряженный ритм работы. Нельзя и представить себе, что такой работяга может позволить себе напиваться, объедаться, предаваться усладам Венеры, короче говоря, служить своей нижней части тела. Все это потому, что истинный медик - друг умеренности, сколько и истины". Гении масштаба Фидия среди скульпторов, Апеллеса среди художников, Гиппократа среди врачей, - не появляются более по причине коррупции. Можно было бы, изучив все, открытое Гиппократом, весь остаток жизни посвятить применению познанного, открыть недостающее. И эта была бы цель медицины. Но, - добавляет он, - "невозможно, считая богатство самой ценной из добродетелей, изучая и применяя искусство не на благо людей, но ради наживы, достичь ее цели".

3) Что касается разделения на секты, то необходимо помнить, что уже после Эрасистрата медицина пережила раскол, в результате чего выделились три позиции: а) т.н. "догматики", они утверждали, что факторы болезнетворные и излечивающие целиком и полностью определяются разумом, б) т.н. "эмпирики", считавшие, что искусство врачевания опирается всегда и только на чистый опыт; с) т.н. "методисты" (таково их самоопределение и самоотделение от "догматиков"), напротив, полагавшие основой медицинского искусства некоторые очень простые понятия (схематично "выделение", "сокращение" и т.п.). Гален отвергает все три позиции, видя в их поверхностности большую опасность. Его метод соотносит момент логический с экспериментальным, полагая и тот, и другой одинаково необходимыми.