Шестов философия кратко. Духовные поиски писателей Серебряного века

12. Экзистенциализм Л. Шестова

По словам Бердяева, «...Лев Шестов был философом, который философствовал всем своим существом, для которого философия была не академической специальностью, а делом жизни и смерти. Он был однодум. И поразительна была его независимость от окружающих течений времени. Он искал Бога, искал освобождения человека от власти необходимости. И это было его личной проблемой. Философия его принадлежала к типу философии экзистенциальной, т.е. не объективировала процесса познания, не отрывала его от субъекта познания, связывала его с целостной судьбой человека. Экзистенциальная философия означает память об экзистенциальности философствующего субъекта, который вкладывает в свою философию экзистенциальный опыт. Этот тип философии предполагает, что тайна бытия постижима лишь в человеческом существовании. Для Льва Шестова человеческая трагедия, ужасы и страдания человеческой жизни, переживание безнадежности были источником философии» .

Лев Шестов – российский философ и литератор, представитель русского религиозно-философского возрождения начала ХХ века Свою философию в разное время определял как религиозную и экзистенциальную. В 1920 году Шестов с семьей покинул Россию и обосновался во Франции, где и жил до своей смерти. Здесь предметом его философского интереса стало творчество Парменида и Плотина, Мартина Лютера и средневековых немецких мистиков, Блёза Паскаля и Бенедикта Спинозы, Сёрена Кьеркегора и Эдмунда Гуссерля. Шестов входит в элиту западной мысли того времени: он общается с Эдмундом Гуссерлем, Клодом Леви-Строссом, Максом Шелером, Мартином Хайдеггером, читает в Сорбонне курсы.

Творческая деятельность Шестова началась с ряда литературно-философских работ. Исключительную роль в становлении философии Шестова сыграли, наряду с произведениями Шекспира, которого Шестов называл своим первым учителем философии, русская литература (прежде всего, в лице Достоевского и Толстого) и философия Ницше . Исходя из глубинного переживания трагичности человеческого существования, Шестов выступал непримиримым критиком рационализма, в силу своих основных предпосылок узаконивающего, по мнению Шестова, человеческие страдания.

Источник, порождающий ужасы жизни, Шестов усматривал в «страшной власти» необходимости над человеческой жизнью. Наука, будучи воплощением разума, в своем стремлении упорядочить мир предстает у Шестова как поклонение необходимости и соответственно продуцирует принудительное знание, рационализированные истины которого служат орудием управления и господства. Шестов признавал за научными, т.е. логически доказуемыми истинами только ограниченное значение, в противном случае они сами (как орудия необходимости) ограничивают человека как свободное и творящее существо, в чем, собственно, и заключается, по Шестову, призвание человека. Шестов призывал к освобождению от довлеющей власти самоочевидного, общепринятого, общеобязательного, или, говоря иначе, к «беспочвенности», – единственному, что дарует человеку ощущение полета. Системосозидающей установке философского разума Шестов противопоставил опыт «адогматического» мышления, усматривающего истину «в единичном, неповторяющемся, непонятном, всегда враждующем с объяснением» – «случайном», куда не распространяется власть разума. Особую метафизическую значимость в философии Шестова обретают мгновения, связанные с «порывистостью и свободной внезапностью творческого роста и делания», «когда разум отказывает в своих услугах». Именно в эти редкие мгновения, писал Шестов, «только наедине с собой, под покровом тайны индивидуального бытия... вспыхивают последние истины». Глубоко переживая иррациональное в бытии человека, Шестов подчеркивал невозможность ясного и отчетливого представления о великих тайнах мироздания, когда непредсказуемость, неожиданность, чудесность требуют отказа от самого усилия «быть понятыми» .

Философия для Шестова – не «строгая наука» (он горячо спорил с Гуссерлем по этому поводу), но «борьба за невозможное», риск и дерзновение, стремление к неведомому; дело философов «не в разрешении проблем, а в искусстве изображать жизнь как можно более таинственной и проблематической». Единственную возможность реализации свободы и творческой мощи человеческой личности Шестов находил в религиозном опыте. Вера для Шестова – это одновременно и «второе измерение мышления», преодолевающее истины разума, освобождающее от власти необходимости, и путь к тому, для кого все возможно, и упование на Бога живого, что, сметая всякую уверенность и прочность, сопряжено с ожиданием, надеждой, тоской, страхом и трепетом. Выступая против рационализации веры и полагая ее как сферу абсурда и парадокса, Шестов сам включается в русло иудеохристианской философии, которую он, назвав философией откровения, противопоставил философии умозрительной, рациональной.

Как отмечал Бердяев, «в последние годы у Шестова произошла очень значительная встреча с Киркегором. Он раньше никогда не читал его, знал лишь понаслышке, и не может быть и речи о влиянии на его мысль Киркегора. Когда он прочел его, то был глубоко взволнован, потрясен близостью Киркегора к основной теме его жизни. И он причислил Киркегора к своим героям . Его героями были Ницше, Достоевский, Лютер, Паскаль и герои Библии – Авраам, Иов, Исайя. Как и у Киркегора, тема философии Л. Шестова была религиозной, как и у Киркегора, главным врагом его был Гегель. Он шел от Ницше к Библии. И он все более и более обращался к библейскому откровению. Конфликт библейского откровения и греческой философии стал основной темой его размышлений. Однако не нужно преувеличивать новизны того, что сейчас называют экзистенциальной философией, благодаря некоторым течениям современной немецкой философии. Этот элемент был у всех подлинных и значительных философов» .

Шестов, в сущности, совсем не против научного познания, не против разума в обыденной жизни. Не в этом была его проблема. Он против претензий науки и разума решать вопрос о Боге, об освобождении человека от трагического ужаса человеческой судьбы, когда разум и разумное познание хотят ограничить возможности. Бог есть, прежде всего, неограниченные возможности, это основное определение Бога. Бог не связан никакими необходимыми истинами. Человеческая личность есть жертва необходимых истин, закона разума и морали, жертва универсального и общеобязательного.

Шестов не создал стройной системы идей – он был принципиальным противником всякой систематичности, считая, что последовательность и логическая законченность убивают мысль. Самую суть философских воззрений Шестова отражают слова, сказанные им в письме Бердяеву: «Ничто не приносит миру столько вражды, самой ожесточенной, сколько идея единства». Это письмо было написано в марте 1924 года, и его автор, очевидно, имел в виду, прежде всего, трагические последствия Октябрьской революции в России – утверждение там большевистского режима с его нетерпимостью к инакомыслию, с его стремлением навязать всему обществу культ «единственно верного учения».

По мнению Шестова, всякая философская система стремится сразу разрешить «общую проблему человеческого существования», а из этого решения вывести для людей некие жизненные правила, но ведь разрешить эту общую проблему невозможно, точнее – каждый будет решать ее по-своему, в зависимости от особенностей своего характера, склада мышления и т.д. «А потому перестанем огорчаться разногласиями наших суждений и пожелаем, чтоб в будущем их было как можно больше. Истины нет – остается предположить, что она в переменчивых человеческих вкусах».

В основе принципиального плюрализма Шестова лежит принцип доверия к жизни. «В конце концов, выбирая между жизнью и разумом, отдаешь предпочтение первой»; из этого тезиса следуют как критика научного мировоззрения, так и допущение множественности истин.

Жизнь многообразна, и все люди так непохожи друг на друга, всем нужно разное, именно поэтому: «Кто хочет помочь людям – тот не может не лгать». Именно поэтому всякая философия, которую хотят сделать общедоступной и общеполезной, неизбежно превращается в проповедь.

Сознание должно освобождаться от всевозможных догм, от устоявшихся стереотипов, от расхожих анонимных представлений. «Нужно, чтобы сомнение стало постоянной творческой силой, пропитало бы собой самое существо нашей жизни», чтобы человек научился самостоятельно воспринимать окружающий мир, не перекладывая ни на кого ответственность за полноту и ясность своего видения.

Шестов считал свою философию экзистенциальной. В центре ее стоит существование одинокого человеческого «Я», не желающего сливаться с Единым, стремящегося отстоять свое право на индивидуальность, на уникальное личностное видение окружающего мира. Свобода личности – внутренняя и внешняя, духовная и политическая – полагалась философом в качестве высшей ценности, основы подлинного существования. Религиозная вера в его творчестве выступает как высшая степень освобождения человека от власти «самоочевидных истин», как прорыв в область абсолютной свободы. Еще раз вспомним его слова: «Ничто не приносит миру столько вражды, самой ожесточенной, сколько идея единства» .

13. Духовные поиски писателей Серебряного века

Поэту и мыслителю Вячеславу Иванову (1866–1949) суждено было стать олицетворением творческого универсализма эпохи серебряного века. Необходимость преодоления кризиса индивидуализма Иванов видел на путях религиозно понимаемой соборности .

Перед современным художником, считает Иванов, стоит задача принять участие в мистическом делании. Под влиянием Р. Вагнера, а также пытаясь примирить В. Соловьева и этически прочувствованного Ницше, Иванов склонен видеть в человеке Человека и искать раскрытия соборных (или «сверхчеловеческих») свойств индивидуализма через перестройку психологии. Никакой акт не должен знать разделения «неба» и «земли», ибо искусство втягивает своих адептов в «земное, реальное» воплощение религиозной идеи.

Центральным для философии Иванова является образ Диониса. Дионисизм, по Иванову, – один из способов преодоления кризиса индивидуализма, рождение личного опыта, сверхличного по значению, но главное – некое священное безумие, «энергия» и даже «метод» внутреннего знания.

Отношение Иванова к соборности не церковное, а мистическое; подобно многим сторонникам «нового религиозного сознания», он анархически воспринимает «внешние» формы церковности как исторические «искажения» и даже «язычество».

Дионис есть божественное всеединство Сущего в его жертвенном разлучении и страдальном пресуществлении во вселикое, призрачно колеблющееся между возникновением и исчезновением.

Непосредственно доступна и общечеловечески близка нам мистика Дионисова богопочитания, равная себе в эзотерических и всенародных его формах. Она вмещает Диониса-жертву, Диониса-воскресшего, Диониса-утешителя в круг единого целостного переживания и в каждый миг истинного экстаза отображает всю тайну вечности в живом зеркале внутреннего, сверхличного события исступленной души. Здесь Дионис – вечное чудо мирового сердца в сердце человеческом, неистомного в своем пламенном биении, в содроганиях пронзающей боли и нечаянной радости, в замираниях тоски смертельной и возрождающихся восторгах последнего исполнения.

Культурология Иванова предстает то, как эклектический хаос гетерогенных элементов, то как свободная творческая импровизация поэта-мыслителя и мыслителя-поэта на заданные философские темы-символы, почерпнутые из мировой культуры. В то же время понимание культуры Иванова «держится» на устойчивых константах: эллинство как фундамент всемирной и русской культуры; аполлоновское и дионисийское начала культуры, в противоборстве которых непрерывно рождается новое; теургия как жизнетворчество и механизм пересоздания мира средствами культуры (в единстве науки, искусства и религии); преодоление индивидуализма в приобщении личности к «хоровому», соборному началу «народа-художника» и в нескончаемом диалоге Я с божественно непостижимым Ты, трансцендентным смысловым центром мирового бытия; диалектика эпического и трагедийного, «родного и вселенского» в культурном творчестве личности и в самом строении мира.

Иванов онтологизирует культуру, тяготея к своеобразному «пан-культуризму», вообще характерному для «русского культурного ренессанса». Личная биография художника-мыслителя и революция, мировая война и крушение морали, кризис гуманизма и подмена мыслящего коллективизма безликим Легионом – все это, по Иванову, взаимосвязанные стороны единой и целостной «органической культуры»; составляющие вселенского культурно-исторического процесса; ценностно-смысловые компоненты мирового бытия. Однако ценностно-смысловое, культурное единство мира, в понимании Ианова, не гармонично и благостно: оно изначально трагедийно; в нем созидание сопровождается разрушением, творческое обретение – невосполнимыми утратами, разум – безумием, Космос – Хаосом, панантропизм – трансгуманизмом. Иванов представляет строение мира как коллизию столкновения и пересечения несовместимых тенденций и ориентаций – своего рода «вертикали» и «горизонтали»: культурного роста и духовного возвышения, мистической лестницы, соединяющей человека с Богом, и «всечеловечества», коллективного единения индивидуальностей в оргиастическом дионисийском экстазе, всенародном художественно-религиозном действе. Точка пересечения «вертикали» и «горизонтали» – чудо, мистическая тайна, роковая удача и в то же время цель и смысл человеческой истории и культурного творчества.

В начале XX века в среде русской интеллигенции возникло религиозно-философское «богоискательское» течение – новое религиозное сознание (Д.С. Мережковский, В.В. Розанов, З.Н. Гиппиус и др.), стремившееся к обновлению христианства, культуры, политики, общественной и личной жизни. Помимо термина «новое религиозное сознание» «богоискатели» использовали также иные понятия для обозначения своего течения: «неохристианство», «новый идеализм», «мистический реализм» и другие. В основе течения лежало глубокое недовольство секуляризированной культурой, антиперсоналистической государственной и общественной жизнью, «мертвенным» христианством, поверхностностью ценностей значительной части русской интеллигенции, а также жажда личной веры, нахождения смысла личной и мировой жизни у светской, неукоренённой в христианстве, интеллигенции. «Богоискатели» испытывали потребность в личном Боге, в свободной личной и общественной жизни, в творчестве и в нахождении как бы «третьего пути» между правыми (монархическими, националистическими) и левыми (социал-демократами, коммунистами и др.) силами.

С новым религиозным сознанием был связан ренессанс русской духовной культуры первой половины XX века, многие художественные, философские и богословские достижения творцов серебряного века. Новое религиозное сознание противостояло духу пошлости, ограниченности и бесовской одержимости времени, а также явилось одним из источников последующей русской и западной религиозной философии, экзистенциализма и персонализма.

14. Русский космизм и учение Н.Ф. Федорова об «Общем деле»

Именно в России, ставшей родиной научного учения о биосфере и переходе ее в ноосферу и открывшей реальный путь в космос, уже начиная с середины ХХ столетия вызревает уникальная школа научно-философской мысли, плодотворно развиваемая в XX веке. В его ряду стоят такие философы и ученые, как Н.Ф. Федоров, К.Э. Циолковский, В.И. Вернадский и др. В русской религиозной философии сформировалось направление, которое Н.А. Бердяев называл «космоцентрическим, узревающим божественные энергии в тварном мире, обращенным к преображению мира» и «антропо-
центрическим, обращенным к активности человека в природе и обществе». Именно здесь ставятся «проблемы о трансперсональном, интерперсональном и персональном в человеке», разрабатывается активная, творческая система трансформации личности .

Для большинства представителей данного направления характерны космоцентризм (или антропокосмизм), убежденность в наличии смысловой установленности космически целого и опреде-
ленной (космической по природе и значению) миссии человека. Смысловая структура (содержание) космоса выступает и как основание этического, смысложизненного (или культурно-исторического) самоопределения человека и человечества. Наряду с этим для многих космистов характерно принятие идеи эволюционизма в самом широком смысле этого слова, отчетливое тяготение к началам органического мировосприятия.

Особое место среди русских космистов занимает Николай Федорович Федоров (1828–1903) с его учением «общего дела»; его основная идея в том, чтобы воскресить все когда-либо жившее как условие бесконечного прогресса истории и победить смерть .

Основой его учения также был девиз: «К истине – с Богом». Что же касается его идей, среди них было много любопытных. Так, к примеру, он считал, что, «когда человечество покончит с голодом и удовлетворит свои другие потребности, оно тем самым покончит с источником человеческой борьбы, ибо именно страх перед физическими страданиями, по его убеждению, заставляет людей разобщаться и враждовать. В этом утверждении, однако, кроется ошибка. Именно разлад между людьми, между человеком и природой порождает борьбу за существование. Главная же его идея – нравственный долг человека – воскрешение предков. «Нужно жить не для себя (эгоизм) и не для других (альтруизм), а с каждым и для каждого; это союз живущих (сыновей) для воскрешения мертвых (отцов)». Вообще, Федоров делает большую ставку на достижения человечества в сфере научно-технического прогресса.

Признав внутреннюю направленность природной эволюции ко все большему усложнению и к появлению сознания, Федоров приходит к следующей мысли: «Всеобщим познанием и трудом человечество призвано овладеть стихийными, слепыми силами вне и внутри себя, выйти в космос для его активного освоения и преображения, обрести новый, бессмертный космический статус бытия, причем в полном составе прежде живших поколений». Сознательное управление эволюцией, высший идеал одухотворения мира раскрывается у Федорова в последовательной цепочке задач: это регуляция «метеорических», космических явлений; превращение стихийно-разрушительного хода природных сил в сознательно направленный; создание нового типа организации общества – «психократии» на основе сыновнего, родственного сознания; работа над преодолением смерти, преобразованием физической природы человека; бесконечное творчество бессмертной жизни во Вселенной.

Для исполнения этой грандиозной цели русский мыслитель призывает к всеобщему познанию, опыту и труду в пределах реального мира, реальных средств и возможностей при уверенной предпосылке, что эти пределы будут постепенно расширяться, доходя до того, что пока кажется еще нереальным и чудесным. Федоров ведет отсчет человеческой эволюции с современной эпохи. Он считает, что человечество находится в своей земной (теллурической) стадии развития. Ему предстоит пройти, завоевать собственным усилием еще две: солярную (солнечную), когда произойдет расселение землян в околосолнечном пространстве, и сидеральную (звездную), предполагающую проникновение в глубины космоса и их освоение. Это и будет Всемир, «всемирное человечество» – «вся тотальность миров, человечеством обитаемых во всей бесконечности Вселенной». Такое звездное будущее возможно лишь при колоссальном эволюционном прогрессе человечества, творчестве им своей собственной природы. Изобретение таких средств передвижения, как велосипед, локомотив, – первые шаги к этой будущей свободе и силе, «почин, зерно будущих органических крыльев, которыми человек несомненно порвет связующие его кандалы этого теллурического мира». «Человека технического» сменит «человек летающий»: «высший, т.е. солярный, человек просветит свое тело до удельного веса воздуха... и для этого выработает свое тело в трубчатое тело, т.е. воздушное, более того в эфирное, т.е. наилегчайшее тело». В результате преобразовательного действия, направленного на собственную природу, человек как бы сбросит свою нынешнюю тяжелую телесную оболочку и превратится в бессмертное духовное существо. Это и есть радикальное переосмысление гегелевского «абсолютного духа», тут обернувшегося реальным человечеством в его грядущей космической судьбе .

Федоров в своих футурологических построениях всегда опирается на сверхприродные, духовные задатки человека. Если представители западной, в том числе и американской, трансперсональной психологии опираются на психопрактики и измененные состояния сознания в трансформации личности, то Федоров, в отличие от них, выбирает коллективизм и сознательно-деятельностное начало в человеке для достижения поистине божественных, трансперсональных состояний высшей энергии.

Основное убеждение Федорова в том, что божественная воля действует через человека как разумно-свободное существо, через единую соборную совокупность человека, и главная задача человека при этом – сделаться активным орудием воли «Бога отцов не мертвых, а живых». Общий труд по овладению стихийными, разрушительными силами, восстановление уничтоженного природой «в период ее слепоты», самосозидание и творческое преображение мироздания – это, убеждает Федоров, высший эволюционный, нравственный долг всех: и верующих, и неверующих. Поэтому Федорову свойственно одновременное изложение одной и той же идеи и в системе естественнонаучной аргументации, обращенной к неверующим, и тут же на языке и в образах, внятных религиозному сознанию. Прогностическая мысль Федорова ищет и конкретные пути воскрешения. Можно условно говорить о том, что Федоров ставит задачу выявления наследственного, генетического кода всего человечества в качестве предварительного условия восстановления прошедших поколений. Но конечно, главная задача – вернуть восстановленному человеку его уникальное самосознание, без этого мы получим лишь его физическую копию, нечто вроде «однояйцевого» близнеца. Что остается от человека после смерти, действительно ли его покидает некая бессмертная сущность, душа, «оптический образ» или некое «биопсиполе», где эта сущность сохраняется, в каком виде – вот один из тех бесчисленных вопросов, которые предстоит разрешить точному знанию, любовному чувству сынов человеческих. Ибо для провозвестника «общего дела» безусловно одно: сама смерть, ее причины, изменения, происходящие с человеческим организмом в процессе умирания, и особенно посмертное состояние должны войти в круг изучения и эксперимента.

Учение Федорова пытается по-новому взглянуть на назначение человека в мире, поставить перед ним невиданную ранее задачу и предложить пути ее выполнения. Мысль Федорова направлена на практическое воплощение архетипа в деле исторического преображения мира как задачи исторического процесса. Такое практическое воплощение предстает как проект «Общего дела» – соединение сил всех людей планеты в деле управления силами природы, в деле преодоления разрушения и самой смерти. Федоров раскрывает соборно-проективное отношение человека к космосу. Он выдвинул новый, космический взгляд на человека. Человек для него землянин, т.е. далеко еще не совершенный, но великий и уникальный образ организованного, природного, космического существа. Для обозначения каждого члена людского рода Федоров предпочитал употреблять понятие «сын человеческий», вмещающий в себя и фундаментальную идею сыновства («сын умерших отцов»), и идею всеземного Отечества.

Федоров утверждал решающий факт человеческого сознания в мире, заключая, что необходимость сознательной управления эволюцией, преобразования всей природы исходит из глубинных потребностей разума и нравственных чувств человека. Человек должен стать орудием обратного воздействия на породившую его природу для ее преображения и одухотворения. Это – типичная обратная связь в системе человек – природа (Земля – космос). Системные идеи Федорова проявляются и в его взглядах на выход человека в космос как на составную часть его учения о достижении бессмертия человечества. Он признает правомерность бытия разумных существ в других мирах, выдвигает на первый план задачу поиска реальных средств перехода человека на другие планеты. Человечество вынуждено искать средства к жизни в других мирах, чтобы обеспечить бесконечность своего существования. В «Философии общего дела» неизбежность выхода человечества в космос рассматривается в тесной связи с невозможностью полной регуляции лишь в пределах Земли; она зависит от всего космоса. В бесконечных просторах разместятся мириады воскрешенных поколений. Нынешний зритель миров должен сделаться их обитателем и правителем. При истощении земных ресурсов, умножении численности населения, космической катастрофе – это единственный выход для человечества. Ограниченность в пространстве препятствует воздействию разумных существ на все миры Вселенной, а ограниченность во времени – смертность – одновременному действию поколений разумных существ на всю Вселенную. Борьба с разъединяющим пространством – первый шаг в борьбе с всепоглощающим временем; судьбы человечества системно связаны с космосом.

Лев Шестов (псевдоним Льва Исааковича Шварцмана) (1866–1938) окончил юридический факультет Киевского университета. В молодости он прошел через увлечение левыми идеями, серьезно занимался проблемами экономического и социального положения российского пролетариата (этим вопросам была посвящена его диссертация). В дальнейшем (по крайней мере, уже в 90-е годы) Шестов уходит от всякой политики в мир литературной критики и философской эссеистики, и выбор этот оказался окончательным. Большая часть эмигрантского периода его жизни (в эмиграции - с 1919 года) прошла во Франции.

Уже в первой большой работе Шестова-литератора „Шекспир и его критик Брандес“ (1898) основные темы его творчества намечены вполне определенно: судьба отдельного, индивидуального человека в равнодушном и беспощадном мире природной и социальной необходимости; наука и „научное мировоззрение“, по существу оправдывающие и благословляющие полнейшую безысходность человеческого существования, лишающие жизнь даже трагического смысла. Критика разума вообще и философского умозрения в первую очередь становятся сутью и содержанием всего дальнейшего творчества Шестова. Во имя чего он сделал этот последовательный и радикальный выбор в пользу иррационализма? Что побудило этого тонкого мыслителя, безусловно наделенного даром „ясного мышления“ и столь же „ясного изложения“, тратить все свои духовные силы на бесконечную и непримиримую борьбу с философским разумом, фактически со всей метафизической традицией - от Платона до своего друга Э. Гуссерля?

Бердяев был склонен считать, что „основная идея“ Шестова заключалась в борьбе последнего „против власти общеобязательного“ и в отстаивании значения „личной истины“, которая есть у каждого человека. В общем плане это, конечно, так: экзистенциальный опыт („личная истина“) значил для Шестова неизмеримо больше любых универсальных истин. Но при таком взгляде позиция Шестова утрачивает своеобразие и, в сущности, мало чем отличается от позиции самого Бердяева, который с не меньшей энергией отстаивал значение духовного опыта личности. Однако на самом деле различие гораздо глубже. Шестов расходился с Бердяевым в самом важном для последнего метафизическом вопросе - вопросе о свободе. Для Шестова учение Бердяева о духовном преодолении необходимости и духовном же созидании „царства свободы“ - это не более чем обычный идеализм, причем идеализм как в философском, так и в житейском смысле, то есть нечто возвышенное, но не жизненное, не мощное („Николай Бердяев. Гнозис и экзистенциальная философия“). Бердяевскому „гнозису“ несотворенной свободы Шестов противопоставляет собственное ее понимание. „Вера есть свобода“, „свобода приходит не от знания, а от веры“… - подобные утверждения постоянно присутствуют в поздних произведениях Шестова.

Именно идея веры - свободы дает основание рассматривать Шестова как религиозного мыслителя. Критикуя любые попытки умозрительного отношения к Богу (философские и богословские в равной мере), Шестов противопоставляет им исключительно индивидуальный, жизненный (экзистенциальный) и, надо подчеркнуть, свободный путь веры. Вера у Шестова свободна потому, что это вера вопреки логике и наперекор ей, вопреки очевидности, вопреки судьбе. Но не только „внешняя“ необходимость природы или рацио чужда вере - свободе Шестова. Ничуть не в меньшей степени ей чужда вера в Промысел Божий, в Благодать, в возможность Божественной Любви к этому миру, где страдают и погибают дети, где убивают Сократа, где трагически не понимают Ницше и Кьеркегора (мыслителей, наиболее близких самому Шестову), где нет и не может быть правды.

Шестов искренне и глубоко критиковал „веру философов“ за ее философически-олимпийское спокойствие, нападал, с присущим ему литературным и интеллектуальным блеском, на знаменитую формулу Б. Спинозы: „Не смеяться, не плакать, не проклинать, а понимать“. Но и в собственных сочинениях Шестова речь идет о вере, отнюдь не чуждой философии и рождающейся из глубоко выстраданного, но и не менее глубоко продуманного понимания невозможности спасения человеческой свободы без идеи Бога. В своем радикальном иррационализме он продолжает твердо стоять на культурно-исторической и безусловно философской почве. Шестов никогда не уподоблял себя библейскому Иову (о вере которого писал ярко и проникновенно), так же как его философский „двойник“ Кьеркегор никогда не отождествлял себя с „рыцарем веры“ Авраамом. Экзистенциальный философ не пророчествует и не формулирует символ веры, не утверждает догматику. Он, даже отрицая разум, говорит о том, что считает истинным, - не больше, но и не меньше. Иррационализм Шестова не имел ничего общего с безумием, ни с обычным, ни со „священным“, и в нем бесспорно была логика, и не какая-то „своя“, особенная, а единственно возможная, универсальная логика человеческой мысли. Экзистенциальная философия, утверждал Шестов, начинается с трагедии, но это не исключает, а, напротив, предполагает напряженность мысли. Эта философия исходит из предположения (или надежды, если говорить более „экзистенциальным“ языком), „что неизвестное ничего общего с известным иметь не может, что даже известное не так уж известно, как это принято думать…“.

Представление о единой истории, о раз и навсегда случающихся событиях восторжествовало, по Шестову, в европейской мысли. Для него же единственный смысл истории заключается в том, что она может иметь „сослагательное наклонение“. Идея веры - свободы появляется в творчестве Шестова как единственно возможный „положительный“ ответ на вопрос о смысле человеческого существования. Он не мог рационально доказать, что „бывшее станет не бывшим“, что не будет убит Сократ, что иной окажется судьба Ницше и Кьеркегора, всех тех, чей жизненный удел опровергает любые попытки гармонизации мира, стремления представить его „лучшим из миров“. Но в то же время Шестов не считал, что подобное невозможно: фактическая данность истории и ее „разумное“ оправдание значили для него слишком мало.

Разоблачая рационализм в его претензиях на универсальность, Шестов „освобождал место вере“: только Бог может уже не в мысли, а в реальности „исправить“ историю, сделать бывшее небывшим. То, что абсурдно с точки зрения разума, возможно для Бога, утверждал Шестов. „Для Бога нет ничего невозможного“ - это самая заветная, самая глубокая, единственная, я готов сказать, мысль Киргегарда - а вместе с тем она есть то, что коренным образом отличает экзистенциальную философию от умозрительной». Но вера предполагает выход уже за пределы всякой философии, даже и экзистенциальной. Для Шестова экзистенциальная вера - это «вера в Абсурд», в то, что невозможное возможно, и, самое главное, в то, что Бог желает этого невозможного. Надо полагать, что на этом последнем рубеже должна была остановиться не признававшая никаких пределов мысль Шестова: здесь и он мог только верить и надеяться.

Существенную роль играли метафизические идеи в творчестве двух крупных русских историков-медиевистов: Г. П. Федотова и Л. П. Карсавина.

Комплект тестовых заданий по дисциплине «Основы философии» составлен в соответствии с требованиями Государственного образовательного стандарта и рабочей программы 2008 г., предназначен для студентов третьего курса очной формы обучения по специальностям 110301 Механизация сельского хозяйства, 190604 ТО и ремонт автомобильного транспорта и второго курса по специальности 080110 Экономика и бухгалтерский учет (по отраслям).

Тестовые задания приведены по всем темам программы и могут быть использованы для текущего, рубежного и итогового контроля на остаточные

Скачать:

Предварительный просмотр:

Пояснительная записка…………………………………………………………...…4

1. Общие положения……………………………………………………………...…5

1.1. Информация о количестве тестовых заданий……………………..……5

1.2. Критерии оценки…………………………………………………...…….5

1.3. Инструкция к выполнению тестовых заданий…………………...…….5

1.4. Список литературы для подготовки к тестированию………………….6

2. Тестовые задания

2.1. Тестовые задания по теме «Философия, ее смысл, функции и роли»..6

Ключи………………………………………………………………….….6

2.2. Тестовые задания по теме «Философия античного мира и средних веков»…………………………………………………………………………..7

Ключи…………………………………………………………………..…7

2.3. Тестовые задания по теме «Философия нового и новейшего времени»……………………………………………………………………….7

Ключи………………………………………………………………….….9

2.4. Тестовые задания по теме «Человек – как главная философская проблема»…………………………………………………………………….9

Ключи…………………………………………………………………....10

2.5. Тестовые задания по теме «Проблема сознания»………………….....10

Ключи……………………………………………………………………10

2.6. Тестовые задания по теме «Учение о познании»…………………..…11

2.7. Тестовые задания по теме «Философия и научная картина мира»………………………………………………………………………....11

Ключи……………………………………………………………………11

2.8. Тестовые задания по теме «Философия и религия»……………….....11

Ключи……………………………………………………………………12

2.9. Тестовые задания по теме «Философия и искусство»……………..…12

2.10. Тестовые задания по теме «Философия и история»……………...…12

Ключи…………………………………………………………………....12

2.11. Тестовые задания по теме «Философия и культура»………………..12

2.12. Тестовые задания по теме «Философия и глобальные проблемы современности»…………………………………………………………...…13

Ключи……………………………………………………………………13

Список литературы…………………………………………………………………13

ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

Комплект тестовых заданий по дисциплине «Основы философии» составлен в соответствии с требованиями Государственного образовательного стандарта и рабочей программы 2008 г., предназначен для студентов третьего курса очной формы обучения по специальностям 110301 Механизация сельского хозяйства, 190604 ТО и ремонт автомобильного транспорта и второго курса по специальности 080110 Экономика и бухгалтерский учет (по отраслям).

Тестовые задания приведены по всем темам программы и могут быть использованы для текущего, рубежного и итогового контроля на остаточные знания.

Задания составлены из вопросов, проверяющих знания студентами основных философских понятий, учений разных философов и философских проблем. Тестовые задания направлены на повторение изученного материала, проверку умений характеризовать философские понятия, выявлять специфику различных философских учений. Уровень сложности вопросов варьируется от элементарного (знание основной терминологии) до требующих системных знаний по дисциплине.

Все задания являются тестами закрытого типа: к ним даются готовые варианты ответов, из которых нужно выбрать один правильный и занести в бланк ответов.

В комплекте приводятся данные о количестве тестовых заданий по каждой теме, рекомендации для студентов по их выполнению, оценочная шкала, ключи к тестам.

Работа с комплектом тестовых заданий даст возможность студенту повторить ранее изученный материал, проверить себя, преподавателю – подготовить первокурсников к зачету, организовав итоговое повторение.

1. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ

1. Информация о количестве тестовых заданий

1. Критерии оценки тестовых заданий

1. Инструкция к выполнению тестовых заданий

К каждому тестовому заданию дается четыре варианта ответа, один из которых – правильный.

Внимательно прочитайте тестовое задание и проанализируйте варианты ответов. Выбранный вами ответ укажите в бланке ответов в соответствии с номером задания (1-б, 2-а, 3-в и т. д.).

Для экономии времени при выполнении заданий пропускайте те из них, которые вызывают у вас затруднение. К ним вы сможете вернуться после выполнения всей работы, если останется время.

1. Список литературы для подготовки к тестированию

Основная:

Дополнительная:

2. ТЕСТОВЫЕ ЗАДАНИЯ

2.1. Тестовые задания по теме «Философия, ее смысл, функции и роли»

Задание № 1

Вопрос: Термин «философия» в переводе с греческого означает:

Варианты ответов:

а) умение размышлять;

б) накопление знаний;

в) любовь к мудрости;

г) размышления о жизни.

Ключи

2.2. Тестовые задания по теме «Философия античного мира и средних веков»

Задание №2

Вопрос: Древнегреческий философ, первый употребивший термин «философия»:

Варианты ответов:

а) Пифагор;

б) Платон;

в) Гераклит;

г) Аристотель.

Задание № 3

Вопрос: «Я знаю, что ничего не знаю» - автор афоризма, древнегреческий философ:

Варианты ответов:

а) Эпикур;

б) Фалес;

в) Сократ;

г) Диоген.

Задание №4

Вопрос: Характерная черта средневековой философии:

Варианты ответов:

а) опиралась на научные знания;

б) допускала синтез науки и религии;

в) представляла религиозную картину мира;

г) опиралась на мифологические представления.

Задание № 5

Вопрос: Средневековые философы считали, что первопричиной всего является:

Варианты ответов:

а) огонь;

б) Бог;

в) вода;

г) воздух.

Ключи

2.3. Тестовые задания по теме «Философия нового и новейшего времени»

Задание № 6

Вопрос: Термин «гуманизм» происходит от латинского Humanus, что означает :

Варианты ответов:

а) божественный;

б) природный;

в) человеческий;

г) животный.

Задание № 7

Вопрос: Определяющее значение для формирования философии Нового времени имело:

Варианты ответов:

а) формирование наук, в первую очередь естественных ;

б) развитие протестантизма;

в) становление абсолютной монархии;

г) подъем революционного движения.

Задание № 8

Вопрос: Разум рассматривается в качестве существенного свойства человека в философии:

Варианты ответов:

а) Нового времени;

б) Возрождения;

в) Средневековья;

г) Античности.

Задание № 9

Вопрос: Направление в философии, связанное с именем Фрейда:

Варианты ответов:

а) религиозная философия;

б) объективный идеализм;

в) психоанализ;

г) философия жизни.

Задание №10

Вопрос: Направление философии XX века, являющееся материалистическим:

Варианты ответов:

а) объективный идеализм;

б) экзистенционализм;

в) марксизм;

г) психоанализ.

Задание № 11

Вопрос: Родоначальник немецкой классической философии:

Варианты ответов:

а) Г. Гегель;

б) Ф. Ницше;

в) З Фрейд;

г) И. Кант .

Ключи

2.4. Тестовые задания по теме «Человек - как главная философская проблема»

Задание № 12

Вопрос: Что означает понятие «антропогенез»:

Варианты ответов:

а) процесс возникновения и становления человека;

б) раздел философии о человеке;

в) совокупность генетических признаков человека;

г) соответствие термину «человеческий ген».

Задание №13

Вопрос: По мнению Л. Шестова, человек произошел от:

Варианты ответов:

а) Бога;

б) обезьяны;

в) имеет инопланетные корни;

г) часть людей от обезьяны, часть – от Адама.

Задание № 14

Вопрос: Признание ценности и значения человека характерно для:

Варианты ответов:

а) эгоизма;

б) гуманизма;

в) либерализма;

г) эвдемонизма.

Задание № 15

Вопрос: Философ, разработавший тезис, что «человек развился лишь до состояния супершимпанзе»:

Варианты ответов:

а) Л. Шестов;

б) Л. Мамфорд;

в) Ф. Ницше;

г) И. Кант.

Задание № 16

Вопрос: Отличительной особенностью философии фрейдизма (психоанализа) в трактовке человеческого поведения можно назвать:

Варианты ответов:

а) упор на экономические факторы цивилизации;

б) изучение взаимоотношений между стимулами внешней среды и реакцией на них человека;

в) стремление человека к познавательной деятельности;

г) придание большого значения половому инстинкту.

Ключи

2.5. Тестовые задания по теме «Проблема сознания»

Задание № 17

Вопрос: По своей сущности сознание является:

Варианты ответов:

а) идеальным;

б) материальным;

в) трансцендентальным;

г) биологическим.

Задание № 18

Вопрос: Осознание и оценка человеком самого себя как личности – своего нравственного облика и интересов, ценностей, мотивов поведения называется :

Варианты ответов:

а) память;

б) внимание;

в) психика;

г) самосознание.

Задание № 19

Вопрос: Один из элементов, который выделял З. Фрейд в структуре психики человека:

Варианты ответов:

а) надсознательное;

б) бессознательное;

в) постсознательное;

г) автосознательное.

Ключи

2.6. Тестовые задания по теме «Учение о познании»

Задание № 20

Вопрос: Первая посылка сенсуализма состоит в том, что единственный источник наших знаний - это:

Варианты ответов:

а) воображение;

б) фантазия;

в) представления;

г) ощущение.

Задание № 21

Вопрос: Объективная истина - это знание:

Варианты ответов:

а) достоверное, не зависящее от мнений и пристрастий людей;

б) нацеленное на практический результат;

в) разделяемое большинством людей;

г) раскрывающее смысл жизни.

Ключи

2.8. Тестовые задания по теме «Философия и религия»

Задание № 23

Вопрос: Основной вопрос религиозной философии:

Вопрос: Часть человеческого окружения, созданная самими людьми:

Варианты ответов:

а) Вселенная;

б) Космос;

в) биосфера;

г) культура.

Ключи

1. Тестовые задания по теме «Философия и глобальные проблемы современности»

Задание №27

Вопрос: Вид энергии, являющийся наиболее эффективным и экологически чистым для выживания и прогресса человечества :

Варианты ответов:

а) невозобновимые ресурсы (уголь, нефть, газ, древесина) ;

б) возобновимые ресурсы (энергия солнца, ветра) ;

в) гидроэлектрическая энергия ;

г) атомная энергия.

Задание № 28

Вопрос: Проблемы сохранения мира, демографии и экологии носят название:

Варианты ответов:

а) локальные;

б) национальные;

в) континентальные;

г) глобальные .

Ключи

Список литературы

Основная:

1. Губин, В. Д. Основы философии [Текст] : учебное пособие / В. Д. Губин. – М. : ФОРУМ: ИНФРА-М, 2004. – 288 с. (Профессиональное образование).
2. Канке, В. А. Основы философии [Текст] : учебник для студентов средних специальных учебных заведений / В. А. Канке. – М. : Логос, 2002. – 288 с.

Дополнительная:

1. Мир философии: Исходные философские проблемы, понятия и принципы [Текст] : книга для чтения. В 2-х частях. Ч. 1. – М. : Политиздат, 1991. – 672 с.
2. Мир философии. Человек. Общество. Культура [Текст] : книга для чтения. Ч. 2. – М. : Политиздат, 1991. – 624 с.
3. Основы философии в вопросах и ответах [Текст] / под ред. Е. Е. Несмеянова. – 2-е изд., перераб. и доп. – Ростов н/Д: Феникс, 2002. – 608 с.
4. Радугин, А. А. Философия [Текст] : курс лекций / А. А. Радугин. – М. : Центр, 1997. – 272 с.
5. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о жизни, смерти и бессмертии [Текст] / редкол.: И. Т. Фролов и др.; составитель П. С. Гуревич. – М. : Политиздат, 1991. – 464 с.

Лев Шестов - российский философ и литератор, представитель русского религиозно-философского возрождения начала ХХ века. Свою философию в разное время определял как религиозную и экзистенциальную. В 1920 году Шестов с семьей покинул Россию и обосновался во Франции, где и жил до своей смерти. Здесь предметом его философского интереса стало творчество Парменида и Плотина, Мартина Лютера и средневековых немецких мистиков, Блёза Паскаля и Бенедикта Спинозы, Сёрена Кьеркегора и Эдмунда Гуссерля. Шестов входит в элиту западной мысли того времени: он общается с Эдмундом Гуссерлем, Клодом Леви-Строссом, Максом Шелером, Мартином Хайдеггером, читает в Сорбонне курсы.

По словам Бердяева, «...Лев Шестов был философом, который философствовал всем своим существом, для которого философия была не академической специальностью, а делом жизни и смерти. Он был однодум. И поразительна была его независимость от окружающих течений времени. Он искал Бога, искал освобождения человека от власти необходимости. И это было его личной проблемой. Философия его принадлежала к типу философии экзистенциальной, т.е. не объективировала процесса познания, не отрывала его от субъекта познания, связывала его с целостной судьбой человека. Этот тип философии предполагает, что тайна бытия постижима лишь в человеческом существовании. Для Льва Шестова человеческая трагедия, ужасы и страдания человеческой жизни, переживание безнадежности были источником философии».

Творческая деятельность Шестова началась с ряда литературно-философских работ. Исключительную роль в становлении философии Шестова сыграли, наряду с произведениями Шекспира, которого Шестов называл своим первым учителем философии, русская литература (прежде всего, в лице Достоевского и Толстого) и философия Ницше. Исходя из глубинного переживания трагичности человеческого существования, Шестов выступал непримиримым критиком рационализма, в силу своих основных предпосылок узаконивающего, по мнению Шестова, человеческие страдания.

Источник, порождающий ужасы жизни, Шестов усматривал в «страшной власти» необходимости над человеческой жизнью. Наука, будучи воплощением разума, в своем стремлении упорядочить мир предстает у Шестова как поклонение необходимости и соответственно продуцирует принудительное знание, рационализированные истины которого служат орудием управления и господства. Шестов признавал за научными, т.е. логически доказуемыми истинами только ограниченное значение, в противном случае они сами (как орудия необходимости) ограничивают человека как свободное и творящее существо, в чем, собственно, и заключается, по Шестову, призвание человека. Шестов призывал к освобождению от довлеющей власти самоочевидного, общепринятого, общеобязательного, или, говоря иначе, к «беспочвенности», - единственному, что дарует человеку ощущение полета. Системосозидающей установке философского разума Шестов противопоставил опыт «адогматического» мышления, усматривающего истину «в единичном, неповторяющемся, непонятном, всегда враждующем с объяснением» - «случайном», куда не распространяется власть разума. Особую метафизическую значимость в философии Шестова обретают мгновения, связанные с «порывистостью и свободной внезапностью творческого роста и делания», «когда разум отказывает в своих услугах». Именно в эти редкие мгновения, писал Шестов, «только наедине с собой, под покровом тайны индивидуального бытия... вспыхивают последние истины». Глубоко переживая иррациональное в бытии человека, Шестов подчеркивал невозможность ясного и отчетливого представления о великих тайнах мироздания, когда непредсказуемость, неожиданность, чудесность требуют отказа от самого усилия «быть понятыми».

Философия для Шестова - не «строгая наука» (он горячо спорил с Гуссерлем по этому поводу), но «борьба за невозможное», риск и дерзновение, стремление к неведомому; дело философов «не в разрешении проблем, а в искусстве изображать жизнь как можно более таинственной и проблематической». Единственную возможность реализации свободы и творческой мощи человеческой личности Шестов находил в религиозном опыте. Вера для Шестова - это одновременно и «второе измерение мышления», преодолевающее истины разума, освобождающее от власти необходимости, и путь к тому, для кого все возможно, и упование на Бога живого, что, сметая всякую уверенность и прочность, сопряжено с ожиданием, надеждой, тоской, страхом и трепетом. Выступая против рационализации веры и полагая ее как сферу абсурда и парадокса, Шестов сам включается в русло иудеохристианской философии, которую он, назвав философией откровения, противопоставил философии умозрительной, рациональной. шестов философский религиозный возрождение

Как отмечал Бердяев, «в последние годы у Шестова произошла очень значительная встреча с Киркегором. Он раньше никогда не читал его, знал лишь понаслышке, и не может быть и речи о влиянии на его мысль Киркегора. Когда он прочел его, то был глубоко взволнован, потрясен близостью Киркегора к основной теме его жизни. И он причислил Киркегора к своим героям. Его героями были Ницше, Достоевский, Лютер, Паскаль и герои Библии - Авраам, Иов, Исайя. Как и у Киркегора, тема философии Л. Шестова была религиозной, как и у Киркегора, главным врагом его был Гегель. Он шел от Ницше к Библии. И он все более и более обращался к библейскому откровению. Конфликт библейского откровения и греческой философии стал основной темой его размышлений. Однако не нужно преувеличивать новизны того, что сейчас называют экзистенциальной философией, благодаря некоторым течениям современной немецкой философии. Этот элемент был у всех подлинных и значительных философов».

Шестов, в сущности, совсем не против научного познания, не против разума в обыденной жизни. Не в этом была его проблема. Он против претензий науки и разума решать вопрос о Боге, об освобождении человека от трагического ужаса человеческой судьбы, когда разум и разумное познание хотят ограничить возможности. Бог есть, прежде всего, неограниченные возможности, это основное определение Бога. Бог не связан никакими необходимыми истинами. Человеческая личность есть жертва необходимых истин, закона разума и морали, жертва универсального и общеобязательного.

Шестов не создал стройной системы идей - он был принципиальным противником всякой систематичности, считая, что последовательность и логическая законченность убивают мысль. Самую суть философских воззрений Шестова отражают слова, сказанные им в письме Бердяеву: «Ничто не приносит миру столько вражды, самой ожесточенной, сколько идея единства». Это письмо было написано в марте 1924 года, и его автор, очевидно, имел в виду, прежде всего, трагические последствия Октябрьской революции в России - утверждение там большевистского режима с его нетерпимостью к инакомыслию, с его стремлением навязать всему обществу культ «единственно верного учения».

По мнению Шестова, всякая философская система стремится сразу разрешить «общую проблему человеческого существования», а из этого решения вывести для людей некие жизненные правила, но ведь разрешить эту общую проблему невозможно, точнее - каждый будет решать ее по-своему, в зависимости от особенностей своего характера, склада мышления и т.д. «А потому перестанем огорчаться разногласиями наших суждений и пожелаем, чтоб в будущем их было как можно больше. Истины нет - остается предположить, что она в переменчивых человеческих вкусах».

В основе принципиального плюрализма Шестова лежит принцип доверия к жизни. «В конце концов, выбирая между жизнью и разумом, отдаешь предпочтение первой»; из этого тезиса следуют как критика научного мировоззрения, так и допущение множественности истин.

Жизнь многообразна, и все люди так непохожи друг на друга, всем нужно разное, именно поэтому: «Кто хочет помочь людям - тот не может не лгать». Именно поэтому всякая философия, которую хотят сделать общедоступной и общеполезной, неизбежно превращается в проповедь. Сознание должно освобождаться от всевозможных догм, от устоявшихся стереотипов, от расхожих анонимных представлений. «Нужно, чтобы сомнение стало постоянной творческой силой, пропитало бы собой самое существо нашей жизни», чтобы человек научился самостоятельно воспринимать окружающий мир, не перекладывая ни на кого ответственность за полноту и ясность своего видения.

Шестов считал свою философию экзистенциальной. В центре ее стоит существование одинокого человеческого «Я», не желающего сливаться с Единым, стремящегося отстоять свое право на индивидуальность, на уникальное личностное видение окружающего мира. Свобода личности - внутренняя и внешняя, духовная и политическая - полагалась философом в качестве высшей ценности, основы подлинного существования. Религиозная вера в его творчестве выступает как высшая степень освобождения человека от власти «самоочевидных истин», как прорыв в область абсолютной свободы. Еще раз вспомним его слова: «Ничто не приносит миру столько вражды, самой ожесточенной, сколько идея единства».

Экзистенциальная философия, по Шестову, - это прежде всего утверждение существования в его единичном, индивидуальном, случайном и свободном проявлении. Шестов неустанно во многих своих трудах отвергает заповедь Спинозы: «Не смеяться, не плакать, не ненавидеть, а понимать». По его мнению, при следовании этой заповеди «нужно отказаться от мира и того, что есть в мире», ибо, «чтобы было «понимание», нужно отвернуться от всего, с чем связаны наши радости и печали, наши упования, надежды, отчаяния и т. д.».
Для Шестова бытие в своем многообразном существовании несомненно. В последней своей статье, посвященной памяти Э. Гуссерля, Шестов заявлял: «...Философия экзистенциальная начинает великую и последнюю борьбу». Борьбу за что и с кем? Это борьба за «преодоление того, что кажется нашему разумению непреодолимым». Это борьба с философией, которую Шестов называет «умозрительной», или «спекулятивной», т. е. стремящейся получить знание чисто мыслительно-логическим путем.
Шестов выступает против стремления философии раскрыть какие бы то ни было общие закономерности, «сущность» явлений, подчеркивая их неповторимо индивидуальный характер. Например, в книге «На весах Иова» вновь ставится древний вопрос: «Что такое красота?» В свое время Сократ и Платон показали принципиальное различие между этим вопросом, вопросом о сущности красоты, и вопросом: «Что прекрасно?» Последний вопрос - это вопрос о конкретных и индивидуальных красивых явлениях. Для античных философов вопросы «Что такое красота?» и «Что прекрасно?» не исключают друг друга, но без уяснения сущности красоты невозможно учение о красоте, которое впоследствии получило наименование «эстетика». Для Шестова же «приходится выбирать - либо прекрасные предметы, либо «красоту». То есть нужно признать, что хоть мы называем и Елену, и Эвридику прекрасными, но «общего» между ними нет ничего» (II, 203). Философ, конечно, прав, когда он утверждает, что «прекрасное небо не заменит прекрасного моря, а прекрасное море - прекрасной картины», что «каждая прекрасная вещь есть нечто абсолютно незаменимое...». Но он идет дальше: прекрасные явления, по его мнению, не имеют ничего общего, кроме имени, подобно тому, «как апостол Павел ничего общего не имеет с Чичиковым Павлом, хотя называются одинаковыми именами». И отсюда следует вывод, ликвидирующий по существу философское учение о красоте: «Стало быть, нечего и спрашивать, что такое красота» (II, 204).
Так же Шестов поступает со всеми общими понятиями. Он отвергает понятие «необходимости» и вообще всякой истины, тем более «абсолютной». По его убеждению, «философия начнется лишь тогда, когда человек растеряет все критерии истины, когда он почувствует, что никаких критериев быть не может и что они даже низачем не нужны» (I, 144). Поэтому Шестов отвергает философию, которая исходит из разума, культивирует его, провозглашает единственным средством и источником познания. Из произведения в произведение Шестов повторяет как заклинание: разум должен быть разрушен! Вот лишь некоторые примеры обличения разума: «.. .Именно разум - который мы привыкли считать освобождающим и пробуждающим - и держит нас в состоянии сонного оцепенения» (I, 145); «Последняя истина, та истина, которую наши прародители так неудачно искали в раю, лежит lt;...gt; по ту сторону разума и разумом постижимого» (I, 242); «...чтобы обрести Бога, нужно вырваться из чар разума с его физическими и моральными принуждениями и пойти к иному источнику» (I, 333). И отсюда задача теории познания, по Шестову, заключается «в том, чтобы определить момент, когда должно устранить разум от руководящей роли или ограничить его в правах» (I, 198).
Таким отношением к разуму и обусловлены историко-философские симпатии и антипатии Шестова. Он не приемлет рационалистическую традицию в философии, будь то Сократ или Аристотель, Декарт или Спиноза, Кант или Гегель, Вл. Соловьев или Гуссерль. Притом в его изложении «образ врага» далеко не всегда соответствует реальному образу того или другого философа, взгляды которого представляются подчас односторонне, но в то же время уважительно (например, своего друга-антипода Гуссерля Шестов называет «великим философом»). Шестов отвергает «идеализм» в его понимании, ибо, по его словам, «с идеями, и только с идеями, нужно бороться тому, кто хочет преодолеть ложь мира» (II, 156). «Идеализм» для него - это способ уйти от действительной жизни. Но и материализм Шестов также не жалует, считая его примитивной философией и, в сущности, не отличающейся от идеализма: «Материализм в своем существе от идеализма ничем не отличается, хотя на внешний вид они так не похожи друг на друга» (I, 290). Для религиозного мыслителя несомненный порок идеализма и материализма заключается в том, что «идеалистическая, как и материалистическая, философия всегда старалась возвыситься над Богом» (I, 290).
Своими предшественниками Шестов считает мыслителей, не доверявших разуму. Это и неоплатоник Плотин, и раннехристианский богослов Тертуллиан, провозгласивший: «Я верю, потому что это абсурд». Это и математик и религиозный философ Паскаль, и религиозный реформатор Лютер. Своими учителями Шестов считал Шекспира и Достоевского. Высоко ценил Ницше. В 1928 г. он открыл для себя философию С. Кьеркегора (Киргегарда), во многом созвучную его собственной экзистенциальной философии.
Главный духовный авторитет для Шестова - Священное Писание, книги Ветхого и Нового Завета. Название его книги «Афины и Иерусалим», навеянное сопоставлением Тертуллиана («Что общего между Афинами и Иерусалимом?»), определяет два полюса философских исканий. Афины - это олицетворение разума, Иерусалим - веры в Бога. Для Шестова «Бог - не общее понятие и не то, что не действует «по законам» своей природы, а сам есть источник и всяких законов и всяких природ» (I, 303).
Религиозные устремления Шестова не имеют конфессионального характера, т. е. они не связаны с какой-либо конкретной религиозной системой. Родившись в еврейской семье, Шестов вступил с ней в конфликт, женившись на православной девушке. Не придерживаясь норм иудаизма, он не стал и правоверным христианином, вместе с тем с великим уважением относясь и к Христу, и к апостолам, и к Лютеру, и к Кьеркегору. «Религиозная философия, - по Шестову, - есть рождающееся в безмерных напряжениях, через отврат от знания, через веру, преодоление ложного страха пред ничем не ограниченной волей Творца... » (I, 335).
Вл. Соловьева Шестов считал первым русским религиозным философом и «одним из самых обаятельных и самых даровитых русских людей». Однако его философию всеединства не принимал, полагая, что она кладет «на алтарь разума» человеческую душу, человеческую свободу и «даже самого Бога». Сторонники философии всеединства не оставались в долгу. По определению С. Л. Франка, «Шестов - крайний религиозный анархист», и «от всякого подлинно-религиозного сознания его позиция отличается тем, что для него трагизм человеческой жизни остается и должен оставаться безысходным, и всякая попытка его преодоления бичуется, как нечестность и трусость мысли».
С. Булгаков посвятил памяти Шестова статью, в которой он, отмечая обаяние личности Шестова и характеризуя его как «отважного искателя истины», выражает несогласие с его экзистенциальной философией; решительно отвергает противопоставление Шестовым веры и знания. По словам о. Сергия, «догматическое богословие» - это «путь в Иерусалим чрез Афины или наоборот». Булгаков защищает единство веры и знания. «Возможность бессмысленной веры, - по его словам, - есть такая же «парадоксальная» выдумка, как порабощающая, а не освобождающая истина». Сетуя на то, что «Христос для Шестова не воплотившийся Бог», «но совершеннейший из людей» и что «единобожие не раскрылось для него как единосущная троичность», Булгаков писал: «Но пламя веры в единого Бога живым огнем горело в его сердце, все ярче разгораясь с приближением к земному пределу».
При всем несогласии с Шестовым по ряду философско-религиозных вопросов Бердяев в «Самопознании» назвал его «человеком, который остался моим другом на всю жизнь, быть может единственным другом, и которого я считаю одним из самых замечательных и лучших людей, каких мне приходилось встречать в жизни» (125). В статье, посвященной памяти Шестова, он подчеркивал общность своих философских воззрений и философии Шестова как философии экзистенциальной, которая, «не объективировала процесса познания, не отрывала его от субъекта познания, связывала его с целостной судьбой человека». Как и Бердяев, «Л. Шестов боролся за личность, за индивидуально неповторимое против власти общего». Поиск Бога у Шестова был сопряжен с поисками «освобождения человека от власти необходимости».
И действительно, утверждение человеческой индивидуальности, свободы личности, неприятие какого бы то ни было тоталитаризма - одна из самых привлекательных сторон философии Л. Шестова. Он писал, что «люди чувствуют себя бесправными и бессильными колесиками одной большой машины и забыли о том, что мир создан для них» (I, 617).
Бердяев выражает несогласие с Шестовым в трактовке им разума, знания и познания. «Главный философский недостаток Л. Шес- това, - отмечает Бердяев, - я вижу в том, что он не устанавливает различения в формах и в ступенях знания. Он также верит в кафо- личность и однородность разума, как и его рационалистические защитники».
Конечно, иррационализм Шестова не беспочвенен. Еще Гёте заметил, что мир не делится на разум без остатка. «Иррациональный
остаток», по Шестову, присущ самому бытию (см. II, 229-233). С конца XIX в. не случайно шли интенсивные поиски подсознательных и сверхсознательных факторов человеческой психики и жизни. Не лишены справедливости и слова Шестова: «Слишком уже много самоуверенности у современного знания - и не мешало бы с него посбить спеси» (I, 103). Однако Бердяев безусловно прав, утверждая, что сам «разум изменчив, разнокачественен и отражает качественные состояния человека и отношения человека к человеку»1. Современное знание - свидетельство как силы, так и ограниченности человеческого разума, но не предел его возможностей. Разум не всесилен, но без него человек не может существовать как разумное существо. В этом плане весьма показательно внутреннее противоречие самой философии Шестова.
Бердяев подмечает это существенное противоречие в его философии: Шестов борется с разумом и логическим мышлением, «но вместе в тем он остается на территории мышления и разума»2. Аналогичное замечание делает и С. Булгаков о том, что «философский нигилизм Шестова lt;...gt; есть лишь одна из возможных разновидностей рационализма (или «спекулятивной философии»)»3. Ведь на самом деле Шестов развенчивает культ разума и логики, прибегая к разумным и логическим средствам, создавая тем самым философию
4
рационалистического иррационализма.
Но парадоксальность философии Шестова - не только следствие его логических неувязок. Она отражает и выражает парадоксальность ситуации, в которой живет человечество. «Действительное» отнюдь не «разумно» и «разумное», увы, не «действительно», как это представлялось Гегелю. Шестов, в противоположность великому рационалисту, констатирует бессмысленность и абсурдность, царящие в жизни человека и общества. Разве не бессмысленны, например, войны, постоянно сопровождающие человеческую историю! «Чтобы понять войну, - утверждает Шестов, - нужно себе сказать, что она не имеет ровно никакого смысла, что она есть вопиющая бессмыслица» (I, 112). Поэтому и «философия должна быть сумасшедшей, как вся наша жизнь» (I, 61). И «задача философии - вырваться, хотя бы отчасти, при жизни от жизни» (II, 215).
Яркая характеристика абсурдности бытия, характеристика, не лишенная основания, и привлекала к Шестову внимание ряда евро" Бердяев Н. А. Лев Шестов и Киркегор // Н. А. Бердяев о русской философии. Ч. 2. С. 102.

1. Там же. С. 96.
2. Булгаков С. Н. Некоторые черты религиозного мировоззрения Л. И. Шестова. С. 527.
3. Показательно, что борец против разума и знания обвиняет большевиков в том, что «они не верят в знание, не верят даже в ум» («Что такое русский большевизм?»).

пейских философов XX в., в особенности сторонников экзистенциализма. Писатель и философ Альбер Камю в своем «Мифе о Сизифе» подробно рассматривает трактовку абсурда у Шестова и Кьеркегора. «По Шестову, - отмечает Камю, - констатировать абсурд - значит его принять, и все логические усилия его ума сводятся к тому, чтобы пролить на это свет и тем помочь забить ключу огромной надежды». Камю полагает, что «Шестов прав в споре с рационалистом», хотя «напрасно вовсе отрицать разум», ибо «существует круг явлений, внутри которого он действен».
Шестовский «ключ огромной надежды», неприемлемый для Камю как сторонника атеистического экзистенциализма, - это безоговорочная вера в Бога, который вне добра и зла и способен делать всё, даже бывшее превращать в небывшее, а несуществующее - в существующее. Любимый образ Шестова - библейский Иов, страдания которого «песка морей тяжелее», Иов, прошедший испытания верой и получивший благодаря своей вере в Бога «вдвое больше того, что он имел прежде» (Иов. 42, 10). Библейская формула «Господь дал, Господь и взял» (Иов. 1, 21), таким образом, верою оборачивается: Господь взял, но Господь и дал. Еще в «Апофеозе беспочвенности» автор писал: «Если есть Бог, если все люди - дети Бога, то, значит, можно ничего не бояться и ничего не жалеть».
Религиозная философия Шестова представляет собой своеобразный стоицизм XX в., который призван помочь людям переносить все свалившиеся на них несчастья и ужасы жизни.