Двойная природа иисуса христа. «Догматическое богословие

Две доктрины, о которых можно сказать, что патристический период внес решающий вклад в их развитие, связаны с Личностью Иисуса Христа (область богословия, которая, как мы уже отмечали, обычно называется "христологией") и Его Божественной природой. Они органически связаны друг с другом. К 325 г., то есть к I Вселенскому, (Никейскому) собору ранняя Церковь пришла к выводу, что Иисус "единосущен" (homoousios ) Богу. (Термин "homoousios " можно также перевести как "единый по сути" или "консубстанциальный" - англ, con -substantial ). Данное христологическое заявление вскоре приобрело двоякое значение. Во-первых, оно прочно закрепило на интеллектуальном уровне духовную важность Иисуса Христа для христиан. Во вторую очередь, однако, оно стало представлять серьезную угрозу для упрощенных концепций Бога. Если признать Иисуса "состоящим из той же субстанции, что и Бог", то вся доктрина Бога потребует переосмысления в свете этого вероучения. Именно по этой причине, историческое развитие доктрины о Троице относится к периоду непосредственно после достижения в христианской Церкви христологического консенсуса. Богословские размышления и дискуссии о природе Бога могли начаться лишь после того, как Божественность Иисуса Христа стала общепризнанной стартовой позицией для всех христиан.

Необходимо отметить, что христологические споры происходили, в основном, в восточно-средиземноморском мире и велись на греческом языке, часто в свете исходных предпосылок основных древнегреческих философских школ. Практически, это означало, что многие центральные термины христологических споров в ранней церкви были греческими; часто это были термины, которые использовались в языческой греческой философской традиции.

Основные черты патристической христологии будут достаточно подробно рассмотрены в девятой главе данной книги, к которой мы и отсылаем читателя. На этом раннем этапе исследования, однако, мы можем отметить основные вехи патристического христологического спора в виде двух школ, двух споров и двух соборов.

1 Школы. Александрийская школа уделяла особое внимание Божественности Иисуса Христа и толковала эту Божественность как "Слово, ставшее плотью". Библейским текстом, который приобрел центральное значение для представителей этой школы, служили слова из стиха Ин.1.14˸ "И Слово стало плотию, и обитало с нами". Этот акцент на идее воплощения привел к тому, что праздник Рождества Христова стал считаться особенно важным. В отличие от этого, Антиохийская школа делала акцент на человечности Христа и придавала особое значение Его нравственному примеру (См. пункты "Александрийская школа" и "Антиохийская школа" в разделе "Патристические дебаты о Личности Христа" в главе 9).

2. Споры. Арианский спор в четвертом веке общепризнанно считается одними из наиболее значительных в истории христианской Церкви. Арий (ок.250 - ок.336 гг.) утверждал, что титулы, использованные в Библии по отношению к Иисусу Христу, которые, по всей видимости, указывают на Его равный статус с Богом, представляют из себяна самом деле не более чем титулы вежливости и почитания. Иисуса Христа следует считать сотворенным, хотя и занимающим первое место среди всего остального творения. Подобное заявление Ария встретило решительное противодействие со стороны Афанасия Великого, который, в свою очередь, утверждал, что Божественность Христа имеет центральное значение для христианского понимания спасения (относится к той области христианского богословия, которая традиционно называется "сотериологией"). Он, таким образом, утверждал, что христология Ария является несостоятельной сотериологически. Иисус Христос Ария не мог искупить павшее человечество. В конце концов, арианство (так называлось движение, связанное с именем Ария) было публично объявлено ересью. За ним последовал аполлинарианский спор, в центре которого стоял Аполлинарий Младший (ок.310 - ок.390 гг.). Будучи яростным противником Ария, Апполинарий утверждал, что Иисуса Христа нельзя считать полностью человеком. В Христе человеческий дух заменен Логосом. В результате этого Христос не обладает в полной мере человечностью. Такие авторы, как Григорий Назианин считали эту позицию грубой ошибкой, поскольку она подразумевала, что Христос не мог полностью искупить человеческую природу (См. раздел "Патристические дебаты о Личности Христа" в главе 9).

Священное Писание является главным источником нашего знания о Боге и о Христе. Но Писание может быть понято и истолковано по-разному: все ереси были подкреплены ссылками на Писание и цитатами из Библии. Поэтому необходим некий критерий правильного понимания Библии: таким критерием в Церкви является Священное Предание, частью которого Писание является. Священное Предание включает в себя весь многовековой опыт жизни Церкви, отраженный помимо Писания в деяниях и вероопределениях Вселенских Соборов, в творениях Святых Отцов, в литургической практике.

Священное Предание не является просто дополнением к Писанию: оно свидетельствует о постоянном и живом присутствии Христа в Церкви. Весь пафос Нового Завета в том, что его авторы были "свидетелями": "О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши - о Слове жизни, ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам" (1 Ин. 1:1-2). Но Христос продолжает жить в Церкви, и опыт соприкосновения с Ним, жизни в Нем рождает новое свидетельство, которое запечатлевается в Предании. Евангелие говорило о Христе как Боге и человеке, но церковному Преданию предстояло сформулировать догмат о соединении Божества и человечества во Христе. Разработкой этого догмата занимались в эпоху христологических споров (IV-VII вв.).

Во второй половине IV века Аполлинарий Лаодикийский учил, что предвечный Бог Логос воспринял человеческую плоть и душу, но не воспринял человеческий ум: вместо ума у Христа было Божество, слившееся с человечеством и составившее с ним одну природу. Отсюда знаменитая формула Аполлинария, впоследствии ошибочно приписанная святому Афанасию: "одна природа Бога Слова воплотившаяся". По учению Аполлинария, Христос не вполне единосущен нам, так как не имеет человеческого ума. Он является "небесным человеком", лишь воспринявшим человеческую оболочку, но не ставшим полноценным земным человеком. Некоторые последователи Аполлинария говорили, что Логос воспринял только человеческое тело, а душа и дух у Него Божественны. Иные шли дальше и утверждали, что Он и тело принес с неба, а прошел через Святую Деву, "как через трубу".

Противниками Аполлинария и представителями другого течения в христологии стали Диодор Тарсийский и Феодор Мопсуэестийский, учившие о сосуществовании во Христе двух отдельных самостоятельных природ, которые соотносятся следующим образом: Бог Логос вселился в человека Иисуса, Которого Он избрал и помазал, с Которым "соприкоснулся" и "сжился". Соединение человечества с Божеством, согласно Феодору и Диодору, было не абсолютным, а относительным: Логос жил в Иисусе как в храме. Земная жизнь Иисуса, по Феодору, есть жизнь человека в соприкосновении с Логосом. "Бог от вечности предвидел высоконравственную жизнь Иисуса и в виду этого избрал Его органом и храмом Своего Божества". Поначалу, в момент рождения, это соприкосновение было неполным, но по мере духовного возрастания и нравственного совершенствования Иисуса оно становилось полнее. Окончательное обожествление человеческой природы Христа произошло уже после Его искупительного подвига.

В V веке ученик Феодора Несторий, патриарх Константинопольский, вслед за своим учителем, сделал резкое различие между двумя природами во Христе, отделив Господа от "образа раба", храм от "живущего в нем", Вседержителя Бога от "споклоняемого человека". Несторий предпочитал называть Пресвятую Деву Марию Христородицей, а не Богородицей на основании того, что "Мария не родила Божество". Волнения в народе по поводу термина "Богородица" (народ не хотел отказываться от этого освященного традицией именования Святой Девы), а также острая критика несторианства святым Кириллом Александрийским привели к созыву в 431 году в Ефесе III Вселенского Собора, сформулировавшего (хотя и не окончательно) учение Церкви о Богочеловеке.

Ефесский собор говорил о Христе преимущественно в терминологии святителя Кирилла, говорившего не о "соприкосновении", а о "соединении" двух природ во Христе. В воплощении Бог усвоил Себе человеческую природу, оставшись при этом Тем, Кем был: то есть будучи совершенным и всецелым Богом, Он стал полноценным человеком. В противовес Феодору и Несторию святой Кирилл постоянно подчеркивал, что Христос - одна нераздельная личность, одна ипостась. Таким образом, отказ от термина "Богородица" означает отрицание тайны боговоплощения, потому что Бог Слово и человек Иисус - одно и то же Лицо: "Мы научены от Божественного Писания и Святых Отцов исповедовать Одного Сына, Христа и Господа, то есть Слово от Бога Отца, Рожденное от Него прежде веков, образом неизреченным и подобающим только Богу, и Его же в последние времена нас ради Рожденного от Святой Девы по плоти, и так как она родила Бога Вочеловечевшегося и Воплотившегося, то именуем ее Богородицей. Один есть Сын, Один Господь Иисус Христос и до воплощения, и после. Не было двух различных сынов: одного Слова от Бога Отца, а другого - от Святой Девы. Но веруем, что Тот же Самый предвечный и по плоти от Девы рожден". Настаивая на единстве личности Христа, святой Кирилл употреблял и сомнительную формулу Аполлинария "одна природа Бога Слова воплотившаяся", думая, что эта формула принадлежит святому Афанасию Александрийскому. Святитель Кирилл, в отличие от предшествовавших ему по времени Каппадокийцев, употреблял термин "природа" (ousia ) как синоним термина "ипостась" (hypostasis ), что, как вскоре выяснилось, стало источником новых недоумений в восточно-христианской христологии.

Новая волна христологических споров середины V в. была связана с именами Диоскора, преемника святителя Кирилла на Александрийской кафедре, и столичного архимандрита Евтихия. Они говорили о полном "слиянии" Божества и человечества в "одну природу Бога Слова воплотившуюся": формула Аполлинария-Кирилла стала их знаменем. "Бог умер на кресте" - так выражались сторонники Диоскора, отрицая возможность говорить о некоторых действиях Христа как о действиях человека. Евтихий после долгих уговоров принять учение о двух природах во Христе сказал: "Исповедую, что Господь наш состоял из двух природ до соединения, а после соединения исповедую одну природу"

IV Вселенский Собор, созванный в 451 году в Халкидоне, осудил монофизитство и отказался от аполлинарианской формулы "одна природа воплотившаяся", противопоставив ей формулу "одна ипостась Бога Слова в двух природах - божественной и человеческой". Православное учение еще до начала Собора было выражено святителем Львом, папой Римским: "Одинаково опасно признавать во Христе только Бога без человека или только человека без Бога... Итак, в целостной и совершенной природе истинного человека родился истинный Бог, весь в Своем, весь в нашем... Тот, Кто есть истинный Бог, Тот же есть истинный человек. И ни малейшей неправды нет в этом единении, так как совместно существуют и смирение человека, и величие Божества... Одно из них блистает чудесами, другое подвергается уничижению... Смиренные пелены показывают младенчество ребенка, а лики ангелов возвещают величие Всевышнего. Алкать, жаждать, утомляться и спать, очевидно, свойственно человеку, а пять тысяч человек насытить пятью хлебами, самарянке подать воду живую, ходить во водам моря, заставить успокоиться поднимающиеся волны, запретить ветру, без сомнения, свойственно Богу". Каждая природа, таким образом, сохраняет полноту своих свойств, но Христос не делится на два лица, оставаясь единой ипостасью Бога Слова.

В догматическом вероопределении Собора указывается, что Христос единосущен Отцу по Божеству и единосущен нам по человечеству, а также что две природы во Христе соединены "неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно". Эти чеканные формулировки показывают, какой остроты и зоркости достигла богословская мысль Восточной Церкви в V веке, и вместе с тем - с какой осторожностью пользовались Отцы терминами и формулами, пытаясь "выразить невыразимое". Все четыре термина, говорящие о соединении природ, строго апофатические - начинаются с приставки "не-". Этим показано, что соединение двух природ во Христе есть тайна, превосходящая ум, и никакое слово не в силах описать ее. С точностью говорится лишь, как не соединены природы - во избежание ересей, сливающих, смешивающих, разделяющих их. Но сам образ соединения остается сокрытым для человеческого ума.

Две воли Христа

В VI веке некоторые богословы говорили о том, что во Христе надо исповедовать две природы, но не самостоятельные, а имеющие одно "богомужное действие", одну энергию, отсюда название ереси - моноэнергизм. К началу VII века сформировалось еще одно течение - монофелитство, исповедовавшее во Христе одну волю. Оба течения отвергали самостоятельность двух природ Христа и учили о полном поглощении Его человеческой воли Божественной волей. Монофелитские взгляды исповедовали три патриарха - Гонорий Римский, Сергий Константинопольский и Кир Александрийский. Они надеялись путем компромисса примирить православных с монофизитами.

Главными борцами против монофелитства в середине VII века стали константинопольский монах преподобный Максим Исповедник и папа Мартин, преемник Гонория на Римской кафедре. Святой Максим учил о двух энергиях и двух волях во Христе: "Христос, будучи по природе Богом, пользовался волей, которая была по природе божественной и отеческой, ибо у Него с Отцом одна воля. Будучи же человеком по природе, он также пользовался природной человеческой волей, которая нисколько не противостояла воле Отца". Человеческая воля Христа, хотя находилась в гармонии с Божественной волей, была совершенно самостоятельной. Это особенно видно на примере гефсиманской молитвы Спасителя: "Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия, впрочем, не как Я хочу, но как Ты" (Мф. 26:39). Такая молитва не была бы возможной, если бы человеческая воля Христа была полностью поглощена Божественной.

Святой Максим за свое исповедание евангельского Христа подвергся суровому наказанию: у него был вырезан язык и отсечена правая рука. Он умер в ссылке, так же как и папа Мартин. Но состоявшийся в 680-681 годах в Константинополе VI Вселенский Собор полностью подтвердил учение святого Максима: "Проповедуем... что в Нем (во Христе) две природных воли или желания, и два природных действия нераздельно, неизменно, неразлучно, неслитно. Эти две природные воли не противоположны одна другой... но Его человеческая воля... подчиняется божественной и всемогущей воле". Как полноценный человек, Христос обладал свободой воли, но эта свобода не означала для него возможности выбора между добром и злом. Человеческая воля Христа свободно избирает только добро - и никакого конфликта между ней и Божественной волей нет.

Так в богословском опыте Церкви раскрывалась тайна богочеловеческой личности Христа - Нового Адама и Спасителя мира.

Искупление

В Новом Завете Христос назван "искуплением" за грехи людей (Мф. 20:28, 1 Кор. 1:30). "Искупление" - славянский перевод греческого слова lytrosis , означающего "выкуп", то есть сумму денег, уплата которой дает рабу освобождение, а приговоренному к смерти - жизнь. Человек через грехопадение подпал в рабство греху (Ин. 8:24 и др.), и требуется искупление, чтобы освободить его от этого рабства.

Древне-церковные писатели ставили вопрос: кому Христос заплатил этот выкуп за людей? Некоторые полагали, что выкуп заплачен диаволу, у которого в рабстве находился человек. Так, например, Ориген утверждал, что Сын Божий предал Свой дух в руки Отца, а душу отдал диаволу в качестве выкупа за людей: "Кому Искупитель дал душу Свою в выкуп за многих? Не Богу, а... диаволу... Как выкуп дана за нас душа Сына Божия, а не дух Его, ибо Он уже прежде предал его Отцу со словами: "Отче, в руки Твои предаю дух Мой", также и не тело, потому что об этом мы ничего не находим в Писании". За такое понимание искупления упрекал Оригена святитель Григорий Богослов: "Если великая и преславная кровь Бога, архиерея и жертвы дана как цена искупления лукавому, то как это оскорбительно! Разбойник получает не только цену выкупа от Бога, но и самого Бога!"

Святитель Григорий Нисский трактует искупление как "обман" и "сделку с диаволом": Христос, чтобы выкупить людей, предлагает ему Свою собственную плоть, "спрятав" под ней Божество; диавол бросается на нее как на приманку, но глотает вместе с приманкой "крючок", то есть Божество, и погибает. На вопрос о том, не является ли "обман" безнравственностью, несвойственной Божеству, святой Григорий отвечает, что так как диавол сам обманщик, то вполне справедливо было со стороны Бога тоже обмануть Его: "(Диавол) употребил обман к растлению естества, а справедливый, благой и премудрый (Бог) измышлением обмана воспользовался к спасению растленного, благодетельствуя не только погибшему (человеку), но и самому причинившему нашу погибель (диаволу)... Поэтому и самому противнику, если бы восчувствовал он благодеяние, не показалось бы совершенное несправедливым".

Некоторые другие Отцы тоже говорят о том, что диавол "обманулся", но не идут так далеко, чтобы утверждать, что Бог его обманул. Так, в Огласительном слове, приписываемом святому Иоанну Златоусту (оно читается на Пасхальной утрени), говорится, что ад был "осмеян" Воскресением Христа и "попался" на том, что не заметил под видимым человеком невидимого Бога: "Ад огорчился, встретив Тебя долу: огорчился, потому что упразднился, огорчился, потому что был осмеян... Принял тело - и коснулся Бога, принял землю - и встретил небо, принял, что видел - и попался в том, чего не видел". В одной из трех коленопреклонных молитв, читаемых в праздник Пятидесятницы, говорится, что Христос "началозлобнаго и глубиннаго змия богомудростным льщением (т.е. обманом) уловил".

По другой трактовке, выкуп был заплачен не диаволу, так как он не имеет власти над человеком, а Богу Отцу. Западный богослов Ансельм Кентерберийский в XI веке писал, что грехопадением человека была прогневана Божественная Правда, которая требовала удовлетворения (лат. satisfactio ), но, так как никаких человеческих жертв не было достаточно, чтобы ее удовлетворить, Сын Божий Сам приносит ей выкуп. Смерть Христа удовлетворила Божий гнев, и человеку возвращена благодать, для усвоения которой ему нужно иметь некоторые заслуги - веру и добрые дел. Но так как опять же у человека нет этих заслуг, то он может черпать их у Христа, обладающего сверхдолжными заслугами, а также и у святых, которые совершили в своей жизни больше добрых дел, чем это было необходимо для их личного спасения, а потому имеют как бы излишек, которым могут делиться. Эта теория, родившаяся в недрах латинского схоластического богословия, носит юридический характер и отражает средневековые представления об оскорблении чести, требующем сатисфакции. Смерть Христа при таком понимании не упраздняет грех, а лишь избавляет человека от ответственности за него.

Надо, однако, отметить, что теория сатисфакции проникла и в русское академическое богословие, которое находилось в XVIII-XIX столетиях под большим влиянием латинской схоластики. Так, например, в "Пространном христианском катиехизисе" написано: "Его (Христа) вольные страдания и крестная смерть за нас, будучи бесконечной цены и достоинства, как смерть безгрешного и Богочеловека, есть и совершенное удовлетворение правосудию Божию, осудившему нас за грех на смерть, и безмерная заслуга, приобретшая ему право без оскорбления правосудия подавать нам, грешным, прощение грехов и благодать для победы над грехом". Обилие юридических терминов (цена, заслуга, удовлетворение, оскорбление, правосудие, право) свидетельствует о том, что подобное понимание ближе к средневековой схоластике, чем к воззрениям Отцов Восточной Церкви.

В Восточной Церкви реакцией на западное учение об искуплении как сатисфакции был Константинопольский Собор 1157 г., участники которого, опровергая ересь "латиномудрствующего" Сотириха Пантевгена, согласились, что Христос принес искупительную жертву всей Святой Троице, а не одному Отцу: "Христос добровольно принес Себя в жертву, принес же Самого Себя по человечеству, и Сам принял жертву как Бог вместе с Отцом и Духом... Богочеловек Слово... принес спасительную жертву Отцу, Самому Себе, как Богу, и Духу, Которыми человек призван из небытия к бытию, Которых он и оскорбил, преступив заповедь, и с Которыми произошло примирение страданиями Христа". О том, что Христос одновременно приносит и принимает жертву, говорится в священнической молитве, читаемой на Литургиях Иоанна Златоуста и Василия Великого: "Ты бо еси приносяй и приносимый, и приемляй, и раздаваемый, Христе Боже наш". В одной из проповедей святителя Кирилла Иерусалимского сказано: "Младенца вижу, приносящего законную жертву на земле, но Его же вижу принимающим жертвы от всех на небесах... Сам Он - Дары, Сам - Архиерей, Сам - жертвенник, Сам - очистилище, Сам - Приносящий, Сам и Приносимый как жертва за мир. Сам - огонь сущий, Сам - всесожжение, Сам - древо жизни и познания, Сам - меч Духа, Сам - Пастырь, Сам - жрец, Сам - Закон, Сам же и исполняющий этот закон".

Многие древне-церковные авторы вообще избегают говорить о "выкупе" в буквальном смысле, понимая под искуплением примирение человечества с Богом и усыновление Ему. Они говорят об искуплении как о проявлении любви Божьей к человеку. Этот взгляд находит подтверждение в словах апостола Иоанна Богослова: "Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную" (Ин. 3:16). Не гнев Бога Отца, а Его любовь является причиной крестной жертвы Сына. По мысли преподобного Симеона Нового Богослова, Христос приносит искупленное Им человечество в дар Богу, окончательно освобождая его от власти диавола. Так как человек порабощен диаволу от самого своего рождения в течение всей жизни, Господь проходит через всякий возраст, чтобы на каждом этапе развития человека диавол оказался побежденным: Христос "воплотился и родился... освящая зачатие и рождение, И понемногу возрастая, благословил всякий возраст... сделался рабом, приняв образ раба - и нас, рабов, снова возвел в достоинство господ и сделал господами и властителями самого диавола, который прежде был нашим тираном... сделался проклятием, будучи распят... и Своей смертью умертвил смерть, воскрес - и уничтожил всю силу и энергию врага, имевшего власть над нами через смерть и грех".

Воплотившийся Христос, желая во всем уподобиться нам, проходит не только через всякий возраст, но и через все возможные виды страдания вплоть до богооставленности, которая является наивысшим страданием человеческой души. Крик Спасителя на кресте "Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?" (Мф. 27:46) есть кульминация Его голгофского страдания. Но великая тайна этой минуты в том, что Божество Христа ни на мгновение не разлучалось с человечеством - Бог не оставлял Его, хотя Он как человек чувствует человеческую богооставленность ... И даже когда тело умершего Христа лежало во гробе, а душа Его сошла в ад, Божество не разлучалось с человечеством: "Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй, неописанный" (тропарь праздника Пасхи Христовой). Христос одновременно и в аду, и в раю, и на земле, и на небе, и с людьми, и с Отцом и Духом - все наполняет Собою, не будучи "описуем", то есть ограничен чем-либо.

Во Христе осуществляется единение Бога с человеком. "Видишь ли глубину таинств? - пишет преподобный Симеон Новый Богослов. - Познал ли беспредельное величие преизобильной славы?.. (Христос) будет иметь с нами такое же единение по благодати, какое Он Сам имеет с Отцом по природе... Ту славу, которую дал Отец Сыну, дает и нам Сын по благодати... Став однажды родственником нашим по плоти и сделав нас сопричастниками Своего Божества, Он (тем самым) сделал нас Своими родственниками... Мы имеем со Христом такое же единение... какое имеет муж с женой своей и жена с мужем". Во Христе обновляется и воссозидается человек. Искупительный подвиг Христа совершен не ради абстрактной "массы" людей, но ради каждого конкретного человека. Как говорит тот же преподобный Симеон, "Бог послал Сына Своего единородного на землю для тебя и для твоего спасения, потому что предузнал тебя и предопределил тебе быть братом и сонаследником Его".

Во Христе получает оправдание, завершение и абсолютный смысл вся история человека, включая его грехопадение и изгнание из рая. Царство Небесное, даруемое Христом тому, кто верует в Него, есть нечто гораздо большее, чем первозданный рай; это "нетленное, нескверное и неувядающее наследие", по словам апостола Петра (1 Пет. 1:4), это "третье небо", о котором апостол Павел не смог ничего сказать, потому что "неизреченные глаголы", звучащие там, превосходят всякое человеческое слово (2 Кор. 12:2-4). Воплощение Христа и Его искупительный подвиг имеют для человека большее значение, чем даже само сотворение человека. С момента боговоплощения наша история как бы начинается заново: человек вновь оказывается лицом к лицу с Богом, столь же близким, а может быть - еще более близким, чем в первые минуты существования людей. Христос вводит человека в "новый рай" - Церковь, где Он царствует и человек царствует вместе с Ним.

На кого распространяется действие искупительной жертвы Христа? Евангельское слово отвечает: на всех уверовавших во Христа ("кто будет веровать и крестится, спасен будет"; Мр. 16:16). Вера во Христа делает нас детьми Божьими, родившимися от Бога (Ин. 1:12-13). Через веру, Крещение и жизнь в Церкви мы становимся сонаследниками Царства Божьего, освобождаемся от всех последствий грехопадения, воскресаем вместе со Христом и приобщаемся жизни вечной.

Во Христе достигается цель существования человека - приобщение к Богу, соединение с Богом, обожение. "Сын Божий становится Сыном человеческим, чтобы сын человеческий стал сыном Божьим", - говорит священномученик Ириней Лионский. Еще лаконичнее выразил ту же мысль святитель Афанасий Великий: "Он вочеловечился, чтобы мы обожились". Преподобный Максим Исповедник говорит: "Твердое и верное основание надежды на обожение для естества человеческого есть вочеловечение Бога, в такой мере делающее человека богом, в какой Сам Бог сделался человеком. Ибо явно, что сделавшийся человеком без греха может обожить и естество (человеческое) без преложения в Божество, в такой мере возвысив его до Себя, в какой Сам смирил Себя ради человека". Преподобный Максим называет Бога "желающим спасения и алчущим обожения " людей. По Своей безмерной любви к человеку Христос взошел на Голгофу и претерпел крестную смерть, которая примирила и воссоединила человека с Богом.

Дмитрий Юдин

Величайшим событием в жизни человечества является пришествие на землю Сына Божия. К нему Бог подготовлял людей, в особенности еврейский народ, в течение многих тысячелетий. Из среды еврейского народа Бог выдвигал пророков, которые предсказывали пришествие Спасителя мира-Мессии и этим закладывали фундамент веры в Него.

Скачать:

Предварительный просмотр:

VII областной Фестиваль детского и юношеского творчества «Вифлеемская звезда»

По г.о. Тольятти, Жигулевску и Ставропольскому району 2016 года

Конкурсное сочинение

учащегося 8 класса

ГБОУ СОШ с.Мусора

Дмитрия Юдина

на тему : « Христос рождается,- славьте! Христос с небес,- встречайте! »

с.Мусорка, 2016 год

Твое Рождество, Христе Боже наш, просветило светом познания (Истинного Бога): через него (Рождество) поклонявшиеся звёздам, звездою были научены поклоняться Тебе, Солнцу правды, и познать Тебя, Восток свыше.

Господи, слава Тебе!(Тропарь, глас 4-й)

Величайшим событием в жизни человечества является пришествие на землю Сына Божия. К нему Бог подготовлял людей, в особенности еврейский народ, в течение многих тысячелетий. Из среды еврейского народа Бог выдвигал пророков, которые предсказывали пришествие Спасителя мира-Мессии и этим закладывали фундамент веры в Него.

Иисус Христос-Сын Божий, Бог, явившийся во плоти, взявший на Себя грех человека, Своей жертвенной смертью, сделавший возможным его спасение. Как известно, Иисус Христос, Сын Божий, родился от Духа Святого и Пречистой Девы Марии, когда пришла «полнота времени». Родился Иисус Христос в палестинском городе Вифлееме в семье Иосифа Обручника и Пресвятой Девы Марии. «Христос» значит царь. Но Иисус был не обыкновенным царём: у него не было ни короны, ни трона. Его называли так, потому что он открыл людям великие тайны о жизни, о доброте, о правде. Поэтому Рождество важно для людей, ведь почти все народы договорились вести счёт годам, начиная с этого события. Истинным Отцом Христа является Господь Бог. Рождению Иисуса Христа предшествовало чудо в виде Благовещенья Девы Марии.

Пречистая Дева Мария

Иисуса Христа породила,

В яслях положила.

Звезда ясно сияла,

Трём царям путь показала –

Три царя приходили,

Богу дары приносили,

На колени припадали,

Христа величали.

После рождества к Иисусу Христу-младенцу пришли на поклонение пастухи, а позже волхвы. После посещения волхвов, Иосиф, названный отец Иисуса Христа был предупреждён Ангелом о том, что царь Иудейский, Ирод, замыслил убить Христа – младенца и поэтому Святое Семейство переселяется в Египет. После возвращения из Египта, Иисус живёт вместе со своей семьёй в Галилейском городе Назарете. И только после того, как Иисусу исполнилось двенадцать лет, Он вместе с родителями был взят на праздник Пасхи в город Иерусалим и пробыл три дня в храме, беседуя с книжниками. В возрасте тридцати лет Иисус принял от Иоанна-Крестителя крещение в Иордане. Иисус Христос, как безгрешный, не нуждался ни в каком очищении от греха, поэтому Крещение это означало для Него лишь «исполнение правды», как она была указана волею Бога Отца. Когда Иисус вышел из воды по Крещении, «се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил как голубь, и ниспускался на Него. И се глас с небес, глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение». (Мф 3, 16-17).

Перед началом своего Общественного служения Иисус Христос удалился в пустыню и постился там сорок дней и победил искушение сатаны. Общественное служение Иисуса Христа начинается, в Галилее с постепенного избрания Им Апостолов. Первое Своё чудо Иисус Христос совершил в Кане Галилейской на свадьбе, превратив воду в вино, чем укрепил веру своих учеников. После этого события пробыв несколько дней в Капернауме, Иисус Христос отправился в Иерусалим на праздник Пасхи. Из Иерусалимского храма Иисус выгнал торговцев, превративших храм из дома молитвы в дом торговли. Этим изгнанием вызвал к Себе враждебное отношение со стороны иудейских старейшин, особенно фарисеев.

После этого события Иисус Христос много ходил из одного места в другое и проповедовал Своё Учение по всей земле Израильской. Во время Своей проповеднической деятельности Иисус Христос совершил много чудес. Он совершил исцеление многих больных, совершил воскрешение дочери Иаира. Наряду с этим укротил бурю, когда плыл с учениками через Генисаретское озеро. Насытил пять тысяч народа пятью хлебами и двумя рыбами.

Помимо этого Иисус Христос произнёс много проповедей перед народом, рассказал много притч. Проповеди, притчи и беседы Иисуса Христа составляют основу Его проповеднической деятельности, направленной на распространение Его учения среди людей.

Рождество Христово - великий христианский праздник, символизирует собой возможность спасения, открывающуюся для людей с приходом в мир Иисуса Христа. Праздник Рождества Христова занимает большое место в жизни всего мира. И с каждым годом, при каждом повторении этого праздника он приносит с собою как бы свежую струю любви и света. Но не надо забывать, что Рождество есть прежде всего день священный, божественный день, который мы чтим по воспоминанию о той бесконечной любви, не пожалевшей Сына Своего для спасения рода человеческого. Празднуя Рождество, надо молиться, чтобы дух Его любви проснулся и возродился в нашем сердце.

Рождение Спасителя вселяет в сердца наши надежду на победу добра и света над силами зла и мрака. Своим пришествием на землю Спаситель обновил нашу природу и, как говорит святитель Григорий Богослов, «соединил естество Божеское с естеством человеческим». Своим Рождеством, страданиями, смертью и воскресением Сын Божий, Господь Иисус Христос, уничтожил грех и смерть в человеческой природе. Он стал одним из нас, чтобы грешника сделать святым, а чтобы смертного сделать бессмертным. «Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об Истине; всякий, кто от Истины, слушает гласа моего». Рождество Христово всколыхнуло весь мир, не оставив равнодушным ни друзей, ни врагов. Праздник Рождества Христова напоминает нам о той Божественной силе, которую Бог даёт каждому человеку для изменения его жизни и приближения к Господу.

Значение Рождества есть любовь, мир и благоволение, а благоволение - это всепрощение, это желание добра всем и каждому, это полное самозабвение и любовь, объемлющая всё человечество.

Христос рождается – славьте!

Христос с небес – встречайте!

По учению Православной Церкви, Иисус Христос есть Бог и Человек одновременно, единосущный Отцу по Божеству и нам по человечеству. В лице Иисуса Христа Божественная и человеческая природы сосуществуют в неслитном и нераздельном единстве.

Христианская Церковь с самых первых лет своего бытия жила верой в то, что Иисус Христос был одновременно Богом и человеком. Однако лишь в эпоху христологических споров (V-VI века) были найдены такие богословские формулировки, которые позволяли описать соединение Божественной и человеческой природ в Иисусе Христе таким образом, чтобы было исключено еретическое истолкование этого феномена.

Христологические споры V века разворачивались главным образом между представителями александрийской и антиохий-ской богословских школ: первые делали акцент на единстве двух природ во Христе, вторые на различии между ними. III Вселенский Собор выразил христологическое учение в терминах александрийской христологии, основываясь на учении святого Кирилла Александрийского о единстве богочеловеческой природы Христа. IV Вселенский Собор, напротив, взял на вооружение антиохийскую христологическую традицию с ее акцентом на «двух природах» Христа. Ни александрийская, ни антиохийская традиции в лице своих лучших представителей не подвергали сомнению полноту Божества и полноту человечества во Христе; обе утверждали, что Христос «единосущен Отцу по Божеству и единосущен нам по человечеству». Но одна и та же истина о полноте Божества и человечества во Христе выражалась по-разному двумя богословскими традициями, причем оба терминологических выражения оказались православными по своей сути.

Конечно, как на александрийской, так и на антиохийской почве были отклонения от православного учения. В стане александрийцев наиболее ярко выраженным отклонением стало учение Евти-хия, говорившего о полном поглощении человечества во Христе Божеством: до воплощения две природы, после воплощения одна. Крайности антиохийской христологии выразились в учении Нестория, у которого усматривали рассечение Христа на «две ипостаси», «два лица» и «двух сынов». Однако великие богословы обеих традиций избегали уклонения в крайности и, пользуясь богословской терминологией, характерной для своей традиции, выражали православное христологическое учение.

За несколько десятилетий до начала несторианских споров святитель Григорий Богослов, в числе других великих отцов IV века, сформулировал принцип взаимообщения свойств двух природ во Христе (communicatio idiomatum), который в V веке был принят за основу Халкидонским Собором. Именно благодаря взаимообщению происходит обожение человеческой природы во Христе, а вместе с ней — обожение всего человеческого естества. Бог, по образному выражению Григория, «водрузил в Божестве Своего смертного человека» и умер «за тех, которые ниспали до земли и умерли в Адаме». Последнее означает, что спасительная смерть Христа распространяется на все человечество: во Христе обожи-вается всецелая природа Адама.

Все Евангелие свидетельствует о том, что Христос был одновременно Богом и человеком. Каждое Его действие, каждое событие из Его жизни может быть подтверждением этого. Герменевтический принцип, которым пользуется Григорий, заключается в том, что одни действия Христа рассматриваются им как свойственные смертному человеку, другие — как принадлежащие бессмертному Богу:

Он был смертен, но Бог. Он — из рода Давида, но Создатель Адама.

Он носитель плоти, но вне тела.

(Сын) Матери, но девственной; описуем, но неизмерим.

Ясли вместили Его, но звезда вела к Нему волхвов;

Они пришли с дарами и преклонили колени.

Как смертный был Он в борении, н.ξ как Неодолимый победил

В троекратной борьбе искусителя. Вкушал пишу,

Но напитал тысячи и воду превратил в вино.

Крестился, но очистил грехи, и громовым голосом

Дух провозгласил Его Сыном Безначального.

Как смертный Он вкушал сон и как Бог усмирял море.

Утомлялся в пути, но у смертных укреплял силы и колени.

Он молился, но кто же внял мольбам погибающих?

Он Жертва, но и Архиерей; Жрец, но и Бог.

Кровь принес Он Богу, но очистил весь мир.

Вознесен на крест, но ко кресту пригвоздил грех...

Если одно свидетельствовало о нищете смертного,

То другое — о богатстве Бесплотного.

К тайне соединения двух природ во Христе Григорий подходит с разных сторон, пытаясь подобрать терминологию и образы, при помощи которых эту тайну можно было бы выразить. Одним из таких образов является завеса: Бог соединяет две природы, одну сокровенную, другую видимую для людей, и является людям, прикрывшись завесой плоти. Еще один образ — помазание: Бог Отец помазал Сына елеем радости более соучастников Его (Пс 44, 8), помазав человечество Божеством, чтобы из двух сделать одно; воспринятое человеческое естество, сделавшись одним и тем же с Помазавшим, стало «единобожественным». Григорий также пользуется образом храма, в который вселилось Божество. Этот образ, основанный на Ин 2, 21 (Он говорил о храме тела Своего), будет широко использован богословами антиохийской традиции.

Делая четкое различие между двумя природами Христа, Григорий тем не менее подчеркивает, что они в Нем неразлучно соединены, а потому решительно отвергает мнение о «двух сынах», то есть двух самостоятельных личностях в Иисусе Христе:

Он то учит на горе, то беседует на равнинах, то сходит в корабль, то запрещает бурям. Иногда вкушает сон, чтобы и сон благословить, иногда утомляется, чтобы и труд освятить, иногда плачет, чтобы и слезы сделать похвальными. Переходит с одного места на другое Тот, Кто не вмешается никаким местом, Вневременный, Бестелесный, Необьемлемый. Один и Тот же и был, и становится: был превыше времени, а приходит подвластным времени, был невидимым, а становится видимым. В начале был, у Бога был и Богом был (см.: Ин 1, 1). Третье «был» подтверждается при помощи повторения. Но Он истощил то, чем Он был, и воспринял то, чем не был, не сделавшись при этом двумя, но захотев сделаться единым из двух (природ). Ибо и то и другое есть Бог — и воспринявшее, и воспринятое; две природы стекаются в одно, но не два Сына — да не будет оболгано смешение!

Учение о «двух сынах» было в V веке инкриминировано Несто-рию, которому так и не удалось доказать, что данное обвинение в его адрес неосновательно. Знаменательно, что христологические прозрения Григория Богослова и его богословская терминология, по сути, предвосхитили споры V века, в том числе вокруг термина «Богородица». Несторий отвергал этот термин на том основании, что «Мария не родила Божество». За полстолетия до III Вселенского Собора, осудившего Нестория, Григорий Богослов вынес свой суд по поводу еретических отклонений в изложении христологи-ческой доктрины:

Кто не признает святую Марию Богородицей, тот лишен Божества.

Кто говорит, что, как через трубу, прошел (Христос) через Деву, а не образовался в Ней Божественно и человечески — Божественно как (родившийся) без мужа, а человечески как (родившийся) по закону чревоношения, — тот тоже атеист.

Кто говорит, что (в утробе Девы) образовался человек, а потом уступил место Богу, тот осужден...

Кто вводит двух Сынов — одного от Бога Отца, а другого от Матери, а не одного и того же, тот пусть лишится усыновления, обещанного правоверным. Ибо две природы, Бог и человек... но не два Сына и не два Бога... Кратко говоря, в Спасителе есть одно и другое... но не один и другой — да не будет! Ибо одно и другое едино в смешении — Бог вочеловечился, а человек обожился...

Кто говорит, что (Божество во Христе) действует по благодати, а не сопряжено и не сопрягается по естеству, тот пусть останется лишенным лучшего действия, но пусть наполнится противным.

Кто не поклоняется Распятому, тот да будет анафема и да причтется к богоубийцам!

Кто говорит, что Христос совершенствовался посредством дел и что Он или после крещения, или после воскресения удостоен усыновления... да будет анафема...

Кто говорит, что плоть сошла с неба, а не взята от земли и от нас, да будет анафема!

В этом тексте перечислены все основные христологические воззрения, которые впоследствии будут осуждены Церковью. Нельзя не подивиться богословской зоркости Григория, сумевшего диагностировать опасные уклонения от православной христологии задолго до того, как они стали предметом болезненных споров. Четко определив границы, вне которых богослов рискует впасть в ересь, Григорий создал свою собственную сбалансированную и гармоничную христологическую доктрину. Не случайно отцы III и IV Вселенских Соборов обращались к его писаниям, видя в них образец чистого и неповрежденного православного учения о двух природах во Христе.

Большую значимость для развития православной христологии имели сочинения отцов IV века, в первую очередь опять же Григория Богослова, направленные против ереси Аполлинария Лаоди-кийского. Как мы помним, Аполлинарий считал, что у Христа вместо ума был Божественный Логос: этот Логос выполнял в Иисусе те функции, которые в обычном человеке выполняют ум и душа. Отрицая наличие человеческой души и ума в воплощенном Слове, Аполлинарий отрицал полноту человеческой природы во Христе, что было замечено Григорием.

Последний обвинил Аполлинария в том, что, согласно его учению, Христом спасена только половина человека, а не весь человек: если не весь человек воспринят, то «не весь и спасен, хотя весь пал и осужден за преслушание первозданного». Грехопадение Адама затронуло все элементы его человеческой природы, включая тело, душу и ум. Если же Христос воспринял только человеческое тело, а не одновременно также душу и ум, то спасено лишь то, что соединилось с Богом, а «невоспринятое не исцелено». Если Христос был Богом, воспринявшим на Себя человеческую плоть, как некую личину, то Он не был полноценным человеком, и все, что Он совершал как человек, было одним «лицемерным театральным представлением». Напротив, если вочеловечение произошло с целью разрушения греха и спасения человека, то подобное должно было быть освящено подобным, а следовательно, «Он нуждался в плоти ради осужденной плоти, в душе ради души и в уме ради ума, который в Адаме не только пал, но и первым пострадал».

Соединение Бога и человека в Лице Иисуса Христа не было искусственным и временным союзом двух противоположных природ. Бог воспринял на Себя человеческое естество навсегда, и Христос не отбросил плоть после воскресения: Его тело не перешло в солнце, как думали манихеи, не разлилось по воздуху и не разложилось, но осталось с Тем, Кто воспринял его на Себя. Второе Пришествие Христа, по мнению Григория, будет явлением Господа в человеческом теле, впрочем таком, в каком Он явился ученикам на горе, то есть преображенном и обоженном.

В первой половине V века наиболее ярким выразителем православной христологии был святитель Кирилл Александрийский, который изложил свое учение в многочисленных полемических сочинениях, посвященных опровержению несторианства. Кирилл прежде всего подчеркивает единство Личности Иисуса Христа — Бога и Человека. Из этого единства естественным образом вытекает наименование Девы Марии Богородицей, ибо Она родила не человека Иисуса, отличного от Бога Слова, а того же самого Сына Божия, от века рожденного Отцом:

Родившегося от Святой Девы мы признаем и совершенным Богом, и совершенным Человеком, одаренным разумной душою. Поэтому Святую Деву мы называем Богородицей и говорим, что Бог Слово существенно — не мыслью только, а на самом деле — обитал в Ней и что Он, когда Ему было два или три месяца, был Сыном Божиим и одновременно Сыном Человеческим. Особенности же, приписываемые Божественным Писанием то Его человеческому естеству, то Его Божественному могуществу, по нашему убеждению, соединились в Нем в одну личность. Он был один и тот же, когда спал и когда укротил Своим могуществом море и ветры; один и тот же, когда утомлялся на пути и когда ходил по морю и проходил пустыню по Своему могуществу. Итак, без всякого сомнения, Он был Бог и вместе человек.

Свое христологическое учение Кирилл Александрийский изложил в анафематизмах, направленных против ереси Нестория, а также других наиболее распространенных в IV-V веках еретических интерпретаций соединения двух природ в Лице Богочеловека Христа:

Кто не исповедует Эммануила истинным Богом и потому Святую Деву Богородицей, так как Она по плоти родила Слово, сущее от Бога Отца, ставшее плотью, — да будет анафема.

Кто не исповедует, что Слово, сущее от Бога Отца, соединилось с плотью ипостасно и что поэтому Христос един со Своею плотью, т.е. один и тот же есть Бог и одновременно человек, — анафема.

Кто в едином Христе после соединения (естеств) разделяет лица, соединяя их только союзом достоинства, т.е. в воле или в силе, а не, скорее, союзом, состоящим в единении естеств, — да будет анафема.

Кто изречения евангельских и апостольских книг, употребленные святыми о Христе или Им Самим о Себе, относит раздельно к двум лицам или ипостасям и одни из них прилагает к человеку, которого представляет отличным от Слова Бога Отца, а другие, как подобающие Богу, к одному только Слову Бога Отца, — да будет анафема.

Кто дерзает называть Христа человеком богоносным, а не скорее Богом истинным, как Сына единого (с Отцом) по естеству, так как Слово стало плотью и приблизилось к нам, восприняв нашу плоть и кровь, — да будет анафема.

Кто дерзает говорить, что Слово Бога Отца есть Бог или Владыка Христа, а не исповедует скорее Его же Самого Богом и вместе человеком, так как, по Писаниям, Слово стало плотью (Ин 1, 14), — да будет анафема.

Кто говорит, что Иисус как человек был орудием действий Бога Слова и окружен славой Единородного как существующий отдельно от Него, — да будет анафема.

Кто дерзает говорить, что воспринятому (Богом) человеку должно поклоняться вместе с Богом Словом, должно его прославлять вместе с Ним и вместе называть Богом, как одного в другом... а не чтить Эммануила единым поклонением и не воссылать Ему единого славословия, так как Слово стало плотью, — да будет анафема...

Кто не исповедует Бога Слова пострадавшим плотью, распятым плотью, принявшим смерть плотью и, наконец, ставшим первородным из мертвых, так как Он есть жизнь и животворящ как Бог, — да будет анафема.

Современному человеку нелегко понять, почему христианская доктрина должна была выражаться в форме анафематизмов. Причина столь частого использования этого жанра святыми отцами заключалась в том, что главной движущей силой их полемических писаний было стремление выявить ересь и обезвредить ее. Более того, соединение двух природ во Христе — одна из тайн богословия, для изъяснения которых больше подходит апофатический, чем катафатический язык. Не случайно и в вероопределении Халкидонского Собора говорилось о соединении во Христе двух природ «неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно». Иными словами, отцы Собора смогли сказать лишь о том, как не соединены две природы, но не предприняли попытку положительного объяснения способа их соединения.

Общая направленность анафематизмов Кирилла определяется стремлением подчеркнуть единство двух природ во Христе и их полноту. Вопреки арианству Кирилл утверждает, что Иисус Христос — не обоженный человек, а воплотившийся Бог: Он — истинный Бог Слово, сошедший с небес и воплотившийся для спасения рода человеческого. Вопреки несторианству Кирилл утверждает неразлучность двух природ во Христе: они соединены не «союзом достоинства», а сущностно, ипостасно. Нельзя говорить о Боге Слове и человеке Иисусе как двух субъектах: то, что в Евангелии относится к Христу как к человеку, нельзя диссоциировать от относящегося к Христу как к Богу Слову. Поклонение воздается единому Богочеловеку Христу, а не человеку Христу вместе с Богом Словом. Все, что принадлежит человеку Иисусу, принадлежит и Богу Слову: плоть Иисуса есть плоть воплотившегося Бога (это утверждение играет важнейшую роль в формировании православного учения о Евхаристии). Святой Дух не является чуждой Иисусу силой, которой Он пользовался для совершения чудес: Святой Дух принадлежит Христу как «единому от Троицы».

Единство природ во Христе, однако, не означает их слияния в некую одну природу — будь то Божественную, как полагал Евтихий, или богочеловеческую, как нередко выражался Кирилл. Заслуга Халкидонского Собора заключалась в том, что он не только осудил евтихианское монофизитство, но и уточнил терминологию Кирилла Александрийского, отвергнув, в частности, использовавшуюся им формулу «одна природа Бога Слова воплотившаяся». Употребляя эту формулу, Кирилл не наполнял ее еретическим содержанием: в его богословском языке она лишь подчеркивала единство природ во Христе. Однако когда евтихианское монофизитство заявило, что во Христе после воплощения человеческая природа полностью поглощена Божественной («исповедую две природы до воплощения, одну после воплощения», говорил Евтихий), встала необходимость терминологического уточнения.

Если Ефесский Собор (III Вселенский) подчеркнул единство двух природ, то Халкидонский Собор (IV Вселенский) сделал акцент на том, что каждая из природ Христа обладает полнотой: от соединения между Божеством и человечеством ни первое не умалилось и не претерпело какого-либо изъяна, ни второе не оказалось в чем-либо неполноценным. В этом не сомневался ни Кирилл, ни великие отцы IV века, однако именно на Халкидонском Соборе об этом было заявлено в полную силу. И именно богословы Халкидона довели до логического завершения идею «взаимообщения свойств» (communicatio idiomatum), согласно которой во Христе свойства Божественной природы не могут быть отделены от свойств человеческой природы. Как пишет Иоанн Дамаскин:

...Один Христос, Один Господь, Один Сын, Он же Самый Бог и человек, вместе совершенный Бог и совершенный Человек, весь Бог и весь человек, но одна сложная Ипостась из двух совершенных природ — Божества и человечества и в двух совершенных природах — Божестве и человечестве. Не исключительно Бог и не просто человек, но Один Сын Божий и Бог воплотившийся, вместе Бог, и Он же вместе с тем человек, не принявший слияния и не претерпевший разделения, несущий в Себе Самом естественные свойства двух разносущных природ, по Ипостаси соединенных неслитно и нераздельно: тварность и нетварность, смертность и бессмертие, видимость и невидимость, ограниченность и безграничность...

Спор о двух природах Христа, волновавший Церковь в V веке, в VII веке вылился в спор о действиях и волях в Иисусе Христе. Моноэнергизм и монофелитство VII века, с одной стороны, были мотивированы стремлением к достижению политического примирения между враждующими партиями путем вероучительного компромисса; с другой стороны, они были попыткой объяснить, чем человеческая природа Христа отличается от человеческой природы падшего Адама. Мы видели, что отцы Церкви, настаивая на идентичности природы Христа природе падшего Адама, в то же время подчеркивали, что Христос был подобен человеку во всем, кроме греха. В чем практически выражалось это «кроме греха»? Не в том ли, что у Христа не было Своей воли, отличной от воли Отца, или Своего самостоятельного действия, отличного от действия Отца? Можно ли говорить, что у Христа была человеческая воля и человеческое действие, если и то и другое всегда и всецело подчинялось воле и действию Отца?

Церковь, в лице прежде всего преподобного Максима Исповедника, сформулировала учение о том, что Христос обладал человеческой волей и человеческим действием: если бы этого не было, Христос не был бы полноценным человеком. Если бы у Христа не было самостоятельной человеческой воли и самостоятельного действия, то «невоспринятое не исцелено»: воля и действие падшего человека остаются не исцеленными. Как говорит Максим Исповедник, если бы у Христа была одна воля, то она была бы либо Божественной, либо ангельской, либо человеческой. Но в таком случае Христос не был бы Богочеловеком, а был бы либо только Богом, либо Ангелом, либо только человеком.

В то же время человеческая воля Христа находилась в полной гармонии с волей Бога Отца, и между этими волями не было противоречия или конфликта. Отсутствие противоречия или конфликта между человеческой волей Христа и волей Божией объясняется тем, что воля и действие Христа, как и все Его человеческое естество, были всецело обожены. Максим Исповедник разъясняет это при помощи различия между физической и гномической волей. Физическая, или естественная воля — это та, что принадлежит всему человеческому естеству. Гномическая, или «воля выбора» (от греч. γνωμη) — «выбор, намерение») принадлежит каждой отдельной личности. Если бы Христос обладал «волей выбора», то тогда Он был бы «простым человеком, подобно нам, предрасположенным к рассуждению, незнающим и сомневающимся и имеющим противоречия». Во Христе воля человеческая была всецело подчинена воле Божией, и потому ни о каком конфликте или противоречии между двумя волями не может быть речи: «Так как один и тот же был всецело Бог вместе с человеком, и Он же — всецело человек вместе с Божеством, Он Сам, как человек, в Себе и через Себя подчинил человеческое Богу и Отцу, предоставив нам Себя как наилучший прообраз и образец для подражания».

Повторяя Максима Исповедника, Иоанн Дамаскин разъясняет: не одно и то же — желать вообще, то есть обладать способностью желания, или желать каким-либо определенным образом (т.е. желать чего-либо определенного). Желать вообще, так же как и видеть вообще, есть принадлежность естества, ибо это свойственно всем людям. А желать каким-либо определенным образом — принадлежность уже не природы, но нашего свободного выбора (гномической воли). То же самое относится и к действию: способность действовать принадлежит всему человеческому естеству, а тот или иной конкретный способ действия является принадлежностью конкретной человеческой личности.

Именно на уровне «свободного выбора» (гномической воли) в человеке происходит выбор и колебание между добром и злом, и от этого колебания был изначально свободен Христос: Его воля, будучи обоженной, никогда не склонялась и не могла склониться ко злу. О свободном выборе в Господе говорить невозможно, утверждает Иоанн Дамаскин (опять же вслед за Максимом), ибо свободный выбор есть решение, принятое на основе исследования и обдумывания того или иного предмета, после совещания и суждения о нем. Христос же, будучи не просто человеком, но одновременно и Богом, будучи всеведущим, не имел нужды «ни в рассматривании или в исследовании, ни в совещании, ни в суждении»: Он по природе имел склонность к добру и отвращение к злу. Об этом говорит пророк Исаия: прежде нежели этот младенец научится избирать благое или злое, он отвергнет злое, чтобы избрать благое (Ис 7, 16). Слово «прежде» показывает, что Он не так, как мы, вследствие исследования и обдумывания, но, будучи Богом, Который ипостасно соединился с плотью, в силу самого Своего Божественного бытия и всеведения, обладал благом по Своей природе.

Суммируя учение Максима Исповедника о гармоничном соединении двух воль во Христе, преподобный Анастасий Синаит писал:

Я совсем не утверждаю... (наличие) во Христе двух воюющих друг с другом и противоположных воль, не говорю вообще и о воле плотской, страстной и лукавой, ибо даже бесы не осмеливаются изречь это в отношении Христа. Но поскольку Он воспринял совершенного Человека, дабы всего его спасти, поскольку Он совершенен и в человечестве, и в Божестве, то поэтому мы называем Божественной волей во Христе владычествующее попечение Его повелений и заповедей, а под волей человеческой в Нем мы мыслим волящую силу умной души, которая есть по образу и по подобию Божию, дана и вдохновлена Богом... Если же душа Христа лишается разумной, волящей, различающей, творящей, деятельной и желающей силы, то она перестает быть подлинно по образу Божию и единосущной нашим душам... В таком случае нельзя говорить, что Христос совершенен в человечестве. Поэтому Христос, булучи образом Божиим (Флп 2, 6), обладает по Божеству владычествующей волей, которая есть воля, общая Отцу и Сыну и Святому Духу; но как принявший образ раба (Флп 2, 7), Он имеет и волю мыслящей и чистой души Своей, которая, (будучи) по образу и подобию Божию, исполняет волю Владыки.

Характер и цель прихода Иисуса на землю вызывает много вопросов. Почему Иисус пришел на землю именно так, как Он это сделал? Зачем Он явился в род человеческий, жил среди нас и умер на кресте? Зачем было небесному Сыну Божьему уничижаться до того, чтобы стать совсем человеком? На все эти вопросы можно ответить одним-единственным предложением: «Он пришел, чтобы через Свое служение, смерть и воскресение призвать во имя Свое народ, который Он назовет Своей церковью» (Map. 10:45; Лук. 19:10). Другими словами, результатом Егоприхода на землю является церковь. Единственной организацией, которую Иисус когда-либо обещал создать, было духовное тело, которое Он назвал «церковью» (Мат. 16:18), и именно ей, церкви, Он положил основание Своим служением. Следовательно, можно сказать, что церковь является единственным творением Христа во время Его пребывания на земле. При изучении жизни Христа по Евангелиям невольно обращают на себя внимание три момента в связи с Его служением: Во-первых, Евангелия указывают на то, что Иисус не ставил перед Собой задачу евангелизировать мир во время Своего личного служения. Избрав Себе апостолов, Он не поручил им проповедовать по всему миру, напротив, Он даже укрощал их рвение, говоря: «На путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева» (Мат. 10:5, 6). К нашему удивлению, во время Своего служения Иисус ограничил Себя Палестиной. Он никогда не ходил в другие страны Римской империи. Свою задачу Он осуществлял, проповедуя и уча на совсем маленькой территории. Если бы Иисус намеревался евангелизировать мир во время Своего земного служения, Он делал бы все совершенно по-иному, используя другую стратегию и тактику. Во-вторых, Евангелия указывают на то, что деяния и смерть Иисуса были подготовкой к чему-то, что должно было прийти. Иисус увещевал: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мат. 4:17). Он учил Своих апостолов молиться: «Да приидет Царствие Твое» (Мат. 6:10я). Иисус старался не допускать, чтобы толпы, ошалевшие от Его чудес, сплотились вокруг идеи сделать Его своим земным царем. Он не позволял массам вмешиваться в Его 2 планы. Творя чудо, Иисус иногда просил того, над кем совершал это чудо, «никому не сказывать» (Мат. 8:4).! Он избрал двенадцать апостолов и лично обучал их, но по всему видно, что Он готовил их к работе, которую им предстояло выполнять после Его ухода (Иоан. 14:19). В-третьих, Евангелия изображают служение Иисуса так, что чувствуется его незавершенность, Иисус делал то, для чего Отец послал Его, но в конце Своей жизни Он велел апостолам ожидать еще событий и откровений после Его смерти и воскресения. Иисус сказал им: «Утешитель же, Дух Святой, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам». (Иоан. 14:26). Еще Он сказал: «Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину; ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам» (Иоан. 16:13). После воскресения и непосредственно перед вознесением Иисус наказал апостолам ожидать в Иерусалиме до тех пор, пока они не получат силу свыше. А получив силу, они должны были проповедовать покаяние и прощение грехов всем народам, начиная с Иерусалима (Лук. 24:46–49). Эти отличительные черты служения нашего Господа до и после Его смерти убедительно показывают, что целью Его служения на земле было собрать воедино все необходимое для установления Его царства, то есть церкви. В (Мат. 16:18) Иисус объявил Своим ученикам о цели Его земной работы: «И Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее». Таким образом, Иисус пришел не для того, чтобы проповедовать евангелие; Он пришел для того, чтобы появилось евангелие, которое нужно проповедовать. Деяния, одна из книг Нового Завета, подтверждает истину о том, что служение, смерть и воскресение Иисуса таили в себе запланированную цель создания церкви, или введения царства. Евангелия прямо возвещают эту истину, а Деяния подтверждают ее при помощи иллюстраций. Через десять дней после вознесения нашего Господа Святой Дух излился на апостолов в день Пятидесятницы (Деян. 2:1–4); благая весть о смерти, погребении и воскресении Иисуса была проповедана в первый раз; люди были приглашены ответить 3 на эту благую весть верой, покаянием и крещением для прощения грехов (Деян. 2:38; Лук. 24:46, 47); и три тысячи человек приняли это приглашение, вняв проповеданному Слову и приняв крещение (Деян. 2:41). Так в результате служения Иисуса, как день сменяется ночью, родилась церковь нашего Господа. А дальше в Деяниях следует повествование о распространении церкви, как пламени священной любви, из Иерусалима в Иудею и Самарию и далее везде, во все уголки Римской империи. Всякий раз, услышав вдохновенную проповедь, люди откликались на нее, повинуясь евангелию и прибавляясь к церкви. И всякий раз, когда миссионеры отправлялись в дорогу, они оставляли за собой церкви все в новых и новых уголках земли. В результате трех миссионерских путешествий Павла, описанных в Деяниях, церкви были установлены по всему миру, от Иерусалима до Иллирика (Рим. 15:19). Читая Деяния снова и снова приходиш к ошеломляющему заключению, что церковь и есть итог пришествия Христа на землю. Мы не видим в Деяниях, что апостолы и другие вдохновенные мужи применяли те же приемы, что и наш Господь. Они не окружали себя двенадцатью учениками, чтобы обучать их так же, как Господь, старательно подражая Его методологии. Через свои проповеди и учение апостолы и другие вдохновленные свыше мужи приводили людей в церковь. Эти новообращенные затем церковью и как часть церкви взращивались, наставлялись, укреплялись в вере и готовились к служению и евангелизации других. Деяния показывают нам жизнь церкви как итог земного служения Иисуса. Послания показывают нам, как жить во Христе, являясь церковью, то есть Его духовным телом. Послания были написаны для людей, которые пришли ко Христу в вере и повиновении. Они жили в то время, когда воспоминание о жизни, смерти и воскресении Христа было еще совсем свежо. Вдохновенные мужи учили почитать Христа Господом и отдавать должное Его земной жизни, становясь Его церковью. В каждом послании содержится призыв к последователям Христа жить и служить в духовном теле Христа. Послания, собранные воедино, представляют собой «справочное руководство» по 4 вопросам, как быть и жить церковью Христовой при любых обстоятельствах и в различных местах. Они учат нас, как на деле использовать служение Христа на земле. Мы покоряемся Иисусу как Господу, вступая в Его тело в вере и послушании. Павел сравнивает заключительный акт этого искреннего ответа с облечением во Христа (Гал. 3:27). Согласно Посланиям, никто не может считаться покорившимся Иисусу до тех пор, пока не войдет в Его тело, церковь, через крещение, которому предшествуют вера, покаяние и признание Иисуса Сыном Божьим. Мы чтим жизнь, смерть и воскресение Иисуса тем, что живем и поклоняемся вместе, как семья Божья, в Его духовном теле, то есть церкви. Павел писал: «Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного, нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3:28). «Ибо, как в одном теле у нас много членов, но у всех членов одно и то же дело, так мы многие составляем одно, тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Рим. 12:4, 5). «…Дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены» (1 Кор. 12:25–27). «В первый же день недели, когда ученики собрались для преломления хлеба, Павел… беседовал с ними» (Деян. 20:7). Все учение Нового Завета сводится к тому, что целью воплощения Христа, Его детищем, является церковь, Его духовное тело. Евангелия подтверждают это обещанием ее, Деяния – описанием ее, а Послания – применением в жизни. Как неоспоримо то, что Новый Завет дает нам Божье святое слово спасения, как неоспоримо то, что Христос приходил на землю в образе человеческом, так неоспоримо и то, что любой, кто не вступил в Его тело, обнаружит в конце своего жизненного пути, что не понял причины прихода Христа на землю. Этот вывод является главным учением всего Нового Завета!

Когда Христос подошел к концу Своей короткой земной жизни, Он мог сказать: «Отче, Я сделал то, что Ты просил Меня сделать. Я исполнил миссию, которую 5 Ты возложил на Меня». Лучше прожить несколько лет, следуя Божьей воле, исполняя Его цели, чем долгую жизнь во дворце, правя царством эгоистичных устремлений. К концу жизни множество людей только и способны сказать: «Господи, я прожил годы, которые Ты отпустил мне на этой земле, делая только то, что я хотел делать, и преследуя только те цели, которые сам ставил перед собой». Пусть лучше будет так, чтобы на закате жизни мы смогли сказать: «Господи, я обнаружил из Писаний, каким Ты хотел меня видеть и чего Ты от меня ожидал, и я посвятил себя этому святому делу. Я искренно старался прославлять Тебя на земле и жить по тому плану, какой Ты дал мне. Я жил церковью Христовой». Аминь.