Староверы имена женские июнь. Как выбрать старославянское имя для мальчика? История возникновения и значение, а также рекомендации родителям

Денис, собиранием рукописных книг ты занимаешься уже почти 20 лет. А с чего все началось, как ты пришел к этому? Почему именно рукописи, а не, скажем, марки или монеты?

С чего началось… Вопрос, конечно, интересный… От жизни (улыбается ). В общем и целом все началось исходя из практических соображений. Изначально рукописные книги стали собираться для домашнего моления и певческой практики, когда я начал учиться пению по знамени. И мои первые рукописи были именно певческие. Потом все это стало постепенно развиваться. В то время у себя дома я даже оборудовал себе специальную деревянную полку, задавшись целью заполнить ее рукописями — тогда это был предел мечтаний. А со временем собирание книг перешло в некий образ жизни: стало и хобби, и работой одновременно.

Процесс коллекционирования основательно затянул…

Любой процесс, который нравится, всегда затягивает. Но ты знаешь, я вообще-то не люблю, когда меня называют коллекционером, и не очень понимаю это слово. Сам себя я позиционирую книжником, как у нас на Руси изначально таких людей и называли.

В средневековом понимании?

Ну да. В традиционном. Хотя понятие «книжник», конечно, весьма широкое, но коллекционером я точно не являюсь. А вообще я профессиональный антиквар. Вот это мне ближе и понятнее.

Значит все-таки антиквар. Договорились. А есть ли у тебя предпочтения по жанрам или, быть может, по регионам?

Мои предпочтения по регионам — это Выгореция. Выговская традиция меня притягивала еще с юности, словами не передать. Так что мой интерес больше к поморским рукописям. Что касается жанров, то, как я уже и говорил, все начиналось с певческих книг, ну а потом пошло-поехало…

И чем же вызвана такая любовь к выговским манускриптам?

С одной стороны, их высокими эстетическими достоинствами, а с другой — она вызвана тем общим интересом, что я испытываю к Выгорецкому региону, к выговской истории и культуре в целом.

Бóльшая часть твоего собрания приобретена у различных торговцев книгами и антиквариатом. А приходилось ли тебе самому обходить села и деревни в поисках рукописей, общаться с их непосредственными владельцами или даже создателями?

Ну, создателей рукописей я уже практически не застал. Впрочем, когда был на Урале, я встречался с часовенными, которые хоть как-то, но писать еще умели. Писали они разные отдельные листки, но ничего из этого я бы себе не оставил — ну разве так, ради забавы, поскольку, если говорить объективно, все это было довольно страшненько и низкокачественно, даже по сравнению с посредственными работами столетней давности. Вот что у них действительно интересно, так это берестяные книжки. Одно время в Москве видел их в одном антикварном магазине, но тогда как-то не загорелся… Каллиграфия там, кстати, весьма необычная, самобытная, напоминает письмо новгородских берестяных грамот, что вычерчивали писалом, да и сам по себе материал примечательный.

А что до того, ездил ли я сам, то я все же попал в несколько иное время. В основной своей массе то, что я сейчас имею, собиралось во второй половине 90-х и в 2000-е. Формат крупных археографических экспедиций поздеевского стандарта 1950-х, 60-х и 70-х гг. к тому моменту себя изжил. Во-первых, массы более-менее приличных рукописей уже были вывезены; а, во-вторых, те, что не были вывезены, теперь никому не показывали. Люди, которые держали книги, просто прятали их за семью печатями и никаким пришельцам даже не заикались о том, что они у них есть.

Помню, как-то ночевал в одном доме у деда с бабкой, весьма крепковерных, и у них точно был экземпляр Острожской Библии — мне это рассказывали местные, которые их близко знали и видели книгу. Но сам я никакого разговора на тему Библии с хозяевами не заводил, да они бы и не сказали мне, что у них есть эта книга, потому что Ирину Васильевну Поздееву там настолько боялись, что после ее визитов боялись почти всех. Поэтому путь моих приобретений уже несколько иной. Скажем, одну из жемчужин своей библиотеки, дофедоровское анонимное Евангелие, я приобрел в 2006 г. на аукционе «Гелоса» за 1.265.000 рублей.

Какая рукопись в твоем собрании самая старая?

Самая древняя книга на данный момент — это пергаменная Минея XIV века, точнее ее фрагмент. Говоря научным языком, Минея добавочная. Это такой вариант Минеи для левого крылоса, то есть выписана не вся служба Минеи Праздничной, а только часть. Происходит она из одной старомосковской коллекции, из собрания дореволюционной интеллигенции.

Книги XV века — уже не редкость. Причем полноценные и очень хорошего качества, первоклассный такой XV век.

А много ли у тебя пергаменных книг?

Пергаменных рукописей только одна: та самая Минея. Однако были случаи, что я доставал пергаменные фрагменты из переплетов XVII века — из подклейки и из корешка. Там даже XII век встречался. Кстати, очень интересные фрагментики.

Возьмем теперь позднейший период. Что есть из примечательного, если брать не фрагменты, а полноценные рукописи?

Наиболее поздние вещи и до нашего времени доходят. Взять хотя бы тех же братьев Леоненко, их книги… Презабавнейшие экземпляры имеются, должен сказать. Помнишь адову газету, что давеча показывал? На которой милиционеры в шароварах с лампасами… Отличная штука! (улыбается ).

Почти у каждого антиквара есть вещь или даже несколько вещей, которые в денежном отношении могут почти ничего не стоить, но дороги ему исключительно ввиду личных причин: с ними, быть может, связана некая неординарная история приобретения, память о дорогом человеке или событии. Присутствуют ли подобные предметы в твоей коллекции, если говорить исключительно о рукописях?

Конечно, такие вещи у меня имеются. Правда не все подобные истории будут понятны широкой аудитории… В качестве примера приведу одну рукопись непритязательного деревенского письма: сокращенный наонный Обиход начала XX века в страшненьком переплете из какого-то совкового флага. Ранее эта книга принадлежала Африкану Ивановичу Мокроусову (1930-2002 - прим. ред. ), часть библиотеки которого мне досталась.

Африкану Ивановичу?

Именно! Я его немного знал уже в последние годы жизни. Очень интересная и душевная личность была (рассматриваем фотопортрет Мокроусова с дарственной надписью ). Жил он в селе Передельном, что на Сейме, к юго-востоку от Нижнего. Это вообще очень интересный регион, ранее бывший вотчиной известного предпринимателя Николая Бугрова (1837-1911 - прим. ред. ) — «удельного князя нижегородского», как его Горький прозвал. Именно там был центр его хозяйства, в том числе и знаменитые паровые мельницы. Во время нашего знакомства Африкан Иванович оставался единственным грамотным старовером тех мест. Принадлежал он к федосеевской общине, содержал моленную, наставничал там, опекал окрестных бабок, прекрасно знал дореволюционную историю, историю старообрядческих согласий, записывал ее — был своего рода краеведом, но в традиционном плане. Одним словом, эдакий местный старец, хранитель старины.

Так вот, в этом Обиходе, что был его учебной рукописью, он во всех подробностях описывает процесс своего обучения пению по крюкам — весь форзац шариковой ручкой исписан: как в юности его учили петь скитские старицы, как сам учился, приведены там и некоторые сведения о его учителях… На форзацах других своих книг он записывал историю их бытования и приобретения. Довольно интересная информация попадается.

То, что ты не только собираешь книги, но и реставрируешь их, — дело известное. А пробовал ли сам что-нибудь переписывать или даже создавать новый текст в традиционном стиле?

Вот с перепиской у меня не очень, хотя опыт и был. Меня даже учили, в частности, на Урале. Но то ли я учился не слишком усердно, то ли учителя у меня были так себе, однако процесс не задался: то на пере оказывалось слишком много чернил и получались кляксы, то перо почти не брало их…

Тебя учили птичьим пером?

Им самым. Причем были такие моменты, которые так и остались для меня непонятными: скажем, заточка пера или процесс закалки. Вообще подготовка пера и сама переписка — дело весьма тонкое, в котором масса нюансов, и при несоблюдении одного из них вся технология попросту распадается. В то же время мне практически постоянно нужно что-то дописать, и это проблема.

Еще недавно мне дописывал Леоненко-старший (Игорь Григорьевич Леоненко (1949-2005) - прим. ред. ), пока не умер. Например, он дописал мне лист из Челобитной Саввы Романова на бумаге XVIII века (рассматриваем отреставрированную рукопись ). Писал он, правда, не птичьим, а металлическим пером. Сегодня вот нашелся еще один писец, с которым мы дописываем три листа из Евангелия XVI века.

А что с чернилами?

Чернила я варю сам. Сварить их особого труда не составляет. Есть несколько предметов для варки чернил. Я использую ольховые шишки. Варю согласно средневековой рецептуре. И весьма неплохие чернила у меня получаются. Очень даже! Вообще разных аутентичных видов чернил довольно много. Так, бывают сажевые чернила…

Которые по-латыни « a tramentum», еще в Древнем Египте применялись и в античности.

Они самые. В рукописях XVIII - XIX веков также весьма частотны.

Да и в XX -м веке использовались. Прошли через века…

Пройти-то прошли, но чернила эти не очень. Да вот хотя бы взгляни на сию книжицу (листаем рукопись, переписанную с использованием сажевых чернил ): вон, сколько разводов и всякой подобной грязи.

Собственно поэтому и перешли на вареные чернила, а позже и на железистые.

Ну да. Так оно и было.

Денис, а в процессе своего профессионального роста, роста своего собрания ты стал обращать внимание на какие-то иные книгописные традиции, скажем, те же восточнохристианские, но не кириллические, или даже арабо-мусульманскую? Или ты ограничиваешься собиранием только славянорусских книг?

С манускриптами иных традиций я сталкивался и некоторыми из них располагаю. Определенный интерес, хотя и небольшой, у меня к ним есть. Ведь каждая из подобных работ также содержит в себе элементы высокой книжной культуры. Например, какое-то время назад у меня было довольно-таки значительное количество арабских книг с Северного Кавказа, мусульманских, кое-что до сих пор лежит. Был период, когда некоторые из них везли в Москву… По большей части это толкования хадисов. Кстати, вот погляди, какой у меня есть интересный свиток (развертываем на столе пергаменный свиток сефардской Торы ). Думаю, что из Средней Азии, бухарские евреи писали — забавная вещица.

Но в целом подобные книги для меня «постольку поскольку», ведь я их не понимаю, а я люблю то, что мне понятно. Читать я их не умею, и в целом в концепцию моего собрания и моей жизни они не встраиваются. Вот если б я действительно был коллекционером, то, может, все бы собирал, а так… Для меня это своего рода игрушки, которые держу больше ради прикола, а смысла особого в них не вижу.

Теперь вопрос глобальный. В одну реку, как известно, нельзя войти дважды, но все же: в прежние времена в России существовала необъятная среда, в которой создавались и бытовали традиционные манускрипты, наличествовала целая культура их собирательства, переписки и украшения. Среди собирателей рукописных книг были представители купечества, дворянства и даже простые крестьяне. Революции начала XX в, а затем и коллективизация 1930-х гг. эту среду практически полностью уничтожили, как и саму культуру традиционной рукописной книги: подавляющее большинство наших современников не только с трудом могут разобрать соответствующие тексты, но и практически ничего не знают о самой книжно-рукописной традиции, еще относительно недавно распространенной достаточно широко. Как ты считаешь, возможно ли сегодня хотя бы частичное возрождение данного явления? Какие усилия со стороны общества и государства следует для этого приложить и нужны ли они вообще?

Ну, во-первых, думаю, что ты слишком романтизируешь. Все-таки прослойка книжников и переписчиков, равно как и собирателей, всегда была относительно немногочисленной. Когда это она была «необъятной»? В XVIII-м веце что ли? Да и крестьянской эта среда стала лишь отчасти и в силу исторических обстоятельств. Понятное дело, были и такие, кто «поле — засеял, стих — написал», но изначально это был довольно узкий круг городских интеллектуалов. И лишь в конце XVII столетия в связи с кардинальным изменением культурного мейнстрима все это действительно уходит на социальную периферию.

В оценке состояния данной среды на рубеже XIX-XX веков я бы тоже не был столь оптимистичным. Конечно, в то время у значительной части элиты, включая императорскую семью, был интерес к традиционной культуре, искусству, средневековому наследию, в том числе книгописному: издавались различные памятники, проводились выставки, и все это хорошо оплачивалось — несравненно лучше, чем сегодня. Но в основной своей массе элита и общество в целом продолжали деградировать, и чем это закончилось — мы знаем. Процессы шли совершенно однозначные: даже крестьянство разлагалось, не говоря уже о дворянстве и интеллигенции. Вся эта массовая деградация шла как минимум с середины XIX столетия, а в духовном плане она началась еще раньше.

Деградация?..

Она самая. Ведь научно-технический прогресс — это и есть деградация. Абсолютная и бесповоротная! Дьявольский обман, зло как оно есть. Здесь я совершенно согласен с известным товарищем нашим Германом, который Стерлигов (улыбается ). Ну вот сам посуди: много ли ты в своей жизни видел икон св. Антипы? Нет? То-то же! А ведь раньше его образ был в каждом доме!

Прямо в каждом?

Именно в каждом или почти в каждом! А все почему? А потому, что раньше люди, когда еще не было всяких там стоматологов, при зубной боли молились Антипе, а теперь выходит, что он и не нужен никому. Ну у кого сегодня дома есть икона св. Антипы? Разве что у меня и есть, да и то лишь потому, что письмо хорошее.

Ну а сам-то к стоматологу ходишь?

Эх… Да как-то не особо (смеется ).

…А так, возвращаясь к твоему вопросу, то раньше, в 90-х, у меня, конечно, был некий оптимизм относительно какого-никакого возрождения. Да что там говорить: еще несколько лет назад почти каждый вечер у меня кто-нибудь да бывал: собирались, общались… Иных уж нет, а те далече. Но сегодня ни во что более-менее массовое я давно не верю и даже не вижу к тому никаких объективных предпосылок. Выгляни в окно, посмотри, во что превратился наш мир, включая людей, благодаря научно-техническому прогрессу! Телевидение, радио и прочие подобные штуки сделали свое черное дело. Конечно, можно организовать выставку, провести мастер-класс или еще что-то в этом роде, но все это будет лишь мигом в мерцающем калейдоскопе бесконечных шоу. Народ любит шоу. На час-другой он чем-то заинтересуется, а, выйдя за порог, тут же все забудет и пойдет тусить дальше: здесь тебе и йога, и дискотеки, и японская каллиграфия, и тайский массаж, сегодня он «то», а завтра «это»… Такую публику я сам не сильно хочу.

Вот ты говорил про «необъятную среду». Доля правды, конечно, в этих словах есть. Но я больше чем уверен, что будь у среднестатистической крестьянской бабы телевизор, то она с куда большим удовольствием смотрела бы шоу «Давай поженимся» или очередную серию «Санта-Барбары», нежели листала лицевые книжки. Но тогда у нее просто не было альтернативы. Люди умели радоваться мелочам, умели ценить даже то немногое, что у них было. Технический прогресс, чрезмерный комфорт и практически безграничное разнообразие выбора сбивают с толку, развращают, как ни что другое, и теперь все мы живем в мире манекенов.

Сегодня нечто настоящее, глубокое — определенно редкость. Причем это относится как к вещам, так и к людям. Ведь нормальные люди, не обезличенные прогрессом, которые не удовлетворяются окружающим их ширпотребом и хотят чего-то подлинного, чистого, встречаются нечасто. Хотя, конечно, они всегда были, есть и будут. Собственно, один из смыслов своей деятельности, своей открытости я вижу именно в том, чтобы находить таких людей, общаться, обмениваться знаниями и опытом.

***

Во второй части беседы Денис расскажет о своей коллекции голгоф, путешествии на Соловецкие острова и установке там памятного креста, а также о недавней поездке в Колясникову пустынь, некогда основанную таинственным старцем Капитоном — одной из самых загадочных фигур русской истории XVII века…

Николай Васильевич родился 1 декабря 1951 года в г. Кирове. После окончания школы работал, служил в армии. Заочно окончил факультет журналистики Уральского университета. С 1973 г. Н. В. Пересторонин работает в газетах сначала в молодёжной – «Комсомольское племя», а затем с 1987 г. – «Кировской правде», а с 1991 г. в – «Вятском крае».

Первые стихотворные публикации относятся к 1968 г., когда Н. В. Пересторонин занимался в клубе «Молодость». После этого стихи стали появляться в местных и центральных газетах и журналах, коллективных сборниках.

Первая поэтическая книга Пересторонина вышла в 1981 г. «Следы на снегу» – одна из небольших книжек, входящих в кассету «Истоки». В 1988 г. – вторая книга «Скотный двор». Третья книга поэта вышла в 1993 г.

Н. В. Пересторонин – член Союза журналистов России, заслуженный работник культуры России, член правления областной писательской организации, член экспертного совета по культуре при департаменте культуры и искусства Кировской области. О творчестве Николая Васильевича Пересторонина писали в областных газетах, газете «Российский литератор», сняты фильм и передачи на КГТРК «Вятка».

Пересторонин, Н. Александровский сад [Текст] : роман-мозаика / Н. Пересторонин. – Киров, 2001. – 192 с. (323022 – ч/з, аб.).

Пересторонин, Н. В. Дом на высокой горе [Текст] / Н. Пересторонин. - Киров: ИД "Герценка", 2015. - 114, с. : ил., портр., фото. С автографом автора. (346199 - ЦКК)

Пересторонин, Н. Дружеский отбор [Текст] / Н. Пересторонин, В. Фокин. – Киров, 2008. – 117 с. (334291 – ч/з).

Пересторонин, Н. Жизнь. Судьба. Литература [Текст] / Н. Пересторонин. – Киров, 2006. – 142 с. (334290 – ч/з).

Пересторонин, Н. Молитва о Святой земле [Текст] / Н. Пересторонин. – Вятка, 2007. – 224 с. (334289 – ч/з).

Пересторонин, Н. Окно в Венецию [Текст] / Н. Пересторонин. – Киров, 2003. – 318 с. (295699 – ч/з, аб.).

Пересторонин, Н. Симоновский остров [Текст] / Н. Пересторонин. – Киров, 2003. – 64 с. (бр. ф. – ч/з, аб., дет. ч/з.).

Пересторонин, Н. В. Серебро и золото [Текст] : стихи, проза / Н. Пересторонин. – Киров: О-Краткое, 2011. – 399 с. – (Антология вятской литературы. Т. 16.). (340170 – аб.).

Пересторонин, Н. В. Серебряный оберег [Текст] : стихи, повесть, колики и переколики / Н. В. Перестронин. – Киров: Кировская обл. типография, 1997. – 128 с. (316499 – ч/з, 315634 – аб.).

Пересторонин, Н. В. Снегопады двадцатого века [Текст] : стихи / Н. В. Пересторонин. – Киров: Вятское слово, 1993. – 47 с. (бр. ф. – аб., ч/з).

В Какие имена давали детям староверы

Раскол церкви на Руси произошел в середине XVII столетия, когда по инициативе патриарха Никона была проведена церковная реформа с целью привести русские религиозные обряды в соответствие с греческими православными традициями. Но не все приняли нововведения, что породило старообрядчество. Староверы и по сей день живут по своим законам, в частности, по-особенному нарекают своих детей.
Как давали имена старообрядцы?
В статье «Об имени собственном в русских конфессиональных группах» доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института языкознания АН СССР/РАН Никитина отмечает: «Внутриконфессиональные и территориальные варианты старообрядческой культуры пользуются стихийно сложившимися именниками - совокупностью наиболее употребительных в данной локальной культуре имен, однако общей основой всех локальных именников являются старообрядческие святцы».
Итак, имена давались строго по святцам: мальчикам в течение первых восьми дней, девочкам - в пределах восьми дней до или после даты рождения. Поэтому многие староверы носили имена редкие и в наше время практически позабытые, например: Макарий, Прокопий, Савватий, Февруса, Улита, Ермил, Гликерия, Каллистрат, Корнил, Секлетинья, Гермоген, Фотинья. При этом в одной семье могло быть несколько детей с одинаковыми именами - это не возбранялось.

Канонические и неканонические формы
Этнограф А.И. Назаров в работе «Именник старообрядцев-поповцев земли Уральского Казачьего войска» обращает внимание на то, что в метрических книгах старообрядческих поселений встречаются как канонические, так и неканонические написания отдельных имен. К последним, к примеру, можно отнести такие, как Афтаном, Антон, Гаврила, Ефимий, Михайла, Степан, Фокий; Настасья, Анисья, Дарья, Арина, Устина.
«Некоторые имена в метрической книге за 1833 год встретились только в неканонической форме, - сообщает исследователь, - например, мужские имена Авиналий, Анисим, Ануфрий, Арефий, Кирила (Кирилла), женские имена Алимпиада (Елимпияда), Улияна (Ульяна), Улияния (Ульяния). Им соответствуют канонические формы Увеналий, Онисим, Онуфрий, Арефа, Кирил; Олимпиада, Иулиана, Иулиания».
Интересно, что по старообрядческим канонам имя Николай встречается только в форме Никола, бытовавшей до так называемой книжной справы во второй половине XVII века. Согласно источникам, протопоп Аввакум говорил по этому поводу: «В немцах немчин был Николай, а при апостолах еретик был Николай, а во святых нет нигде Николая».

Как менялись традиции?
По словам С.Е. Никитиной, хотя в старообрядческой среде нередко встречались и общеупотребительные имена - Иван, Мария, Петр, Анна, Василий, Татьяна, Павел, Наталья, наряду с ними в ходу были и менее распространенные - Савелий, Евдокия, Карп, Ефросинья, Савватий, Прасковья, Ульяна, Матрена, Пелагея, Акулина, Федора, Мавра. Причем происходило это уже в послереволюционный период, на что указывает документация, хранящаяся в сельсоветах некоторых старообрядческих сел Урала и Сибири.
Иногда молодежь самовольно меняла имена: например, Федора становилась Фаиной, Акулина - Линой, Пелагея - Полиной, Фотинья - Светланой (перевод с греческого). Приверженцы старой веры подобное поведение осуждали: «Имя без толку менять нельзя: оно по книге дадено (то есть по святцам) и веками испытано».
Только в 60-е годы ХХ века старообрядцы стали называть своих детей более традиционными для нас именами, хотя тоже имеющимися в святцах, - Андрей, Сергей, Анатолий, Екатерина, Валентина, Галина.

Сегодня «старообрядческие» имена встречаются в основном у выходцев с Урала и из Сибири, а также у потомков старообрядцев, после революции эмигрировавших на Запад. Причем С.Е. Никитина отмечает: «Старообрядческие имена у староверов в Америке также поражают своей необычностью. Вот, например, мужские имена: Авраамий, Онуфрий, Лаврен, Нестор, Киприян - от них не образовывают уменьшительных. Такие женские имена, как Минадора, Феоктиста также не имеют уменьшительных форм. Те же, которые их имеют, не всегда совпадают с привычными для нас: Прасковья - Пана, Климент - Митька, Евдокия - Кея (от варианта Евдокея), Фетинья - Фета. В последнее время появляются в качестве уменьшительных “американские” имена: Сэм (от Самуил), Салли (от Саломея, русский вариант - Солонька) и т.д.»
Можно ли определить, что то или иное имя является старообрядческим? Можно, если кроме старообрядческих святцев, оно нигде не фигурирует. В остальных случаях для этого следует изучить историю предков носителя имени.