Неокантианство (Neokantianism)

Неокантианство – идеалистическое философское течение, возникшее в Германии в конце 1860-х гг. и получившее широкое распространение в Европе (в том числе и в России) в период 1870– 1920 гг. Начало его обычно связывают с выходом в свет работы О. Либмана "Кант и эпигоны" (1865), где был провозглашен знаменитый лозунг: "Назад к Канту!" Неокантианство называли также неокритицизмом и реализмом.

Схема 157.

Неокантиантство представляло собой совокупность разнородных течений (схема 157, схема 158), первым из которых стало физиологическое неокантианство, а двумя крупнейшими школами были марбургская и баденская (фрейбургская).

Предпосылки неокантианства. К середине XIX в. обнаружилось и обрело невиданную ранее остроту расхождение между "официальной" философией и естественными науками. В университетах

Схема 158.

Германии в то время господствовало гегелевское учение о трансформации Абсолюта, тогда как в естественных науках царило ньютоно-картезианское понимание мира. Согласно последнему, все материальные объекты состоят из неделимых атомов, а все происходящее в мире объяснялось по законам механики и других естественных наук. При таком подходе ни Богу, ни Абсолюту места в мире не оставалось, и философские учения о них оказывались просто ненужными. Деизм выглядел устаревшим, и большинство естествоиспытателей неизбежно приходили к стихийному материализму или позитивизму, претендовавшему на позицию "над материализмом и идеализмом" и отбросившему всю прежнюю метафизику. И тот и другой подход оставляли философскую элиту "не у дел", да и классический позитивизм не был популярным в это время в Германии. "Налицо оказывалась двоякая угроза: научно несостоятельной философии с одной стороны и философски беспризорной науки – с другой" . Зарождающееся неокантианство предприняло попытку создать новый союз естествознания и философии. При этом основное внимание было сосредоточено на теории познания.

Физиологическое неокантианство

Крупнейшие представители физиологического неокантианства – О. Либман (1840-1912) и Ф. А. Ланге (1828-1875). Условная дата зарождения физиологического неокантианства – 1865 г., к концу XIX в. оно постепенно сходит со сцены.

Основные труды. О. Либман. "Кант и эпигоны" (1865); Ф. А. Ланге. "История материализма" (1866).

Философские воззрения. Толчок для развития физиологического неокантианства дали исследования знаменитого ученого Г. Гельмгольца (физика, химика, физиолога, психолога), который сам был стихийным материалистом. Изучая деятельность органов чувств (зрения, слуха и т.д.), он уже в 1855 г. отметил некоторое сходство между отдельными идеями кантовской философии и современного естествознания, а именно: само строение органов чувств задает особенности человеческого восприятия , что может служить "физиологическим" обоснованием априоризма . Либман и несколько позднее Ланге, опираясь на новые открытия и гипотезы в области физиологии чувств, подхватили и развили эту идею. Так возникло физиологическое неокантианство, в котором априоризм Канта трактуется как учение о физическо-психической организации человека.

Марбургская школа

Основоположником и главой марбургской школы был Герман Коген (1842–1918), ее крупнейшие представители – Пауль Наторп (1854–1924) и Эрнст Кассирер (1874–1945). Школа возникла в конце XIX в. (условная дата – 1871) и распалась после Первой мировой войны.

Основные труды. Г. Коген: "Кантова теория опыта" (1871), "Влияние Канта на немецкую культуру" (1883), "Принцип бесконечно малых и его история" (1883); "Обоснование Кантом эстетики" (1889).

П. Наторп: "Учение Платона об идеях" (1903), "Логические основы точных наук" (1910), "Общая психология" (1912).

Э. Кассирер: "Понятие о субстанции и понятие о функции. Исследование фундаментальных вопросов критики познания" (1910), "Познание и действительность. Понятие о субстанции и понятие о функции" (1912), "Философия символических форм" (1923-1929).

Философские воззрения. Своей задачей Коген объявил "ревизию Канта", поэтому в марбургской школе прежде всего было отброшено кантовское понятие "вещи-в-себе" как "досадное наследие Средневековья". Но ведь и Бог у Канта, и сам внешний мир, из которого к нам (на наши органы чувств) поступают ощущения, есть трансцендентные сущности, т.е. "вещи-в-себе". И если мы ее выбрасываем из кантовской философии, что же тогда останется? Только человек как субъект познания, сами познавательные способности и процессы. Кант выделял в теоретическом разуме три уровня познания: чувственность, рассудок и разум. Но, отбросив внешний мир как "вещь-в-себе", мы тем самым меняем познавательный статус чувственности: она более не дает нам информацию о внешнем мире, соответственно, утрачивает смысл и трансцендентальная апперцепция и многие другие кантовские понятия. Кантовское учение о разуме, рождающем три идеи о безусловном (о душе, мире и Боге), также в значительной степени утратило свое значение. Ведь "мир" и "Бог" – это "вещи-в-себе", а понятие "души" вообще вышло из моды, на его место в эту эпоху было поставлено понятие "сознания", а несколько позднее – понятие "психики" (содержащей "сознание" и "бессознательное"). Таким образом, практически единственным достойным внимания из кантовских объектов исследования оказался рассудок, являющийся основой теоретического естествознания (см. схему 159).

Схема 159.

Впрочем, понятие "сознание", или "мышление", которым в духе времени оперировали неокантианцы, включает не только рассудок, но и некоторые черты кантовского "разума", между ними только не проводится теперь строгая разделительная черта. Содержит сознание и чувственные впечатления – меняется только их статус. Таким образом, можно сказать, что сознание как объект исследования у неокантианцев близко к кантовскому понятию теоретического разума.

Главный упор неокантианцы сделали на кантовской идее о том, что сознание (рассудок-разум) и, соответственно, теоретическое естествознание конструирует "картину мира" ("вещь-для-нас" в терминологии Канга) исходя из своих собственных форм и законов, а не природных объектов ("вещей-в-себе"). Отсюда Кант делал вывод о нетождественнсти "вещи-для-нас" и "вещи-в-себе" и непознаваемости последней. Для неокантианцев, отбросивших "вещь-в-себе", этот вывод значения уже не имел. Они сделали акцент на самой идее конструирования сознанием некоторых "картинок", которые наивные люди принимают за "картины мира".

С их точки зрения, процесс познания начинается не с получения ощущений, не с шага "от мира – к субъекту", а с деятельности самого субъекта, ставящего вопросы и отвечающего на них. В субъекте просто присутствует некий массив или общий фон ощущений (непонятного происхождения), которые что-то "лепечут" субъекту. Выделив определенное ощущение, субъект ставит вопрос: "Что это?" – и, скажем, утверждает: "Это – красное". Теперь начинается конструирование "этого" как чего-то устойчивого, т.е. как предмета "функционального единства", возникшего в процессе его определения ("Это красное, круглое, сладкое, это – яблоко"). Такое "опредмечивание" производится мыслью, сознанием, а вовсе не заложено в ощущениях, которые дают нам только материал для соответствующих операций (схема 160). Важную роль в этой конструирующей деятельности играет язык.

В наиболее чистом виде конструирующая деятельность сознания проявляется в математике, где изучаемые объекты максимально освобождены от чувственного материала , поэтому здесь можно создавать объекты любого типа. У Канта пространство и время выступали в качестве априорных форм чувственного созерцания, на базе которых и рождаются геометрия и арифметика, поэтому для человека возможна только одна геометрия (евклидова) и одна арифметика. Но во второй половине XIX в. была разработана неевклидова геометрия, включающая в себя бесконечное

Схема 160.

Но если любая научная теория есть результат проявления одних и тех же априорных форм сознания, то почему в истории науки мы находим множество таких теорий?

В конце XIX – начале XX вв. стремление и надежда постичь абсолютную истину (или создать единственно правильную научную теорию) были уже похоронены вместе с гегелевской философией: в науке и в философии утвердился идущий от Конта тезис об относительности всякого знания. Но зато "в плоть и кровь" философии вошло из гегельянства понятие развития и исторического времени. Поэтому неокантианцы, ставя вопрос о конструирующей деятельности сознания, рассматривали ее как историческую: каждая новая научная концепция рождается на базе предшествующих (отсюда их интерес к истории науки). Но этот процесс устремлен в бесконечность, и абсолютная, или окончательная, истина не достижима.

Марбургская школа внесла значительный вклад в разработку проблем научной методологии и истории естественных наук.

Баденская школа

Лидерами баденской (фрейбургской) школы были Вильгельм Виндельбандт (1848–1915) и Генрих Риккерт (1863–1936). Условной датой возникновения школы можно считать 1894 г. или даже 1903 г., начиная с которого Виндельбандт активно занялся разработкой философии ценностей.

Основные труды. В. Виндельбандт: "История новой философии" (1878–1880), "Прелюдии" (1884), "История философии" (1892), "История и наука о природе" (1894), "Философия в немецкой духовной жизни XIX столетия" (?), "Обновление гегельянства" (1910).

Г. Риккерт: "Предмет знания" (1892), "Границы естественнонаучного образования понятий" (1896), "Система философии" (1921).

Философские воззрения. "Наука о природе" и "наука о духе". Если в марбургской школе основное внимание уделялось естественным наукам, то для представителей баденской школы главным объектом исследования стали так называемые исторические науки (в частности, изучающие историю, искусство и мораль) и специфика их методологии. Виндельбандт выдвинул, а Риккерт позднее развил тезис о принципиальном различии "наук о природе" и "наук о духе" (культуре). Основные их различия приводятся в табл. 95.

Таблица 95

" Науки о природе" и "науки о духе"

Поясняя различия между "науками о природе" и "науками о духе", мы можем сказать, что закон всемирного притяжения относится ко всем материальным телам без исключений – не взирая ни на какие индивидуальные особенности этих тел. При формулировке этого закона физик абстрагируется от различия между яблоками и планетами, картинами и роялями; для него это всего лишь "материальные тела", обладающие определенной массой и находящиеся на определенном расстоянии друг от друга. Но когда историк обращается к Великой французской революции, он, конечно, помнит, что были и другие революции, но его не интересует то общее, что было в них. Не важно, что и Карлу I, и Людовику XVT отрубили голову. Важно именно то, что было во французской революции уникальным, например то, что Людовика XVI казнили на гильотине, и важен тот ряд уникальных событий, который привел именно к такой казни.

Причем главное различие между "науками о природе" и "науками о духе" лежит не в объекте, а в предмете, методе и цели исследования. Так, если мы начнем искать в истории человечества повторяющиеся события и общие закономерности, то получим естественнонаучную дисциплину: социологию истории. А изучая последний ледниковый период "исторически", т.е. со стороны его уникальных характеристик, мы придем к "истории Земли".

Однако различие в объектах исследования все-таки существенно. При изучении природных объектов человек стоит перед внешним миром, при изучении культурных – перед самим собой, поскольку культурные объекты есть то, что создано человеком. И изучая эти "плоды" деятельности своего "духа", человек постигает самого себя, свою собственную сущность.

Говоря о взаимоотношении "наук о природе" и "наук о духе", стоит также помнить, что все науки (как те, так и другие), будучи порождением человеческого сознания, являются тем самым культурными объектами и частью культуры.

Риккерт, развивая концепцию Виндельбандта, усложнил классификацию наук, добавив к характеристикам "генерализирующие" и "индивидуализирующие" еще такие, как "оценивающие" и "неоценивающие", что связало эту классификацию с "теорией ценностей", разрабатываемой в баденской школе. В результате у него получилось четыре типа наук (табл. 96).

Таблица %

Типы наук

Теория ценностей. Свою главную задачу Виндельбандт видел в разработке "теории ценностей", чем и начал активно заниматься с 1903 г. Связано это было с тем, что подлинное осмысление исторических (уникальных) событий возможно (по его мнению) только через призму неких общечеловеческих ценностей.

Знание выражается в предложениях, т.е. утверждениях или отрицаниях: "А есть В" или "А не есть В". Но при единой грамматической форме предложения могут выражать суждения, а могут – оценки. Предложение "Яблоко – красное" выражает

суждение: здесь мыслящий субъект содержание одного своего представления ("яблоко") сопоставляет с другим ("красное"). Другое дело – оценка. Когда мы говорим: "Это яблоко – красивое", здесь имеет место реакция "водящего и чувствующего субъекта" на содержание представления. Оценка ничего не сообщает нам о свойствах самого объекта (или содержания представления "яблоко") как такового. Она выражает наше человеческое отношение к нему. Особенно важны оценки культурных объектов (порожденных человеком), ибо именно на этих оценках построены все "науки о духе".

Но, чтобы нечто оценивать, мы должны располагать некоторым критерием оценок, "масштабом цен", системой ценностей.

Откуда же они берутся и на чем основываются? Они связаны с нормами, или априорными принципами, существующими в человеческом сознании. И именно "нормативное сознание" лежит в основе "наук о духе", изучающих культурные ценности. (Природные же объекты, изучаемые естественными науками, никоим образом не связаны ни с какими ценностями.) Нормативное сознание, основываясь на своей системе ценностей, выносит оценки "долженствования": "Это должно быть так", тогда как природные законы обладают значимостью: "Иначе быть не может".

Среди всех норм, априорно присутствующих в человеческом сознании, Виндельбандт выделил три основных "области", на которых базируются три основные раздела философии (схема 161).

Схема 161.

Система норм (с точки зрения и Виндельбандта, и Риккерта) является вечной и неизменной, т.е. не историчной, и в этом смысле ее можно считать принадлежностью некоего абстрактного субъекта познания вообще. Но при вынесении конкретных оценок "эмпирическими" субъектами за счет влияния индивидуальностей и фактических условий протекания процесса исследования выносимые оценки могут различаться.

Судьба учения. Неокантианство в целом оказало значительное влияние на современную ему и всю последующую философию XX в., в особенности на философию жизни, феноменологию и экзистенциализм. При этом баденская школа сыграла особо важную роль в развитии современной теории познания и философии культуры.

• Критицизмом называл свое учение сам Кант и многие его последователи.
• Возникший в XVII в. для решения именно этой проблемы.
• То есть не к какому-то определенному философскому материалистическому учению, а некому "материализму вообще".
• Свасъян К. Неокантианство // Новая философская энциклопедия: в 4 т. М.: Мысль, 2001. Т. III. С. 56.
• Объяснить эту идею проще на материале более поздних открытий. Так, на сетчатке глаза имеются два типа рецепторов: "колбочки" и "палочки", обеспечивающие, соответственно, дневное и ночное (работающее при недостатке света) зрение. Благодаря работе "колбочек" мы воспринимаем мир как обладающий цветовыми характеристиками, благодаря работе "палочек" – только как чернобелый (именно поэтому "ночью все кошки серы" на самом деле). Тем самым само устройство глаза априорно определяет наше видение мира днем и ночью. Аналогично устройство глаза таково, что человеческий глаз вообще не воспринимает инфракрасное и ультрафиолетовое излучение, поэтому для нас
• Кассирер нс считал кантовские категории рассудка "всеобщими мыслительными формами". В качестве таковых он рассматривал понятия числа, величины, пространства, времени, причинности, взаимодействия и т.п.
• Термин "культура" происходит от латинского "cultura" означающего "обработка", "возделывание".

«Назад к Канту!» - именно под этим слоганом было сформировано новое течение. Его назвали неокантианством. Под этим термином обычно понимают философское направление начала ХХ века. Неокантианство подготовило плодотворную почву для развития феноменологии, повлияло на формирование концепции этического социализма, помогло отделить естественные и гуманитарные науки. Неокантианство - это целая система, состоящая из множества школ, которые основали последователи Канта.

Неокантианство. Начало

Как уже было сказано, неокантианство - это второй половины XIX-начала XX века. Направление впервые возникло в Германии на родине именитого философа. Главная цель этого течения - возродить ключевые идеи Канта и методологические установки в новых исторических условиях. Первым об этой затеи заявил Отто Либман. Он предположил, что идеи Канта можно трансформировать под окружающую действительность, которая в то время претерпевала значительные изменения. Основные идеи были описаны в работе «Кант и эпигоны».

Неокантианцы критиковали засилье позитивистской методологии и материалистической метафизики. Основная программа этого течения заключалась в возрождении трансцендентального идеализма, который делал бы упор на конструктивные функции познающего разума.

Неокантианство - это широкомасштабное течение, которое состоит из трех основных направлений:

1. "Физиологическое". Представители: Ф. Ланге и Г. Гельмгольц.
2. Марбургская школа. Представители: Г. Коэн, П. Наторп, Э. Кассирер.
3. Баденская школа. Представители: В. Виндельбанд, Э. Ласк, Г. Риккерт.

Проблема переоценки

Новые исследования в области психологии и физиологии дали возможность с другой стороны рассмотреть природу и сущность чувственного, рационального познания. Это привело к пересмотру методологических основ естествознания и стало причиной критики материализма. Соответственно, неокантианство должно было переоценить сущность метафизики и разработать новую методологию познания «науки о духе».

Основным объектом критики нового философского направления стало учение Иммануила Канта о «вещах в себе». Неокантианство рассматривало «вещь в себе» как «предельное понятие опыта». Неокантианство настаивало на том, что предмет познания создается человеческими представлениями, а не наоборот.

Изначально представители неокантианства отстаивали мысль о том, что в процессе познания человек воспринимает мир не таким, как он есть в действительности, и виной этому психофизиологические исследования. Позже акценты сместились на исследование познавательных процессов с точки зрения логико-понятийного анализа. В этот момент начинают формироваться школы неокантианства, которые рассматривали философские доктрины Канта с разных сторон.

Марбургская школа

Основоположником этого направления считается Герман Коген. Помимо него свой вклад в развитие неокантианства внесли Пауль Наторп, Эрнст Кассирер, Ханс Файхингер. Также под влияние идей магбуского неокантианства попали Н. Гартмани, Р. Корнер, Э. Гуссерль, И. Лапшин, Э. Бернштейн и Л. Брюнсвик.

Пытаясь возродить идеи Канта в новой исторической формации, представители неокантианства отталкивались от реальных процессов, что происходили в естественных науках. На фоне этого возникли новые объекты и задачи для изучения. В это время многие законы ньютоновско-галилеевской механики признаны недействительными, соответственно, философские и методологические установки оказываются неэффективными. В период XIX-XX вв. произошло несколько нововведений в научной сфере, которые оказали большое влияние на развитие неокантианства:

1. До середины XIX века было принято считать, что в основе мироздания лежат законы механики Ньютона, время течет равномерно из прошлого в будущее, а пространство основано на засадах эвклидовой геометрии. Новый взгляд на вещи открыл трактат Гаусса, в котором говорится о поверхностях вращения постоянной отрицательной кривизны. Неевклидовые геометрии Бойья, Римана и Лобачевского считаются непротиворечивыми и истинными теориями. Сформированы новые взгляды на время и его взаимосвязь с пространством, в этом вопросе решающую роль сыграла теория относительности Эйнштейна, который настаивал на том, что время и пространство взаимосвязаны.
2. Физики стали опираться на понятийно-математический аппарат в процессе планирования исследований, а не на инструментально-технические понятия, которые только удобно описывали и объясняли опыты. Теперь эксперимент планировался математически и только потом осуществлялся на практике.
3. Раньше считалось, что новые знания преумножают старые, то есть просто добавляются в общую информационную копилку. Царила кумулятивистская система взглядов. Внедрение новых физических теорий причинило крушение этой системы. То, что раньше казалось истинным, теперь отошло в область первичных, не доведенных до конца исследований.
4. В результате экспериментов стало понятно, что человек не просто пассивно отражает окружающий мир, а активно и целенаправленно формирует предметы восприятия. То есть человек всегда привносит в процесс восприятия окружающего мира что-то от своей субъективности. Позже эта идея превратилась в целую «философию символических форм» у неокантианцев.

Все эти научные изменения требовали серьезного философского осмысления. Неокантианцы Марбургской школы не остались в стороне: они предложили свой взгляд на образовавшуюся действительность, основываясь при этом на знаниях, почерпнутых из книг Канта. Ключевой тезис представителей этого течения говорил, что все научные открытия и научно-исследовательская деятельность свидетельствуют об активной конструктивной роли человеческой мысли.

Человеческий разум не является отражением мира, но способен его творить. Он наводит порядок в бессвязном и хаотичном бытие. Только благодаря созидательной силе разума, окружающий мир не превратился в темное и немое небытие. Разум придает вещам логику и смысл. Герман Коген писал, что само мышление способно породить бытие. Исходя из этого, можно говорить о двух принципиальных моментах в философии:

• Принципиальный антисубстанциализм. Философы пытались отказаться от поиска первооснов бытия, что были получены методом механического абстрагирования. Неокантианцы Магбурской школы считали, что единственной логической основной научных положений и вещей служит функциональная связь. Такие функциональные связи вносят в мир субъект, который пытается познать этот мир, имеет способности к суждению и критике.
• Антиметафизическая установка. Это утверждение призывает прекратить заниматься созданием разных универсальных картин мира, лучше изучать логику и методологию науки.

Корректируя Канта

И все же, беря за основу теоретическую базу из книг Канта, представители Марбургской школы подвергают его учения серьезной корректировке. Они считали, что беда Канта была в абсолютизировании устоявшейся научной теории. Будучи ркбенком своего времени, философ серьезно относился к классической ньютоновской механике и евклидовой геометрии. Он отнес алгебру к априорным формам чувственного созерцания, а механику - в категорию рассудка. Неокантианцы считали этот подход в корне неверным.

Из критики практического разума Канта последовательно вылучаются все реалистичные элементы и, в первую очередь, понятие «вещь в себе». Марбуржцы считали, что предмет науки появляется только благодаря акту логического мышления. Никаких объектов, которые могут существовать сами по себе, не может быть в принципе, есть только предметность, созданная актами рационального мышления.

Э. Кассирер говорил, что люди познают не предметы, а предметно. Неокантианский взгляд на науку отождествляет объект научного познания с предметом, ученые полностью отказались от всякого противопоставления одного к другому. Представители нового направления кантианства считали, что все математические зависимости, понятие электромагнитных волн, таблица Менделеева, социальные законы - это синтетический продукт деятельности человеческого разума, которым индивид упорядочивает реальность, а не объективные характеристики вещей. П. Наторп утверждал, что не мышление должно согласовываться с предметом, а наоборот.

Также неокантианцы марбургской школы критикуют способности суждения кантовского представления о времени и пространстве. Он считал их формами чувственности, а представители нового философского течения - формами мышления.

С другой стороны, марбуржцам нужно отдать должное в условиях научного кризиса, когда ученые сомневались в конструктивных и проективных способностях человеческого разума. При распространении позитивизма и механистического материализма философам удалось отстоять позицию философского разума в науке.

Правота

Марбуржцы также правы в том, что все важные теоретические понятия и научные идеализации всегда будут и были плодами работы разума ученого, а не извлекаются из человеческого жизненного опыта. Конечно, есть концепции, которым невозможно найти аналогов в реальности, к примеру, «идеальное черное тело» или «математическая точка». Но другие физические и математические процессы являются вполне объяснимыми и понятными благодаря теоретическим конструктам, которые способны сделать любое опытное знание возможным.

Другая идея неокантианцев подчеркивала исключительно важное значение роли логических и теоретических критериев истины в процессе познания. В основном это касалось математических теорий, которые являются кабинетным порождением теоретика, становятся основой перспективных технических и практических изобретений. Дальше больше: сегодня в основе компьютерной техники лежат логические модели, созданные в 20-х годах прошлого века. Точно так же ракетный двигатель был продуман задолго до того как в небо полетела первая ракета.

Также верна мысль неокантианцев о том, что историю науки невозможно понять за пределами внутренней логики развития научных идей и проблем. Здесь даже речи не может быть о прямой общественно-культурной детерминации.

В целом для философского мировоззрения неокантианцев характерно категорическое неприятие любых разновидностей философского рационализма от книг Шопенгауэра и Ницше до работ Бергсона и Хайдеггера.

Этическая доктрина

Марбуржцы выступали за рационализм. Даже их этическая доктрина была полностью пропитана рационализмом. Они считают, что даже этические идеи обладают функционально-логической и конструктивно-упорядоченной природой. Эти идеи приобретают форму так называемого социального идеала, в соответствии с ним люди должны конструировать свое общественное бытие.

Свобода, что регулируется социальным идеалом, - это формула неокантианского видения исторического процесса и социального отношения. Еще одна черта марбургского направления - сциентизм. То есть они считали, что наука - это высшая форма проявления человеческой духовной культуры.

Недостатки

Неокантианство - это философское направление, переосмысливающее идеи Канта. Несмотря на логическую обоснованность марбургской концепции, она имела существенные недостатки.

Во-первых, отказавшись от исследования классических гносеологических проблематик о связи знания и бытия, философы обрекли себя на абстрактный методологизм и одностороннее рассмотрение действительности. Там царит идеалистический произвол, в котором научный разум играет сам с собой в «пинг-понг понятий». Исключая иррационализм, марбуржцы сами спровоцировали иррационалистический волюнтаризм. Если опыт и факты не такие уж и существенные, значит разуму «разрешено все».

Во-вторых, от идей о Боге и Логосе неокантианцы Марбургской школы не смогли отказаться, это сделало учение весьма противоречивым, учитывая склонность неокантианцев все рационализировать.

Баденская школа

Магбурские мыслители тяготели к математике, баденское неокантианство ориентировалось на гуманитарные науки. связано с именами В. Виндельбанда и Г. Риккерта.

Тяготея к гуманитарным наукам, представители этого течения выделяли специфический метод исторического познания. Этот метод зависит от типа мышления, которое делится на номотетическое и идеографическое. Номотетическое мышление применяется в основном в естествознании, характеризуется направленностью на поиск закономерностей действительности. Идеографическое мышление, в свою очередь, направлено на изучение исторических фактов, произошедших в конкретной действительности.

Эти типы мышления можно было применять для изучения одного и того же предмета. К примеру, если исследовать природу, то номотетический метод даст систематику живой природа, а идиографический - опишет конкретные эволюционные процессы. Впоследствии отличия между этими двумя методами были доведены до взаимоисключения, приоритетным стали считать идиографический метод. И поскольку история творится в рамках существования культуры, то центральным вопросом, который разрабатывала Баденская школа, стало изучение теории ценностей, то есть аксиологии.

Проблемы учения о ценностях

Аксиология в философии - это дисциплина, что исследует ценности как смыслообразующие основания человеческого существования, которые направляют и мотивируют человека. Эта наука изучает характеристику окружающего мира, его ценности, способы познания и специфику ценностных суждений.

Аксиология в философии - это дисциплина, которая обрела свою самостоятельность благодаря философским исследованиям. В целом они были связаны такими событиями:

1. И. Кант пересмотрел обоснования этики и определил необходимость четкого разграничения должного и сущего.
2. В постгегелевской философии понятие бытия разделилось на «актуализированное реальное» и «желаемое должное».
3. Философы осознали необходимость ограничить интеллектуалистские притязания философии и науки.
4. Обнаружилась неустранимость из познания оценочного момента.
5. Под сомнение поставили ценности христианской цивилизации, в основном это были книги Шопенгауэра, работы Ницше, Дильтея и Кьеркегора.

Смыслы и ценности неокантианства

Философия и учения Канта вместе с новым мировоззрением позволили прийти к следующим выводам: одни объекты для человека имеют ценность, а другие - нет, поэтому люди их замечают или не замечают. В этом философском направлении ценностями называли смыслы, что находятся над бытием, но не имеют прямого отношения к объекту или субъекту. Здесь сфера теоретического противопоставляется реальному и перерастает в «мире теоретических ценностей». Теория познания начинает пониматься как «критика практического разума», то есть наука, что изучает смыслы, обращается к ценностям, а не к действительности.

Риккерт говорил о таком примере, как самоценность Его считают уникальным и единственным в своем роде, но эта уникальность возникает не внутри алмаза как объекта (в этом вопросе ему свойственны такие качества, как твердость или блеск). И даже не является субъективным видением одного человека, который может определить его как полезный или красивый. Уникальность является ценностью, что объединяет все объективные и субъективные смыслы, формируя то, что в жизни получило название «Алмаз Кохинор». Риккерт в своей основной работе «Границы естественного научного образования понятий» говорил, что высшей задачей философии является определение отношения ценностей к действительности.

Неокантианство в России

К русским неокантианцам относят тех мыслителей, что были объединены журналом «Логос» (1910 год). К ним относят С. Гессена, А. Степуна, Б. Яковенка, Б. Фохта, В. Сеземана. Неокантианское течение в этот период было сформировано на принципах строгой научности, поэтому ему нелегко было проложить себе дорогу в консервативном иррационально-религиозном русском философствовании.

И все же идеи неокантианства были приняты С. Булгаковым, Н. Бердяевым, М. Туган-Барановским, а также некоторыми композиторами, поэтами и писателями.

Представители русского неокантианства тяготели к Баденской или Магбурской школам, поэтому в своих работах просто поддерживали идеи этих направлений.

Вольные мыслители

Помимо двух школ идеи неокантианства поддерживали вольные мыслители, такие как Иоганн Фихте или Александр Лаппо-Данилевский. Пусть некоторые из них даже не подозревали, что их работы повлияют на формирование нового течения.

В философии Фихте выделяются два основных периода: в первом он поддерживал идеи субъективного идеализма, а во втором перешел на сторону объективизма. Иоганн Готлиб Фихте поддерживал идеи Канта, и благодаря ему стал знаменитым. Он считал, что философия должна быть царицей всех наук, «практический разум» должен опираться на идеи «теоретического», а проблемы долга, нравственности и свободы стали базовыми в его исследованиях. Многие из работ Иоганна Готлиба Фихте оказали влияние на ученых, что стояли у истоков основания неокантианского течения.

Похожая история произошла и с русским мыслителем Александром Данилевским. Он был первым, кто обосновал определение исторической методологии как особой ветви научно-исторического знания. В сфере неокантианской методологии Лаппо-Данилевский поставил вопросы исторического познания, что и сегодня сохраняют свою актуальность. К ним можно отнести принципы исторического знания, критерии оценки, специфика исторических фактов, познавательные цели и т.д.

Со временем на смену неокантианства пришли новые философские, социологические и культурологические теории. Однако неокантианство не отбросили, как изжившую себя доктрину. В некоторой степени именно на почве неокантианства выросло множество концепций, которые вобрали в себя идейные разработки этого философского направления.

ВИНДЕЛЬБАНД (Windelband) Вильгельм (1848-1915) - немецкий философ, один из классиков историко-философской науки, основатель и видный представитель Баденской школы неокантианства. Пре­подавал философию в Лейпцигском (1870-1876), Цю­рихском (1876), Фрейбургском (1877-1882), Страсбургском (1882-1903), Гейдельбергском (1903-1915) университетах. Основные труды: "История древней философии" (1888), "История новой философии" (в двух томах, 1878-1880), "О свободе воли" (1904), "Философия в немецкой духовной жизни XIX столе­тия" (1909) и др. Имя В. ассоциируется прежде всего с возникновением Баденской школы неокантианства, ко­торая наряду с другими направлениями этого движе­ния (Марбургская школа и др.) провозгласила лозунг "Назад к Канту", положив тем самым начало одному из главных течений в западно-европейской философии последней трети 19 - начала 20 вв. Круг проблем, рас-

сматривавшихся философами этой школы, чрезвычай­но велик. Тем не менее доминирующим вектором ее развития можно считать попытки трансцендентально­го обоснования философии. В отличие от Марбургской версии неокантианства, ориентировавшейся глав. обр. на поиски логических оснований т.наз. точных наук и связанной с именами Когена и Наторпа, баденцы, во главе с В., акцентировали роль культуры и сконцентри­ровали свои усилия в деле обоснования условий и воз­можностей исторического познания. Заслугой В. явля­ется попытка дать новое освещение и разрешение ос­новным проблемам философии, и, прежде всего, про­блеме ее предмета. В статье "Что такое философия?", опубликованной в сборнике "Прелюдии. Философские статьи и речи" (1903) и книге "История новой филосо­фии" В. специально разбирает этот вопрос, посвящая его прояснению пространный историко-философский экскурс. В. показывает, что в Древней Греции под по­нятием философии понималась вся совокупность зна­ний. Однако в процессе развития самого этого знания из философии начинают выделяться самостоятельные науки, в результате чего вся действительность посте­пенно оказывается разобранной этими дисциплинами. Что же в таком случае остается от старой всеобъемлю­щей науки, какая область действительности остается на ее долю? Отвергая традиционное представление о философии как науке о наиболее общих законах этой действительности, В. указал на принципиально иной путь и новый предмет, обусловленный самим ходом развития культуры. Культурная проблема кладет нача­ло движению, лозунгом которого стала "переоценка всех ценностей", а значит философия может продол­жать существовать, по В., только как учение об "обще­значимых ценностях". Философия, по В., "более не бу­дет вмешиваться в работу отдельных наук... она не на­столько честолюбива, чтобы со своей стороны стре­миться к познанию того, что они уже узнали и не нахо­дит удовольствия в компиляции, в том, чтобы из наи­более общих выводов отдельных наук как бы сплетать самые общие построения. У нее своя собственная об­ласть и своя собственная задача в тех общезначимых ценностях, которые образуют общий план всех функ­ций культуры и основу всякого отдельного осуществ­ления ценностей". Следуя духу кантовского различе­ния теоретического и практического разума, В. проти­вопоставляет философию как чисто нормативное уче­ние, основанное на оценочных суждениях и познании должного, - опытным наукам, базирующимся на тео­ретических суждениях и эмпирических данных о дей­ствительности (как о сущем). Сами ценности у В. очень близки в своем значении к кантовским априор­ным формам или нормам, обладающим трансценден-

тальным характером и являющимися надвременными, внеисторическими и общезначимыми принципами, ко­торые направляют и, таким образом, отличают челове­ческую деятельность от процессов, происходящих в природе. Ценности (истина, благо, красота, свя­тость) - это то, с помощью чего конструируются и объективный мир научного познания, и культура, и с их помощью можно правильно мыслить. Однако они не существуют в качестве неких самостоятельных предметов и возникают не при их осмыслении, а при истолковании их значения, поэтому они "значат". Субъективно же они осознаются в качестве безуслов­ного долженствования, переживаемого с аподиктичес­кой очевидностью. Проблему разъединенности мира сущего (природы) и мира должного (ценностей) В. провозглашает неразрешимой проблемой философии, "священной тайной", т.к. последняя, по его мнению, не способна отыскать некий универсальный способ по­знания обоих миров. Частично эта задача решается ре­лигией, объединяющей эти противоположности в еди­ном Боге, однако и она не может до конца преодолеть эту принципиальную раздвоенность, т.к. не может объ­яснить, почему рядом с ценностями существуют и без­различные в отношении к ним предметы. Дуализм дей­ствительности и ценности становится, по В., необхо­димым условием человеческой деятельности, цель ко­торой и состоит в воплощении последних. Большое место в творчестве В. занимала также проблема мето­да, а, точнее, проблема специфики метода историчес­кой науки, являющейся процессом осознания и вопло­щения трансцендентальных ценностей. Решающим в различении "наук о природе" и "наук о духе" (в терми­нологии Дильтея) В. считал различие по методу. Если метод естествознания направлен главным образом на выявление общих законов, то в историческом знании акцент делается на описании исключительно индиви­дуальных явлений. Первый метод был назван В. "номотетическим", второй - "идиографическим". В прин­ципе один и тот же предмет может быть исследован обо­ими методами, однако в номотетических науках приори­тетным является законополагающий метод; тайны же исторического бытия, отличающегося своей индивиду­альной неповторимостью, единичностью, постижимы посредством идиографического метода, т.к. общие зако­ны в принципе несоизмеримы с единичным конкретным существованием. Здесь всегда присутствует нечто в принципе невыразимое в общих понятиях и осознавае­мое человеком как "индивидуальная свобода"; отсюда несводимость этих двух методов к какому-либо общему основанию. Значителен вклад В. в историко-философ­скую науку. Его "История древней философии" и "Ис­тория новой философии" и сегодня сохраняют свою

ценность в силу оригинальности и продуктивности высказанных в них методологических принципов исто­рико-философского знания, а также благодаря содер­жащемуся в них обширному историческому материа­лу; они не только расширили представления об истори­ко-философском процессе, но и способствовали ос­мыслению современного культурного состояния обще­ства. (См. также Баденская школа неокантианства.)

Т.Г, Румянцева

ВИНЕР (Wiener) Норберт (1894-1964) - матема­тик, основатель кибернетики (США)

ВИНЕР (Wiener) Норберт (1894-1964) - матема­тик, основатель кибернетики (США). Важнейшие тру­ды: "Поведение, целенаправленность и телеология" (1947, в соавторстве с А.Розенблютом и Дж.Бигелоу); "Кибернетика, или управление и связь в животном и машине" (1948, оказал определяющее влияние на раз­витие мировой науки); "Человеческое использование человеческих существ. Кибернетика и общество" (1950); "Мое отношение к кибернетике. Ее прошлое и будущее" (1958); "Акционерное общество Бог и Голем" (1963, русский перевод "Творец и робот"). Авто­биографические книги: "Бывший вундеркинд. Мое детство и юность" (1953) и "Я - математик" (1956). Роман "Искуситель" (1963). Национальная медаль на­уки за выдающиеся заслуги в области математики, тех­ники и биологических наук (высшее отличие для уче­ных США, 1963). В. родился в семье иммигранта Лео В., еврейского уроженца г. Белосток (Россия), отказав­шегося от традиционного иудаизма, последователя учения и переводчика произведений Л.Толстого на ан­глийский язык, профессора современных языков Уни­верситета Миссури, профессора славянских языков Гарвардского университета (Кембридж, Массачусетс). По изустной традиции семьи В., их род восходил к ев­рейскому ученому и богослову Моисею Маймониду (1135-1204), лейб-медику султана Салах-ад-дина Египетского. Ранним образованием В. руководил его отец по собственной программе. В 7 лет В. читал Дар­вина и Данте, в 11 - окончил среднюю школу; высшее математическое образование и первую ученую степень бакалавра искусств получил в колледже Тафте (1908). Затем В. учился в аспирантуре Гарвардского универси­тета, там же изучал философию у Дж.Сантаяны и Ройса, Магистр искусств (1912). Доктор философии (по математической логике) Гарвардского университета (1913). В 1913-1915 при поддержке Гарвардского университета продолжил образование в Кембриджском (Англия) и Геттингенском (Германия) университетах. В Кембриджском университете В. изучал теорию чи­сел у Дж.Х.Харди и математическую логику у Рассе­ла, который "...внушил мне весьма разумную мысль, что человек, собирающийся специализироваться по

математической логике и философии математики, мог бы знать кое-что и из самой математики..." (В.). В Геттингенском университете В. был слушателем курса фи­лософии у Гуссерля и курса математики у Гильберта. В связи с первой мировой войной возвратился в США (1915), где завершил образование в Колумбийском университете (Нью-Йорк), по окончании которого стал ассистентом кафедры философии Гарвардского уни­верситета. Преподаватель математики и математичес­кой логики в ряде университетов США (1915-1917). Журналист (1917-1919). Преподаватель кафедры ма­тематики Массачусетского технологического институ­та (МТИ) с 1919 и до ухода из жизни; полный профес­сор математики МТИ с 1932. Ранние работы В. вел в области оснований математики. Работы конца 1920-х относятся к области теоретической физики: теории от­носительности и квантовой теории. Наибольших ре­зультатов как математик В. достиг в теории вероятнос­тей (стационарных случайных процессах) и анализе (теории потенциала, гармонических и почти периоди­ческих функциях, тауберовых теоремах, рядах и пре­образованиях Фурье). В области теории вероятностей В. практически полностью изучил важный класс ста­ционарных случайных процессов (позднее названных его именем), построил (независимо от работ А.Н.Кол­могорова) к 1940-м теории интерполяции, экстраполя­ции, фильтрации стационарных случайных процессов, броуновского движения. В 1942 В. приблизился к об­щей статистической теории информации: результаты изданы в монографии "Интерполяция, экстраполяция и сглаживание стационарных временных рядов" (1949), позднее издавалась под названием "Временные ряды". Вице-президент Американского математического об­щества в 1935-1936. Поддерживал интенсивные лич­ные контакты со всемирно известными учеными Ж.Адамаром, М.Фреше, Дж.Берналом, Н.Бором, М.Борном, Дж.Холдейном и др. В качестве приглашен­ного профессора В. читал лекции в Университете Циньхуа (Пекин, 1936-1937). Время работы в Китае В. считал важным этапом, началом зрелости ученого мирового класса: "Мои труды начали приносить плоды - мне удалось не только опубликовать ряд значитель­ных самостоятельных работ, но и выработать опреде­ленную концепцию, которую в науке уже нельзя было игнорировать". Развитие этой концепции прямо вело В. к созданию кибернетики. Еще в начале 1930-х В. сблизился с А.Розенблютом, сотрудником лаборато­рии физиологии У.Б.Кеннона из Гарвардской медицин­ской школы, организатором методологического семи­нара, объединившего представителей различных наук. Это облегчило для В. знакомство с проблемами биоло­гии и медицины, укрепило его в мысли о необходимо-

сти широкого синтетического подхода к современной ему науке. Применение новейших технических средств во время второй мировой войны поставило противо­борствующие стороны перед необходимостью реше­ния серьезных технических проблем (в основном в об­ласти противовоздушной обороны, связи, криптологии и др.). Основное внимание уделялось решению про­блем автоматического управления, автоматической связи, электрических сетей и вычислительной техни­ки. В., как выдающийся математик, был привлечен к работам в этой области, результатом чего было начало изучения глубоких аналогий между процессами, про­текающими в живых организмах и в электронных (эле­ктрических) системах, толчок зарождению кибернети­ки. В 1945-1947 В. написал книгу "Кибернетика", ра­ботая в Национальном кардиологическом институте Мексики (Мехико) у А.Розенблюта, соавтора киберне­тики - науки об управлении, получении, передаче и преобразовании информации в системах любой приро­ды (технические, биологические, социальные, эконо­мические, административные и др.). В., которому в его исследованиях были близки традиции старых школ на­учного универсализма Г.Лейбница и Ж.Бюффона, се­рьезное внимание уделял проблемам методологии и философии науки, стремясь к широчайшему синтезу отдельных научных дисциплин. Математика (базовая его специализация) для В. была едина и тесно связана с естествознанием, и поэтому он выступал против ее резкого разделения на чистую и прикладную, так как: "...высшее назначение математики как раз и состоит в том, чтобы находить скрытый порядок в хаосе, кото­рый нас окружает...Природа, в широком смысле этого слова, может и должна служить не только источником задач, решаемых в моих иссследованиях, но и подска­зывать аппарат, пригодный для их решений..." ("Я - математик"). Свои философские взгляды В. изложил в книгах "Человеческое использование человеческих су­ществ. Кибернетика и общество" и "Кибернетика, или управление и связь в животном и машине". В фило­софском плане В. были очень близки идеи физиков Ко­пенгагенской школы М.Борна и Н.Бора, декларировав­ших независимость от "профессиональных метафизи­ков" в своем особом "реалистическом" мировоззрении вне идеализма и материализма. Считая, что "...господ­ство материи характеризует определенную стадию фи­зики 19 века в гораздо большей степени, чем современ­ность. Сейчас "материализм" - это лишь что-то вроде вольного синонима "механицизма". По существу, весь спор между механицистами и виталистами можно от­ложить в архив плохо сформулированных вопросов..." ("Кибернетика"), В. в то же время пишет, что идеализм "...растворяет все вещи в уме..." ("Бывший вундер-

кинд"). В. испытывал также значительное влияние по­зитивизма. Опираясь на идеи Копенгагенской школы, В. старался связать кибернетику со статистической механикой в стохастической (вероятностной) концеп­ции Вселенной. При этом, по признанию самого В., на его сближение с экзистенциализмом повлияла песси­мистическая интерпретация им понятия "случай­ность". В книге ("Я - математик") В. пишет: "... Мы плывем вверх по течению, борясь с огромным потоком дезорганизованности, который в соответствии со вто­рым законом термодинамики стремится все свести к тепловой смерти - всеобщему равновесию и одина­ковости. То, что Максвелл, Больцман и Гиббс в своих физических работах называли тепловой смертью, на­шло своего двойника в этике Киркегора, утверждав­шего, что мы живем в мире хаотической морали. В этом мире наша первая обязанность состоит в том, чтобы устраивать произвольные островки порядка и системы..." (известно стремление В. сопоставить ме­тодам статистической физики также учения Бергсона и Фрейда). Однако тепловая смерть все-таки мыслит­ся В. здесь как предельное состояние, достижимое только в вечности, поэтому в будущем флуктуации упорядочения и вероятны: "...В мире, где энтропия в целом стремится к возрастанию, существуют местные и временные островки уменьшающейся энтропии, и наличие этих островков дает возможность некоторым из нас доказывать наличие прогресса..." ("Кибернети­ка и общество"). Механизм возникновения областей уменьшения энтропии "...состоит в естественном от­боре устойчивых форм...здесь физика непосредствен­но переходит в кибернетику..." ("Кибернетика и обще­ство"). По В., "...стремясь в конечном счете к вероятнейшему, стохастическая Вселенная не знает единст­венного предопределенного пути, и это позволяет по­рядку бороться до времени с хаосом... Человек воздей­ствует в свою пользу на ход событий, гася энтропию извлеченной из окружающей среды отрицательной эн­тропией - информацией... Познание - часть жизни, более того - самая ее суть. Действенно жить - это значит жить, располагая правильной информаци­ей..." ("Кибернетика и общество"). При всем при этом завоевания познания все-таки временны. В. никогда "...не представлял себе логику, знания и всю умствен­ную деятельность как завершенную замкнутую карти­ну; я мог понять эти явления как процесс, с помощью которого человек организует свою жизнь таким обра­зом, чтобы она протекала в соответствии с внешней средой. Важна битва за знание, а не победа. За каждой победой, т.е. за всем, что достигает апогея своего, сра­зу же наступают сумерки богов, в которых само поня­тие победы растворяется в тот самый момент, когда

она будет достигнута..." ("Я - математик"). В. назы­вал У.Дж.Гиббса (США) основоположником стохасти­ческого естествознания, считая себя продолжателем его направления. В целом же воззрения В. возможно трактовать как казуалистические с влиянием реляти­визма и агностицизма. По В., ограниченность челове­ческих возможностей познания стохастической Все­ленной обусловлена стохастическим характером свя­зей между человеком и окружающей его средой, так как в "...вероятностном мире мы уже не имеем больше дела с величинами и суждениями, относящимися к оп­ределенной реальной Вселенной в целом, а вместо это­го ставим вопросы, ответы на которые можно найти в допущении огромного числа подобных миров..." ("Ки­бернетика и общество"). Что касается вероятностей, то само их существование для В. является не более чем гипотезой, вследствие того, что "...никакое количество чисто объективных и отдельных наблюдений не может показать, что вероятность является обоснованной иде­ей. Иными словами, законы индукции в логике нельзя установить с помощью индукции. Индуктивная логи­ка, логика Бэкона, представляет собой скорее нечто та­кое, в соответствии с чем мы можем действовать, чем то, что мы можем доказать..." ("Кибернетика и общест­во"). Социальные идеалы В. были следующими: вы­ступая за общество, основанное на "...человеческих ценностях, отличных от купли-продажи...", за "...здо­ровую демократию и братство народов...", В. возлагал надежды на "...уровень общественного сознания...", на "...прорастание зерен добра...", колебался между отри­цательным отношением к современному ему обществу капитализма и ориентацией на "...социальную ответст­венность деловых кругов..." ("Кибернетика и общест­во"). Роман В. "Искуситель" представляет собой вари­ант прочтения истории Фауста и Мефистофеля, в кото­рой герой романа, талантливый ученый становится жертвой корысти деятелей бизнеса. В религиозных во­просах В. считал себя "...скептиком, стоящим вне веро­исповеданий..." ("Бывший вундеркинд"). В книге "Тво­рец и робот" В., проводя аналогию между Богом и ки­бернетиком, трактует Бога как предельное понятие (ти­па бесконечности в математике). В., считая культуру Запада морально и интеллектуально слабеющей, возла­гал надежду на культуру Востока. В. писал, о том, что "...превосходство европейской культуры над великой культурой Востока - лишь временный эпизод в исто­рии человечества...". В. даже предложил Дж.Неру план развития промышленности Индии посредством кибер­нетических заводов-автоматов во избежание, как он писал, "...опустошительной пролетаризации..." ("Я - математик"). (См. Кибернетика.)

C.B. Силков

ВИРТУАЛИСТИКА (лат. virtus - воображае­мый, мнимый) - комплексная научная дисциплина, изучающая проблемы виртуальности и виртуальной реальности.

ВИРТУАЛИСТИКА (лат. virtus - воображае­мый, мнимый) - комплексная научная дисциплина, изучающая проблемы виртуальности и виртуальной реальности. Как самостоятельная дисциплина В. сформировалась и получила развитие в 1980-1990-е. Современная В. включает в себя философский, науч­ный и практический разделы. Мощными импульсами для создания В. послужили бурное развитие информа­ционных технологий и Интернета, а также создание различных устройств, обеспечивающих взаимодейст­вие людей с виртуальной реальностью (3D-очки, 3D-шлемы и т.д.). До настоящего времени единообразно­го понимания предмета В. достигнуть не удалось. В общем В. охватывает проблемы происхождения вирту­альной реальности, ее взаимодействия с объективной и субъективной реальностями, а также природы вир­туальной реальности и ее влияния на практическую деятельность людей. В. включает в себя множество концепций и гипотез, относящихся прежде всего к природе виртуальной реальности и процессу ее фор­мирования. Ныне проблемы В. активно разрабатыва­ются в разных странах мира. В России ведущей орга­низацией, изучающей проблемы В., является "Центр Виртуалистики Института человека РАН". В отличие от зарубежной философской традиции, акцентирую­щей внимание преимущественно на проблеме комму­никации "человек - машина", моделировании нового типа реальности посредством компьютерной техники и т.д., традиционная российская школа В. уделяет осо­бое внимание выработке философской концепции по­нимания, анализа и оценки феномена виртуальной ре­альности. В российской школе В. принято выделять четыре основных характеристики виртуальной реаль­ности: 1) порожденность (виртуальная реальность со­здается активностью какой-либо другой реальности); 2) актуальность (виртуальная реальность существует только актуально, в ней свои время, пространство и за­коны существования); 3) интерактивность (виртуаль­ная реальность может взаимодействовать со всеми другими реальностями, в том числе и с порождающей ее как независимые друг от друга) и 4) автономность. Согласно концепции руководителя Центра В. Инсти­тута Человека Российской Академии наук, доктора психологии Н.А.Носова, человек существует на од­ном из возможных уровней психических реальностей, относительно которого все остальные, потенциально существующие реальности имеют статус виртуаль­ных. С 1990-х все большее влияние приобретают кон­цепции, прочно связывающие В. исключительно с ин­теграцией человека и машины, с появлением принци­пиально иного типа информационного пространства и коммуникации (Интернета) и с попытками моделиро-

вания реальностей нового типа. (См. также Виртуаль­ная реальность.)

А.Е. Иванов

ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ, виртуальное, виртуальность (англ. virtual reality от virtual - факти­ческий, virtue - добродетель, достоинство; ср. лат. vir­tus - потенциальный, возможный, доблесть, энергия, сила, а также мнимый, воображаемый; лат. realis - ве­щественный, действительный, существующий)

ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ, виртуальное, виртуальность (англ. virtual reality от virtual - факти­ческий, virtue - добродетель, достоинство; ср. лат. vir­tus - потенциальный, возможный, доблесть, энергия, сила, а также мнимый, воображаемый; лат. realis - ве­щественный, действительный, существующий) - I). В схоластике - понятие, обретающее категориальный статус в ходе переосмысления платоновской и аристо­телевской парадигм: было зафиксировано наличие оп­ределенной связи (посредством virtus) между реально­стями, принадлежащими к различным уровням в соб­ственной иерархии. Категория "виртуальности" актив­но разрабатывалась также и в контексте разрешения иных фундаментальных проблем средневековой фило­софии: конституирования сложных вещей из простых, энергетической составляющей акта действия, соотно­шения потенциального и актуального. Фома Аквин­ский посредством категории "виртуальность" осмыс­ливал ситуацию сосуществования (в иерархии реаль­ностей) души мыслящей, души животной и души рас­тительной: "Ввиду этого следует признать, что в чело­веке не присутствует никакой иной субстанциальной формы, помимо одной только субстанциальной души, и что последняя, коль скоро она виртуально содержит в себе душу чувственную и душу вегетативную, рав­ным образом содержит в себе формы низшего порядка и исполняет самостоятельно и одна все те функции, ко­торые в иных вещах исполняются менее совершенны­ми формами". (Предположение о том, что некая реаль­ность способна генерировать иную реальность, зако­номерности существования коей будут не сводимы к аналогичным характеристикам порождающей реально­сти, выдвигал еще византийский богослов в 4 в. Васи­лий Великий. - Ср. замечание английского ученого Д.Денетта (1993): "Ум есть паттерн, получаемый умом. Это довольно тавтологично, но это не порочно и не па­радоксально".) Позже, Николай Кузанский в работе "О видении Бога" следующим образом решал проблемы виртуальности и актуальности существования и энер­гии: "Так велика сладость, которой ты, Господи, пита­ешь мою душу, что она всеми силами стремится по­мочь себе опытом здешнего мира и внушаемыми Тобой прекрасными уподоблениями. И вот, зная, что Ты - сила, или начало, откуда все, и твое лицо - та сила и начало, откуда все лица берут все, что они суть, я гля­жу на стоящее передо мной большое и высокое орехо­вое дерево и пытаюсь увидеть его начало. Я вижу теле­сными глазами, какое оно огромное, раскидистое, зеле-

ное, отягощенное ветвями, листвой и орехами. Потом умным оком я вижу, что то же дерево пребывало в сво­ем семени не так, как я сейчас его разглядываю, а вир­туально: я обращаю внимание на дивную силу того се­мени, в котором было заключено целиком и это дерево, и все его орехи, и вся сила орехового семени, и в силе семян все ореховые деревья. И я понимаю, что эта си­ла не может развернуться целиком ни за какое время, отмеренное небесным движением, но что все равно она ограниченна, потому что имеет область своего дей­ствия только внутри вида ореховых деревьев, то есть хотя в семени я вижу дерево, однако это начало дерева все еще ограничено по своей силе. Потом я начинаю рассматривать семенную силу всех деревьев различ­ных видов, не ограниченную никаким отдельным ви­дом, и в этих семенах тоже вижу виртуальное присут­ствие всех мыслимых деревьев. Однако если я захочу увидеть абсолютную силу всех сил, силу-начало, даю­щую силу всем семенам, то я должен буду выйти за пределы всякой известной и мыслимой семенной силы и проникнуть в то незнание, где не остается уже ника­ких признаков ни силы, ни крепости семени; там, во мраке, я найду невероятную силу, с которой даже близ­ко не равниться никакая мыслимая представимая сила. В ней начало, дающее бытие всякой силе, и семенной, и несеменной. Эта абсолютная и всепревосходящая си­ла дает всякой семенной силе способность виртуально свертывать в себе дерево вместе со всем, что требует­ся для бытия чувственного дерева и что вытекает из бытия дерева; то есть в ней начало и причина, несущая в себе свернуто и абсолютно как причина все, что она дает своему следствию. Таким путем я вижу, что абсо­лютная сила - лицо, или прообраз, всякого лица, всех деревьев и любого дерева; в ней ореховое дерево пре­бывает не как в своей ограниченной семенной силе, а как в причине и созидательнице этой семенной силы... Стало быть, дерево в тебе, Боге моем, есть сам ты, Бог мой, и в тебе истина и прообраз его бытия; равным об­разом и семя дерева в тебе есть истина и прообраз са­мого себя, то есть прообраз и дерева, и семени. Ты ис­тина и прообраз...Ты, Боже мой, абсолютная сила и потому природа всех природ". При этом постулирова­ние диады "божественная или предельная реальность - субстанциальная реальность, пассивная, существую­щая в собственном пространстве-времени" исключало возможность помыслить некую "иерархию" реальнос­тей: объектная пара может мыслиться лишь в контекс­те "бинаризма" "соположенных" компонентов и нахо­дящаяся вследствие предельности последних в состоя­нии внутреннего антагонизма. Становление монисти­ческой "научной картины мира", заменившей божест­венные закономерности на "законы природы", означа-

ло постулирование одной реальности - "природной - при сохранении общекосмического статуса virtus как особой, всепроникающей силы. (Этим обстоятельст­вом были, в частности, фундированы дискуссии о со­отношении науки и религии, науки и мистики, о приро­де и горизонтах магического.) II). В постклассической науке - "В.Р." - понятие, посредством которого обо­значается совокупность объектов следующего (по от­ношению к реальности низлежащей, порождающей их) уровня. Эти объекты онтологически равноправны с порождающей их "константной" реальностью и авто­номны; при этом их существование полностью обус­ловлено перманентным процессом их воспроизведения порождающей реальностью - при завершении ука­занного процесса объекты В.Р. исчезают. Категория "виртуальности" вводится через оппозицию субстан­циальности и потенциальности: виртуальный объект существует, хотя и не субстанциально, но реально; и в то же время - не потенциально, а актуально. В.Р. суть "недо-возникающее событие, недо-рожденное бытие" (С.С.Хоружий). В современной философской литера­туре подход, основанный на признании полионтичности реальности и осуществляющий в таком контексте реконструкцию природы В.Р., получил наименование "виртуалистика" (Н.А.Носов, С.С.Хоружий). Согласно распространенной точке зрения, философско-психологическую концепцию В.Р. правомерно фундировать следующими теоретическими посылками: 1) понятие объекта научного исследования необходимо дополнить понятием реальности как среды существования мно­жества разнородных и разнокачественных объектов; 2) В.Р. составляют отношения разнородных объектов, расположенных на разных иерархических уровнях взаимодействия и порождения объектов - В.Р. всегда порождена некоторой исходной (константной) реаль­ностью; В.Р. относится к реальности константной как самостоятельная и автономная реальность, существуя лишь во временных рамках процесса ее /В.Р. - А.Г., Д.Г., А.И., И.К./ порождения и поддержания ее суще­ствования. Объект В.Р. всегда актуален и реален, В.Р. способна порождать иную В.Р. следующего уровня. Для работы с понятием В.Р. необходим отказ от моно-онтического мышления (постулирующего существо­вание только одной реальности) и введение полионтической непредельной парадигмы (признание множе­ственности миров и промежуточных реальностей), которая позволит строить теории развивающихся и уникальных объектов, не сводя их к линейному детер­минизму. При этом "первичная" В.Р. способна порож­дать В.Р. следующего уровня, становясь по отноше­нию к ней "константной реальностью" - и так "до бесконечности": ограничения на количество уровней

иерархии реальностей теоретически быть не может. Предел в этом случае может быть обусловлен лишь ог­раниченностью психофизиологической природы чело­века как "точки схождения всех бытийных горизонтов" (С.С.Хоружий). Проблематика В.Р. в статусе самоосоз­нающего философского направления конституируется в рамках постнеклассической философии 1980-1990-х как проблема природы реальности, как осознание проблематичности и неопределенности последнего, как осмысление как возможного, так и невозможного в качестве действительного. Так, Бодрийар, оперируя с понятием "гиперреальность", показал, что точность и со­вершенство технического воспроизводства объекта, его знаковая репрезентация конструируют иной объект - симулякр, в котором реальности больше, чем в собст­венно "реальном", который избыточен в своей деталь­ности. Симулякры как компоненты В.Р., по Бодрийяру, слишком видимы, слишком правдивы, слишком близки и доступны. Гиперреальность, согласно Бодрийару, аб­сорбирует, поглощает, упраздняет реальность. Соци­альный теоретик М.Постер, сопоставляя феномен В.Р. с эффектом "реального времени" в сфере современных телекоммуникаций (игры, телеконференции и т.п.), от­мечает, что происходит проблематизация реальности, ставится под сомнение обоснованность, эксклюзив­ность и конвенциональная очевидность "обычного" времени, пространства и идентичности. Постер фикси­рует конституирование симуляционной культуры с присущей для нее множественностью реальностей. Информационные супермагистрали и В.Р. еще не ста­ли общекультурными практиками, но обладают ги­гантским потенциалом для порождения иных культур­ных идентичностей и моделей субъективности - вплоть для сотворения постмодерного субъекта. В от­личие от автономного и рационального субъекта мо­дерна, этот субъект нестабилен, популятивен и диффузен. Он порождается и существует только в интерак­тивной среде. В постмодерной модели субъективности такие различия, как "отправитель - реципиент", "производитель - потребитель", "управляющий - управляемый" теряют свою актуальность. Для анализа В.Р. и порождаемой ею культуры модернистские кате­гории социально-философского анализа оказываются недостаточны. Обретение понятием "В.Р." философ­ского статуса было обусловлено осмыслением соотно­шения трех очевидных пространств бытия человека: мира мыслимого, мира видимого и мира объективного (внешнего). В современной философии, в особеннос­ти последние 10-15 лет 20 в., В.Р. рассматривается: а) как концептуализация революционного уровня разви­тия техники и технологий, позволяющих открывать и создавать новые измерения культуры и общества, а

также одновременно порождающих новые острые про­блемы, требующие критического осмысления; б) как развитие идеи множественности миров (возможных миров), изначальной неопределенности и относитель­ности "реального" мира. III). Технически конструиру­емая при помощи компьютерных средств интерактив­ная среда порождения и оперирования объектами, по­добными реальным или воображаемым, на основе их трехмерного графического представления, симуляции их физических свойств (объем, движение и т.д.), симу­ляции их способности воздействия и самостоятельно­го присутствия в пространстве. В.Р. предполагает так­же создание средствами специального компьютерного оборудования (специальный шлем, костюм и т.п.) эф­фекта (отдельно, вне "обычной" реальности) присутст­вия человека в этой объектной среде (чувство прост­ранства, ощущения и т.д.), сопровождающегося ощу­щением единства с компьютером. (Ср. "виртуальная деятельность" у Бергсона, "виртуальный театр" у А.Арто, "виртуальные способности" у А.Н.Леонтьева. Существенное изменение содержания и увеличение объема понятия В.Р. осуществил Ж.Ланье - создатель и владелец фирмы, освоившей выпуск персональных компьютеров, обладавших возможностью создания ин­терактивного стереоскопического изображения.) Тер­мин "виртуальный" используют как в компьютерных технологиях (виртуальная память), так и в других сфе­рах: квантовой физике (виртуальные частицы), в тео­рии управления (виртуальный офис, виртуальный ме­неджмент), в психологии (виртуальные способности, виртуальные состояния) и т.д. Самобытная "филосо­фия В.Р." (это важная и принципиальная ее особен­ность) была первоначально предложена не профессио­нальными философами, а инженерами-компьютерщи­ками, общественными деятелями, писателями, журна­листами. Первые идеи В.Р. оформились в самых раз­личных дискурсах. Концепция и практика В.Р. имеют довольно разнообразные контексты возникновения и развития: в американской молодежной контркультуре, компьютерной индустрии, литературе (научная фанта­стика), военных разработках, космических исследова­ниях, искусстве и дизайне. Принято считать, что идея В.Р. как "киберпространства" - "cyberspace" - впер­вые возникла в знаменитом фантастическом романе-техноутопии "Neuromancer" У.Гибсона, где киберпро­странство изображается как коллективная галлюцина­ция миллионов людей, которую они испытывают одно­временно в разных географических местах, соединен­ные через компьютерную сеть друг с другом и погру­женные в мир графически представленных данных лю­бого компьютера. Однако Гибсон считал свой роман не предсказанием будущего, а критикой настоящего. Ки-

§ 3. Неокантианство

Неокантианство как философское течение оформилось в Германии в конце XIX - начале XX в. Оно получило распространение в Австрии, Франции, России и других странах.

Большинство неокантианцев отрицают «вещь в себе» Канта и не допускают возможности выхода познания за пределы явлений сознания. Задачу философии они видят прежде всего в разработке методологических и логических основ научного познания с позиций идеализма, гораздо более откровенного и последовательного, чем махизм.

По своей политической направленности неокантианство - пестрое течение, выражавшее интересы различных слоев буржуазии, от либеральных, проводивших политику уступок и реформ, до крайне правых. Но в целом оно заострено против марксизма и задача его - дать теоретическое опровержение марксистского учения.

Зарождение неокантианства относится к 60-м годам. В 1865 г. О. Либман в книге «Кант и эпигоны» защищал лозунг «назад к Канту», быстро ставший теоретическим знаменем всего течения. В том же году Ф. А. Ланге в книге «Рабочий вопрос» сформулировал «социальный заказ» новому течению: доказать, «что рабочий вопрос, а с ним вместе и вообще социальный, могут быть разрешены без революций». В дальнейшем внутри неокантианства образовался ряд школ, из которых наиболее важными и влиятельными были марбургская и баденская (Фрейбургская) школы.

Марбургская школа. Основателем первой школы был Герман Коген (1842–1918). В эту же школу входили Пауль Наторп, Эрнст Кассирер, Карл Форлендер, Рудольф Штаммлер и др. Так же как и позитивисты, неокантианцы марбургской школы утверждают, что познание мира есть дело только конкретных, «позитивных» наук. Философию в смысле учения о мире они отвергают как «метафизику». Предметом философии они признают лишь процесс научного познания. Как писал неокантианец Риль, «философия в своем новом критическом значении есть наука о науке, о самом познании» .

Неокантианцы отвергают основной философский вопрос как «досадное наследие средневековья». Все проблемы научного познания они пытаются решать вне отношения к объективной действительности, в пределах одной лишь «спонтанной» деятельности сознания. В. И. Ленин указывал, что в действительности неокантианцы «подчищают Канта под Юма», истолковывая учение Канта в духе более последовательного агностицизма и субъективного идеализма. Это выражается, во-первых, в отказе от материалистического элемента в учении Канта, от признания объективного существования «вещи в себе». Неокантианцы переносят «вещь в себе» внутрь сознания, превращают ее из внешнего по отношению к сознанию источника ощущений и представлений в «предельное понятие», полагающее идеальную границу логической деятельности мышления. Во-вторых, если Кант пытался решить проблему соотношения чувственной и рациональной ступеней познания, то неокантианцы отбрасывают ощущение как самостоятельный источник знания. Они сохраняют и абсолютизируют лишь учение Канта о логической деятельности мышления, объявляя ее единственным источником и содержанием познания. «Мы начинаем с мышления. У мышления не должно быть никакого источника, кроме самого себя».

Неокантианцы отрывают понятия от отражаемой ими действительности и изображают их как продукты спонтанно развивающейся деятельности мышления. Поэтому неокантианцы утверждают, что предмет познания не дан, а задан, что он не существует независимо от науки, а создается ею как некая логическая конструкция. Основная идея неокантианцев состоит в том, что познание есть логическое построение, или конструирование, предмета, осуществляемое по законам и правилам самого мышления. Мы можем познать только то, что сами же создаем в процессе мышления. С этой точки зрения истина - это не соответствие понятия (или суждения) предмету, а, напротив, соответствие предмета тем идеальным схемам, которые устанавливаются мышлением.

Гносеологические корни подобной концепции состоят в раздувании активной роли мышления, его способности вырабатывать логические категории, в абсолютизации формальной стороны научного познания, в сведении науки к ее логической форме.

Неокантианцы, по сути дела, отождествляют существование вещи с ее познанием, они подменяют природу научной картиной мира, объективную действительность - ее изображением в мысли. Отсюда вытекает субъективно-идеалистическое истолкование важнейших понятий естествознания, которые объявляются «свободным творением человеческого духа». Так, атом, по мнению Кассирера, «не обозначает твердого физического факта, а лишь логическое требование», а понятие материи «сводится к идеальным концепциям, созданным и испытанным математикой».

Учитывая факт бесконечного развития познания и его приближения к абсолютной истине, неокантианцы в отличие от учения Канта о завершенной логической таблице категорий заявляют, что процесс создания мышлением своих категорий протекает непрерывно, что конструирование предмета познания - это бесконечная задача, которая всегда стоит перед нами, к решению которой мы всегда должны стремиться, но которая никогда не может быть окончательно решена.

Однако признание относительности и незавершенности познания при отрицании объективности предмета познания ведет к крайнему релятивизму. Наука, не имеющая объективного содержания и занятая лишь реконструированием категорий, по существу, превращается в фантасмагорию понятий, а ее действительный предмет, природа, как говорит Наторп, имеет «значение только гипотезы, выражаясь резко - фикции завершения».

Принцип долженствования кладется неокантианцами и в основу их социально-этического учения, направленного непосредственно против теории научного социализма. Существо неокантианской теории «этического социализма», подхваченной затем ревизионистами, состоит в выхолащивании революционного, материалистического содержания научного социализма и подмене его реформизмом и идеализмом. Идее уничтожения эксплуататорских классов неокантианцы противопоставляют реформистскую концепцию солидарности и сотрудничества классов; революционный принцип классовой борьбы как пути к завоеванию социализма они заменяют идеей нравственного обновления человечества как предварительного условия осуществления социализма. Неокантианцы утверждают, что социализм - это не объективный результат закономерного общественного развития, а этический идеал, долженствование, которым мы можем руководствоваться, сознавая, что полностью этот идеал принципиально не осуществим. Отсюда и вытекает пресловутый ревизионистский тезис Бернштейна: «Движение - все, а конечная цель - ничто».

Баденская школа. В отличие от марбургской школы неокантианства представители баденской школы вели более прямую и открытую борьбу против научного социализма: буржуазное существо их учения выступает без псевдосоциалистических фраз.

Для представителей баденской школы Вильгельма Виндельбанда (1848–1915) и Генриха Риккерта (1863–1936) философия в значительной мере сводится к научной методологии, к анализу логической структуры знания. Марбуржцы пытались дать идеалистическую разработку логических основ естествознания;

центральная же проблема, выдвинутая баденской школой, - создание методологии исторической науки. Они приходят к выводу, что в истории не существует закономерности и что поэтому историческая наука должна ограничиваться лишь описанием индивидуальных событий, не претендуя на открытие законов. Для обоснования этой идеи Виндельбанд и Риккерт устанавливают принципиальное разграничение между «науками о природе» и «науками о культуре», основанное на формальной противоположности методов, применяемых, по их мнению, этими науками.

Как и все неокантианцы, Риккерт видит в науке лишь формальную систему понятий, создаваемых мышлением. Он не отрицает, что источник их образования - чувственно данная действительность, однако не считает ее объективной реальностью. «Бытие всякой действительности должно рассматриваться как бытие в сознании». Чтобы избежать солипсизма, неизбежно вытекающего из подобного взгляда, Риккерт заявляет, что сознание, заключающее в себе бытие, принадлежит не индивидуальному эмпирическому субъекту, а очищенному от всех психологических особенностей «сверхиндивидуальному гносеологическому субъекту». Поскольку, однако, этот гносеологический субъект на деле не более как абстракция эмпирического сознания, введение его не изменяет субъективно-идеалистического характера концепции Риккерта.

Абсолютизируя индивидуальные особенности, присущие каждому явлению, неокантианцы утверждают, что «всякая действительность есть индивидуальное наглядное представление». Из факта бесконечной многогранности и неисчерпаемости каждого индивидуального явления и всей действительности в целом Риккерт делает неправомерный вывод о том, что познание в понятиях не может быть отражением действительности, что оно лишь упрощение и преобразование материала представлений.

Риккерт метафизически разрывает общее и отдельное, он утверждает, что «действительность для нас лежит в особенном и индивидуальном и ни в коем случае нельзя ее построить из общих элементов». Отсюда вытекает и агностицизм в оценке Риккертом естествознания.

Науки о природе и науки о культуре. Согласно Риккерту, естественные науки пользуются «генерализирующим» методом, состоящим в образовании общих понятий и в формулировке законов. Но в общих понятиях не содержится ничего индивидуального, а в индивидуальных явлениях действительности нет ничего общего. Поэтому законы науки не имеют никакого объективного значения. С точки зрения неокантианцев, естествознание не дает знания действительности, а уводит от нее, оно имеет дело не с действительным миром, а с миром абстракций, с созданными им же самим системами понятий. Мы можем «перейти от иррациональной действительности, - пишет Риккерт, - к рациональным понятиям, возврат же к качественно индивидуальной действительности нам навсегда закрыт». Таким образом, агностицизм и отрицание познавательного значения науки, тенденция к иррационализму в понимании окружающего мира - таковы результаты анализа Риккертом методологии естественных наук.

Риккерт полагает, что в противоположность естествознанию исторические науки интересуются единичными событиями в их неповторимом своеобразии. «Кто вообще говорит об „истории“, тот думает всегда об единичном индивидуальном течении вещей…»

Риккерт утверждает, что науки о природе и науки о культуре различаются не по своему предмету, а лишь по методу. Естествознание, пользуясь «генерализирующим» методом, преобразует индивидуальные явления в систему естественнонаучных законов. История же, применяя «индивидуализирующий» метод, описывает отдельные исторические события. Так Риккерт подходит к центральному пункту учения неокантианцев - к отрицанию объективных законов общественной жизни. Повторяя реакционные утверждения Шопенгауэра, Риккерт, как и Виндельбанд, заявляет, что «понятие исторического развития и понятие закона взаимно исключают друг друга», что «понятие „исторического закона“ есть „contradictio in adjecto“».

Весь ход рассуждения этих неокантианцев порочен, а произвольное разделение наук в зависимости от применяемых науками методов не выдерживает критики. Прежде всего неверно, что естествознание имеет дело только с общим, а история - с индивидуальным. Поскольку сама объективная действительность во всех ее проявлениях представляет собой единство общего и отдельного, познающая ее наука постигает общее в отдельном и отдельное через общее. Не только целый ряд наук (геология, палеонтология, космогония Солнечной системы и т. д.) изучает конкретные явления и процессы, неповторимые в своем индивидуальном течении, но и любая отрасль естествознания, устанавливая общие законы, дает возможность с их помощью познавать и конкретные, индивидуальные явления и практически воздействовать на них.

В свою очередь история только тогда может считаться наукой (в отличие от летописи), когда она обнаруживает внутреннюю связь исторических событий, объективные закономерности, управляющие действиями целых классов. Отрицание Риккертом объективного характера законов истории, воспринятое многими буржуазными историками, направлено против учения марксизма о развитии общества как естественно-историческом процессе, необходимо ведущем к смене капиталистического строя социалистическим.

По Риккерту, историческая наука не может формулировать законы исторического развития, она ограничивается описанием лишь индивидуальных событий. Историческое знание, достигаемое с помощью индивидуализирующего метода, не отражает природы исторических явлений, ибо индивидуальность, могущая быть постигнутой нами, также «не есть действительность, но лишь продукт нашего понимания действительности…». Агностицизм, столь ярко выраженный в трактовке Риккертом естественных наук, не в меньшей мере лежит и в основе понимания им исторической науки.

«Философия ценностей» как апология буржуазного общества. Согласно Виндельбанду и Риккерту, естествоиспытатель, создавая естественнонаучные понятия, может руководствоваться одним лишь формальным принципом обобщения. Историк же, занятый описанием единичных событий, должен иметь кроме формального принципа - индивидуализации - еще дополнительный принцип, дающий ему возможность выделять из бесконечного многообразия фактов то существенное, что может иметь значение исторического события. Таким принципом отбора неокантианцы объявляют отнесение событий к культурным ценностям. То явление, которое можно отнести к культурным ценностям, становится историческим событием. Неокантианцы различают ценности логические, этические, эстетические, религиозные. Но они не дают ясного ответа на вопрос, что такое ценности. Они говорят, что ценности вечны и неизменны и «образуют совершенно самостоятельное царство, лежащее по ту сторону субъекта и объекта».

Учение о ценностях представляет собой попытку избежать солипсизма, оставаясь на позициях субъективного идеализма. Ценность изображается неокантианцами как нечто независящее от субъекта, но независимость ее состоит не в том, что она существует вне индивидуального сознания, а лишь в том, что она обладает обязательной значимостью для всякого индивидуального сознания. Философия оказывается теперь не только логикой научного познания, но и учением о ценностях. По своему социальному значению философия ценностей - это изощренная апологетика капитализма. Согласно неокантианцам, культура, к которой они сводят всю общественную жизнь, предполагает совокупность объектов, или благ, в которых реализуются вечные ценности. Такими благами оказываются «блага» буржуазного общества, его культуры и прежде всего буржуазное государство. Это, далее, хозяйство, или капиталистическая экономика, буржуазное право и искусство; наконец, это - церковь, воплощающая в себе «высшую ценность», ибо «бог есть абсолютная ценность, к которой все относится». Весьма симптоматично, что в годы фашистской диктатуры в Германии «философия ценностей» была использована Риккертом для оправдания фашизма, и в частности для «обоснования» расизма.

В конце XIX в неокантианство было наиболее влиятельным из всех идеалистических течений, пытавшихся либо прямо отвергать марксизм, либо разлагать его изнутри. Поэтому уже Энгельсу пришлось начать борьбу против неокантианства. Но решающая заслуга разоблачения этого реакционного течения принадлежит Ленину. Борьба В И. Ленина, а также Г. В. Плеханова и других марксистов против неокантианства и неокантианской ревизии марксизма - важная страница истории марксистской философии.

Неокантианство, оказавшее большое влияние на развитие буржуазной философской и общественной мысли не только в Германии, но и за пределами ее, уже во втором десятилетии XX в. начало разлагаться и после первой мировой войны утратило самостоятельное значение.